– Оба легли в одну кровать.
А в данном случае, как выразился один мудрец, выбиравший неподалеку молодые свежие огурчики и помидорчики:
– Хватит не на одного Ван Гога. – А это значит произошло то, чего так долго все ждали:
– Масло не выдержало и разлилось. – А как говорил Шекспир:
– Запивай подобное подобным: из него вырастет большое поле кукурузы, которое здеся можно использовать за тем же, зачем Вам Гог рисовал подсолнухи:
– Для их размножения вплоть до Японских Морей. – Здесь можно докатиться до ВДНХ.
Ну может в Манеже покажут.
И тут они узнали Н, он чуть улыбнулся, закупил килограмма три огурчиков, которые выбирал, помидор?
– Тоже три?
– Давайте, – вынул гербовую бумагу и передал Моте:
– Покажешь мужу, а то он уже забыл, что:
– Давно обещался провести трамвайную линию к свому дому.
Так-то понятно:
– Зачем?
– Ретро всегда стоит дороже, а значит:
– И нам надо-о.
Заранее никто бы не додумался, что вот именно здесь, среди людей, повсеместно радующихся жизни, так как – в отличии от Других – не отказались в Своё Время от всего им причитающегося, взяли его в свои, так сказать, собственные таежные, как у медведя лапы, и теперь, где что ни проведут:
– А всё рядом:
– З нами. – Вот даже трамвай, казалось бы:
– Зачем? – но ведь всегда лучче посмотреть на Это Дело из окошка, чем быть:
– Нет, не на месте преступления, а:
– На иво месте.
Хотя это не исключено, если на работе оставят после работы для очередной раздачи пензий, и тут как тут:
– Под трамвай, ибо:
– Аннушка уже разлила масло. – Как раз, как назло. Вот так:
– Шестнадцать в доме – пятнадцать на нем:
– Занимаются, однако, жертвоприношением-м.
Как жрецы племени Майя. На Вавилонской Башне.
Медиум:
Но Аннушка сам первая и попала на это кукурузное, как отмечали некоторые свидетели происшествия:
– Масло маде ин Хру Ник Сер.
Она поскользнулась, но как хоккеист с большим стажем, никак не могла решиться упасть:
– Как сказал один мужик-шофер одной бабе:
– Не дрягай ногами, – и то в лесу.
И она справилась, только парик закачался и сдвинулся набок, так что миловидное личико Грейс Келли, особенно, когда она:
– С широко закрытыми глазами, – рассказывала о своей любви:
– В позе летчика. – Как все правильно и подумали.
Бац, и выплыла, однако прямо к нижним сорок седьмым лапам сокрушенного своим бесполезным поведением Н.
Но Мишка, бывший тут среди даже не покупателей, а продавцов цветов георгинов, выросших раньше времени – обычно только к первому сентября, когда надо:
– Опять в школу, – где спрашивается, да, учат, но чему? Непонятно. По крайней мере, не совсем.
Понял, что это не кто иная, как референтша, случайно попавшаяся на пути со своей апельсиновой газировкой, которой к тому же, кажется, и не было:
– Заметает следы. – Ибо.
Ибо попросилась жалобным голоском воображалы-сплетницы:
– Отнести ее в какой-нибудь приличный дом.
– Не хочу, – говорит умирать без музыки, – а только под Турецкий Марш Моцарта и Сальери. – Видимо, с детства запомнила их как близнецов-братьев, и теперь ни гу-гу, даже симфонию номер 40:
– Знает, но плохо.
И отнесли ее. Прямо в дом Распределителя:
– Всего, чтобы было нажито и так-то непосильным трудом:
– Всех предшествующих поколений, – имеется в виду, кто превращал всякую ерунду, типа мамонтов:
– В нефть, газ и другие бриллианты местного производства.
Как говорится:
– Подайте на мамонта, – буду всю жизнь кормить его, и редко, как Хемингуэй охоться, и только для того, чтобы потрепать себе нервы, измотанные, кстати:
– Не только алкоголем и красивыми блондинками, но:
– Беспрерывными войнами, которые народы не забывают вести между нами.
Мотя подняла руки к небу, и сказала полу восхищенно – полу с ужасом:
– У нас и остановился.
Но все подумали буквально так. Миша, например, сорвал с головы парик, изображавший его лысую голову, и встряхнув хиппованными волосами, пообещался, самому себе:
– Буду просить себе метр восемьдесят пять, – и обязательно в этом году чтобы.
Ибо, ибо. Не Н командует парадом уже, а НН, как и написано Пушкиным в Селе Горюхине. Так сказать:
– Два в Одном, – и именно одну его эманацию:
– Референт рукописей Симона Мага, – они только что увидели-поняли.
