– Не беспокойтесь, он туда не попадет.
– У него есть партийная кличка? – спросил Маша.
– Лиоз.
– Но не химик-технолог, – добавила леди Монако – как она незатейливо предложила:
– Пока что, – себя называть.
– Не композитор, а кто тогда? – спросил Германн, – киллер, что ли? Но у нас нет оружия.
– Я тоже не привык пока что никого душить своими руками.
– Это и не нужно, – сказала леди Кулинарная Сеть – приходилось, хотя и со вздохом, видеть в ней и это.
– Вы должны убедить одну высокопоставленную даму разлить подсолнечное масло.
– Это будет стоить, – сказал Германн, – просто так она не согласится.
– Я думаю, дама хочут сказать, – пояснил Миша: – вместе пойдем!
– Я доунт ноу! Вы что, обалдели, я уже работаю иво референтом, – она локтем толкнула в бок Н. – Более того:
– Вы даже можете… – она не договорила, так как Германн догадался сам, хотя и ошибся.
Юрий Андреевич Белов – сказал, что:
– Хрущева скоро снимут, – и за ним тут же приехали люди в белых халатах. Как говорится:
– Здравствуй, и:
– До свидания.
Хотя, как? – ибо:
– Он же Памятник. – Оказалось:
– Но и Памятники можно заставить:
– Писать мемуары. – Это и называется:
– Оттепель.
– Мы можем э литл воровать-ь.
– Вы даже можете взять третьего, – укоризненного посмотрела она на ребят, как будто они:
– Совсем распустились.
Далее, она же играет Аннушку, ключницу из Вишневого Сада – не маркиза. Хотя там и всё наоборот: ключница в счет. Но в Дяде Ване – если бы не ревнивый муж – стала бы первой, но с другой стороны он и так подарил ей наследство: сделал Грейс Келли, принцессой Монако.
– Вы, значится, подойдете ко мне на сцене, и скажете:
– Хочу жениться на вас, мисс.
– Я не Лопахин, – сказал Германн.
– Тогда вы, Миша, подходите, на колени, как обычно, я вас люблю, а я в это время с ключами от персиковой теплицы, чтоб не так много воровали персиков садовники, и спотыкаюсь.
– Задели за ключ? – спросил насмешливо Миша.
– Несмотря на ваши неуместные шутки, я спотыкаюсь, и разливаю требуемое масло.
– Я не понимаю, что это дает? – спросил Германн. – Битва за Вишневый Сад?
– Нет, но в этом месте в будущем пройдет трамвайная линия. И таким образом, масло уже будет здесь априори. И да – если вы не забыли – я люблю персики, а не вишни. Так что:
– Пусть рубят!
Далее, Мишу принимают за Лиоза и нападают. Кто? Хотя, непонятно, как? Они идут на дело втроем:
– Миша – таракан, Германн – собака, и еще один кент к ним присоединился по ходу дела, представился, как:
– Граф, Кот Граф.
– Если вы, мил человек кот с Графским именем, у вас оно должно быть, – сказал Германн.
– Разумеется, их есть у меня, – и выдал ошарашивающее, как говорится, со всеми титулами и другими междометиями:
– Ленин-штрассе, 3
– Почему так, – был вопрос, – ты там родился, женился и рос?
– Нет, просто посадили ни за что
– Что ты там делал?
– Стучал, однако.
– Сокращенно, значит, тебя можно звать: Дятел?
– Обидеть хочешь? Ибо почему нельзя стучать, если все стучат.
– Но ты, видимо, стучал тайно, тогда как все открыто, на партсобраниях?
– Нет, наоборот, они тайно, я так всегда и говорил:
– Я о вас всё знаю, и даже специально обращался к ихней собаке:
– И про тебя все знаю. – Потому что могла бы стать сторожевой овчаркой, бегающей между вышками, а вот выпросилась сюда:
– На вольное-то поселение, – и стала простой маленькой дворняжкой, хотя, правда, не исключено, что это был шпиц.
– Скорее всего, это была моя бабушка, – сказал Германн, который больше всех был похож на настоящую собаку.
Далее, Лиоз сам попадает под трамвай, они даже не успели дотащить до места четверть – три литра – нерафинированного, вкусно пахнущего еще живыми семечками масла, которое и продали одной сердобольной женщине, тоже Аннушке, но без претензий вступить на скользкий путь киллера.
– Непонятно, зачем вообще это надо было делать? – сказал Граф, – если, как вы мне сообщили – из достоверных источников – масло было разлито еще до войны с немцами.
– Имитация – вот, как на Сцене, – сказал Германн, – тоже требует гибели всерьез.
