Вчера после возвращения из дома Кэма, пока Джейд готовила ужин, Остин оставался вялым и молчаливым. Он притворился, что слушал рассказ Райли о том, как она вместе с его родителями провела день в зоопарке. А потом наступила ночь, и он впервые трахал Джейд. Впервые за всё время.
Он всегда был внимательным любовником, но таким себя больше не чувствовал. Он ощущал, что внутри скопилось столько дерьма, что не оставило места терпению, нежности и прелюдии. Остин трахал Джейд, просто и без изысков. Жена в подходящие моменты стонала, но Остин не был дураком. Джейд такой секс совершенно не понравился.
Остин больше не был собой, и это лишало мужества.
И Джейд определённо не нравилась его новая версия.
— Всё стало совсем непросто, — произнёс Остин, ёрзая на сиденье. Сегодня впервые за несколько месяцев он был в костюме. Он не знал, почему надел его утром. Возможно, чтобы ощутить себя больше похожим на себя прошлого? В любом случае, это не сработало. — Нет… э-э… — Остин замолчал, подбирая нужное слово. — …никакой стабильности.
— Это понятно, — кивнула Гейл. — Пройдёт время, прежде чем ты вернёшься к себе прежнему… если вообще вернёшься. Нужно помнить: то, через что ты прошёл, многое изменило.
Остин не нуждался в напоминании.
— Чем ты занимался после выписки из больницы? — спросила Гейл, склонив голову набок.
Остин вздохнул и откинулся на спинку кресла. Мысли в основном были о Райли.
— Я занимался тем, что ты предложила. Проводил время с семьёй. Не спешил, подстраивался, ну и так далее. — Он пригладил светло-каштановые волосы. Теперь причёска мало напоминала прошлую. Никакого геля. Раньше волосы были намного короче, сейчас же они отросли дюймов до трёх и вдобавок были в полном беспорядке. На щеках красовалась двухдневная щетина, и Остин даже не удосужился позаботиться об одеколоне. Просто ему было не до этого. — Я… расслабился? — Остин не знал, почему фраза прозвучала как вопрос.
— А тебе не нравится расслабляться, — предположила Гейл.
Остин пожал плечами.
— Куда проще было иметь дело с рутиной.
Когда Гейл спросила, что включает в себя «нормальный» день, Остин описал его — во всех подробностях. Начиная с привычного завтрака, утренних дел и заканчивая совместным приготовлением ужина по вечерам, домашней работой, уборкой стола и отходом ко сну.
— Дело же не только в том, что тебе нравится рутина, — заметила Гейл мягко. — Дело ещё и в том, чтобы держать всё под контролем. Ты знаешь, что вокруг происходит, ты знаешь свои задачи. Ты отдаёшь предпочтение хорошо смазанному механизму, потому что ничего странного или нового не происходит. И, Остин… — Гейл наклонилась в кресле вперёд, — …когда тебя удерживали против воли, ты ничего не контролировал. Ничего удивительного, что ты злишься.
Остин ничего не ответил, хотя слова Гейл действительно имели смысл. Но дело было не только в этом. Он чувствовал себя… как… чёрт, он даже не знал. Неудачником? Возможно. Потому что в прошлом, когда речь шла о важных вещах, он никогда не подводил. Он был благопристойным мужем, хорошим отцом и мог обеспечить свою семью. Он выделял время, чтобы провести его со своими девочками. Одни выходные с Джейд, другие выходные с Райли.
Теперь же рутины не было. Появилась куча всякой новой херни и… ещё… Кэм.
Остин нахмурился и опустил глаза.
***
Остин начал замечать, насколько беспокойнее и возбуждённее становился Кэм с каждым разом, когда похититель проявлял всё большие признаки сумасшествия. Кэм говорил себе одно и тоже. Как и Остин. Снова и снова Кэм бормотал о потере контроля и, кажется, перебирал пальцами. Нет, Остин изменил своё мнение. Подушечкой большого пальца Кэм прикасался к кончикам других пальцев. С каждым движением, вызванным причудой Кэма, его наручники мягко звякали, и Остина это бесило.
В свою очередь Кэма до чёртиков раздражали постоянное хождение Остина из угла в угол и проверка из раза в раз всех болтов и винтов в стенках.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты делаешь только хуже, — однажды сорвался Остин, имея в виду запястья Кэма. Они покраснели сильнее, чем у Остина, в одном месте даже кровоточили. — Господи боже… Почему нас до сих пор не нашла полиция? — Он дёрнул себя за волосы, ощущая, что сходит с ума. — Здесь должен быть где-то выход.