А вторая, не высоколобый густогривый Н, а…
А это еще только будет видно.
Медиум в полусне:
– Даю вам задание, и сразу ответ на него, чтобы вы смогли успешно сдать экзамен.
– Пожалуйста, не надо! – говорит кто-то. – Мы можем решить без подсказок.
– Хорошо бы если так, ну и тогда, значится, запишите:
– Перхушково – вот из ит?
– Дальше.
– Дальше по тексту.
Далее, Край, а пока что:
– Эта, где моя парик? – спросил больной.
– Их бин не понимайт, сэр? – сказала Мотя, оставшаяся, между прочим, ухаживать за больной Аннушкой:
– Без согласия мужа – археолога, за которого вышла замуж не так уж давно, но после его ответа на слова:
– Что вы ищите, таланты?
– Да.
– Тогда мы похожи, потому что я тоже, да, согласна.
– У вас уже есть хоть один талант?
– Да, только один и остался, – мрачно ответила Мотя.
Медиум:
В Край – НаКонце:
– Что ты здесь делаешь, кажется, ты должен был умереть?
– Понтий заменил мне ВМН на двадцать пять и пятнадцать по рогам. – Га-Ноцри – ВВ.
– Какой?
– Хочу работать, как сказал Папанов, прежде чем умереть.
– До этого он не работал?
Работал, но, видимо, показалось мало. То скульптором, то выращивал:
– Кулубнику, своими, – Мотя показала на свои, однако, не мозолистые лапы, – руками.
– И вот доигрался, – досказал за нее лежащий на новом раздвижном – для гостей – диване мэн, хотя Мотя думала, а теперь уже не понимала:
– Почему именно, – это должна быть толи Николь Кидман, толи принцесса Монако – если это не одно и тоже.
– Ты что хочешь делать? – спросил парень без парика, а значит, был – как сказал Шекспир, засмотревшейся на него королеве:
– Как все, ваше величество – лысый.
– И да, вы не смогли бы сменить компресс, а, чувствую, опять нагревается?
– На ноге?
– Почему на ноге?
– Я видела, что вы не могли сами идти после падения на масле, и добавлю:
– Хорошо, что еще не провели трамвайную линию, а то бы…
– А то бы тю-тю.
– Так это Тю-Тю еще никогда не поздно сделать, ибо – если вы еще не знаете – моя специализация:
– Соединять вместе времена отдаленные.
– В каком смысле? Вы хотите и меня сослать в туды-твою, в эти отдаленные места.
– Всему свое время, тем более вы уже там были, и вместе со своей незабвенной Тетей.
– Я стараюсь об этом не помнить.
– Не бойтесь, я ничего не скажу об этом э литл эпизоде вашей бурной жизни мужу.
– Моему?
– У вас два мужа?
– Да, – улыбнулась Мотя, чтобы ответить шуткой: – Второй – это Тетя.
– Тетя – это та миловидная княгиня, которая уже дописывает трилогию: Брысь под Лексус – три?
– Прошу прощения, но вы ошиблись:
– Пока что только задумала вторую часть.
– Для меня будущее, как для вас настоящее:
– На одном и том же полотне.
– Как у Ван Гога, – сказала Мотя.
– Да, но еще точнее:
– Как у Всех. И да: так чем вы Там занимались?
– Там? Лучше я скажу про Здесь:
– Снимала советские фильмы.
– Не получилось?
– И что самое замечательное: получалось автоматически.
– Это скушно.
– Да, мне скушно, даже с теле попросили удалиться и только за то, что ответила по-честному:
– Ван Гог лучше Шишкина, – забыла пророчество про него:
– Мишку Шишкина не тронь – он у нас кумпания, а то получите быстро тут:
– Здравствуй? – До свидания!
(Оригинал стихов – Владимир Высоцкий)
– Ладно, я пока что ушлю вашего мужа – э-э – куда подальше.
– Надолго?
– Как мудро сказал один режиссер – покойник:
– На всю оставшуюся жизнь.
– Что он будет делать? – осведомилась Мотя.
– Билеты проверять в пригородных электричках!
– Даже так?
– Хочешь чего-нибудь похуже?
– Нет, наоборот, чтобы ему было хорошо.
– Ладно, тогда пошлю сниматься его в Голливуд – по обмену опытом, ищут там кого-то на роль Джеймса Бонда в блокбастере с триллерско-мистическим уклоном:
– Федеральная Резервная Система США и её падение.
– Падение, так сказать, Эмиратов, – только и смогла хоть как-то прореагировать на это резюме Мотя. Но тут же спохватилась и добавила:
– Кстати, режиссер уже назначен этими Эмиратами?
– Нет, нет, нет.
– Почему?
– Вы ничего не умеете делать.