Медиум:
Тетя и Мотя, которых наняли Миша и Германн, так как поняли, что эти благородные леди настроены:
– Всерьез и надолго штурмовать крепость Мистики Реальности, – и не отстанут, и где-нибудь да найдут брешь в страже Н, – решили сами представиться:
– Штрассе и Германн Майор..
– Что вам угодно?
– Вы хотели найти отличную работу, пока вас снова не пропустят на теле?
– Вы не можете быть в этом заинтересованы, – Мотя.
– Что вам от меня-нас надо? – спросила Тетя.
– Они хотят нас ту юс, – догадалась Мотя.
– Так-то бы ни за что, но похоже мы, как некоторые нарзаном в Ялте, измучены до невозможности, поэтому.
– Поэтому принимаем выше вызывающее предложение.
– Но я должна заметить и показать вам свою проницательность.
– Вы не Кот Штрассе, а вы не Германн Майор, – сказала за нее речь Мотя.
– Да, он наоборот вообще не Кот, а ты Таракан, точнее их скопище из одной, так сказать, достаточно приличной квартиры.
– У вас есть глаза, мэм, чтобы видеть, – сказал один.
– И разум, чтобы разбираться в том, что вы видите, – сказал другой.
– Но не вникайте в суть, когда это не обязательно.
– Почему?
– Это может быть больно.
– Это может быть страшно.
– Хорошо, – сказала Тетя, – у вас задание с собой?
– Я же сказал: вы видите даже то, что хорошо спрятано, – сказал Германн, и принес из-за куста четверть.
– Да вы что! – ахнула Мотя, – мы не будем пить самогонку.
– Это чистое нерафинированное масло, – похвалил ее Миша за понимание, что:
– Перед нами три литра, и не больше, – хотя вынула откуда-то – тоже, как факир – складную кружку, и резюмировала:
– Щас проверим.
– Не надо ничего проверять, – сказал Германн, – продавать будете оптом.
– Всю четверть сразу?!
– Никто не купит.
– Контакт в области мистики уже есть: придут и сами все дадут.
– Что именно?
– Что всё?
– Деньги, мадам, большие деньги. Она купить четверть за сто долларов.
– Это сколько будет в серебренниках?
– Так и будет: один к шестидесяти.
– Только напрасно вы подумали, достопочтимые леди, ми не Иво заказываем вам, – сказал Германн.
– А мы подумали, что именно, именно Его.
– Во-первых, зачем, если всё это уже: было, было, было.
– А во-вторых, как можно Его заказать, если он – Па-мят-ник-к-к?
– П-п-памяткин-ик? – Тетя запуталась.
– Вот именно, вы совсем запутались. Это действительно, просто памяткин-ик, и его надо убрать, – сказал Миша, и сам, немного занервничав, закурил.
– Нет, пожалуй, ми не соглазны, – сказала Тетя.
– Вам и делать-то ничего не надо, как только впарить этому фраеру ушастому три литра простого и отличного нерафинированного – чтобы пахло на всю Кой-Кого – маслице.
– Так он Кой Кого будет переходить? А зачем, если там везде подземные переходы?
– Тогда не было ишшо.
– А. Тогда, понятненько. Вы забрасываете нас, как диверсантов, в другое время, а тут же возникает закономерный контрвопрос:
– Как мы назад-то вернемся?
– Действительно, у нас нет даже кампаса-барабаса.
– По солнцу, – ответил Германн.
– По солнцу, – резюмировала Тетя, и добавила: – Значит, мы должны предположить, чито оно тогда ишшо – как вы говорите – было, – с ударением на О.
– Нет, сразу не погаснет, вы успеете улететь, – сказал Миша.
– Как ви сказаль, уте-ле-ть?
– Ну, дак, естественно, это ваша плата за хорошо выполненную работу, – сказал Миша.
– Да, – подтвердил Германн, – это мало кому дают.
– Что? – я так и не поняла, – спросил Мотя.
– Умение летать, – пояснил Германн.
– Хорошо, мы согласны, но только, пожалуйста, без ваших Тать.
– Да, просто полетите и все.
– Что значит, как все? – я не поняла, – опять не поняла Мотя.
– Имелось в виду:
– Всё, что летает. Но в данном, конкретном случает, полетите только вы – остальные останутся под трамваем.
– Так он будет не один?
– Вот сколько памятников на пути насчитаете, столько их и будет, – сказал один. А другой добавил:
– Впрочем, если вы не забыли, вам надо только продать масло, а дальше пойдут другие наши люди.
– Да? Но Летать-то нам всё равно дадут? Не мало ли? В том смысле, что:
– Не мало ли мы сделали, для этого Заслуженного Звания?
– Достаточно.
– Но! – поднял палец Миша, – ми ваз ишшо вызовем.
– Забыла спросить?! – ахнула Тетя.
– Серебренники, где будем получать, он ведь так и не сказал, Собака.