— Ага. Только Псих забыл нам о нём сказать, — сухо ответил Кэм.
Остин на него только сердито зыркнул.
***
— Он постоянно говорил о контроле, — пробормотал Остин, уставившись в большое окно за спиной Гейл. — Я не знал, что тоже зависим от контроля. — Только у Остина, в отличии от Кэма, не было приступов тревоги. Остин злился. Даже приходил в ярость.
— Остин, где ты сейчас? — мягко спросила Гейл. — О ком ты говоришь?
— О Кэме. — Остин прокашлялся и выпрямился. — Когда… тогда Кэм тоже говорил о потере контроля. Мы ничего не контролировали. И у него были приступы тревоги. — Воспоминание о прошлом заставляло злиться ещё больше. — Он всячески старался помочь, — Остин мрачно усмехнулся. — Я знаю причину, кажется, но… — Неспособность помочь — вот главный триггер, понял он. И сейчас… сейчас Остин был не способен помочь даже себе.
Когда он снова посмотрел на Гейл, то увидел, что доктор рассматривала его с внимательным любопытством. Остин её не винил. Он бормотал полную бессмыслицу, вырванную из контекста. Конечно, Гейл была сбита с толку. По крайней мере, Остин полагал, что она была сбита с толку. Чёрт. Как и он.
— Остин, у тебя есть чувство, будто ты нёс или несёшь ответственность за Кэма?
***
В другой части Бейкерсфилда Кэм в своей гостиной открывал подарок от Лэндона и Джулс. Вообще-то открывать особо было нечего. Перед ним стояла коробка, и она шевелилась. Кэм широко улыбнулся и откинул крышку. Потом почувствовал, как на глаза выступили слёзы облегчения, но не подал виду. И как он сам до этого не додумался? Сложно сказать.
Теперь он будет чувствовать себя в гораздо большей безопасности. Почему? Назовём это чуйкой.
— Если тебе он не нравится, то мы с Лэндоном уже обсудили возможность завести собаку, — с озабоченным видом протараторила Джулс.
— Не-а. Этот малыш никуда не пойдёт. — Кэм сел на корточки и потрепал щенка хаски по голове.
Когда Кэм с Лэндоном были маленькими, у них был хаски. Отличный пёс. И этот щенок совершенно точно тоже заставит Кэма много двигаться. Очень хорошо. Хаски появились на этой планете определённо не для того, чтобы лениться и ходить вразвалочку.
— Сколько ему? — спросил Кэм, беря щенка на руки. Затем тихо рассмеялся: малыш лизнул его в лицо. Как и у пса из детства, у щенка были светло-голубые глаза и кремово-коричневый окрас шерсти.
— Двенадцать недель, — тихо проговорил Лэндон, улыбаясь щенку и младшему брату. — В его имени должно быть два слова.
Кэм кивнул и подумал, что ему наплевать на гостей, развлекавшихся на заднем дворе. В гостиной было куда прохладней.
— Как думаешь, мама снова разозлится, если я назову его в честь какого-нибудь алкогольного напитка?
Лэндон ухмыльнулся:
— Тогда тебе было семь. По идее ты не должен был даже знать о существовании алкоголя.
Ну, тогда отец одобрил Ирландский кофе. Два слова… у пса должно быть имя из двух слов. Таким было правило. Ирландец — для краткости.
Кэм не испытывал особой привязанности к кому бы то ни было — он очень серьёзно относился к соблюдению личного пространства. Но брат и Джулс не были чужаками. Доверие Кэма они заслужили много лет назад. Подойдя ближе, Кэм поцеловал Джулс в щёку, обнял Лэндона и при этом несколько раз сказал «спасибо». Вряд ли брат и его жена понимали ценность своего подарка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Спасибо, — сказал Кэм, снова взглянув на щенка. Когда накатывали эмоции, Кэм избегал прямого зрительного контакта. — Как думаете, может, оставить имя «Ирландец»? — Всё-таки мать Кэма и Лэндона была ирландкой, хоть и родилась в Калифорнии. Её девичья фамилия была Маллиган. — Или, может, раздраконим маму, сказав, что он тоже будет Ирландцем, а звать его будем Бурбоном.
