– Вы ей.
– Опять я ей?
– Нет, конечно, а как раз наоборот.
– По воскресеньям, я так поняла, мы вынуждены будем заниматься одним из двух возможных единоборств?
– Борьбой или боксом, – умно вставила Мотя.
– Не обязательно, – сказал Ми, – вы можете просто не ходить в этот день в ресторан.
– Нет, мы лучше будем драться.
– Я согласна.
– Я тоже.
– У нас когда воскресенье? Завтра?
– Послезавтра.
– Ну, хорошо, я успею подготовиться.
– Я – нет.
– В этом нет ничего плохого, – сказала Леди Грейс, – я буду просто бить тебя, так сказать:
– Сдачи не надо.
– Спасибо, – сказала Мотя, – уж лучше вы полежите в это воскресенье дома. И провела – без приглашения – Переднюю Подножку в прямо заданном направлении, именно так, чтобы на первых порах не сломался ни один стол и не больше двух стульев.
Так и вышло. Грейс не сказала ни одного слова против, а только попросила Мотю сказать своё, и Мотя не растерялась, как артист, который всегда привык слушать суфлера:
– За вами остался ваш выстрел, миледи.
Вы всегда вольны применить его, или:
– Отказаться. – Это последнее слово было произнесено только про себя.
Медиум:
Тетя говорит своей собаке, которую иногда заменяет Германн:
– Кусай меня за пятку, – если я буду говорить не по существу.
– А именно? Когда вы будете тянуть резину, как подкупленный судья на международном матче в его финале:
– Да? То есть, как бы?
– Да, мой друг, именно так.
Медиум:
Бросьте всё и идете за мной. Это значит, у вас меньше времени, чем у Луны, чтобы превратиться в Месяц, меньше одной ее фазы, меньше одного Дня и одной Ночи, меньше ночи, вы не успеете даже пожарить котлеты, чтобы не опоздать – остановите их приготовление, и бегите, если успеете, потому что кажется:
– Успеть можно всегда – нет, вы забудете даже про себя.
Дома Дима, как он просил называть себя в дружеской обстановке, сказал Моте, чтобы:
– Так больше не делала.
Люди это по большей части интеллигентные, и проводить Заднюю Подсечку им не только не желательно, но и вообще не надо. И знаете почему?
– Почему? Тем более, это была не Задняя, а Передняя, и не Подсечка, а Подножка – меня муж-электрик научил. Он так делает, когда его достают. А за что?! Говорят, что зря дал:
– Не всем. – Ну и – Как Все – научился на старости лет Дзю До. Как видите: получается.
– В следующий раз придется все переделывать заново. И знаете почему?
– Почему?
– Вы подрываете мой престиж. Так как я живу здесь…
– Простите, что перебиваю, один в семи комнатах.
– Не надо говорить то, чего вы не видите, – и тут же хлопнул в ладоши, но никто не вышел на его, так сказать, свист. – Чуть не забыл, – Ди хлопнул себя ладошкой по лбу, – я их отправил в командировку На Край Света, дела, знаете ли, есть. Да – есть. Но если вы настаиваете, я могу позвать кого-нибудь ужасного. – И действительно, за третьей дверью поскреблись.
– Точно, Кот уже здесь. Вы видели, как он прошел?
– Нет.
– Точно?
– Абсолютно.
– Вот, а ты говоришь, никого здесь нет. Поэтому, давай повторим заново сцену в ресторане.
– Вы и я? Не знаю, получится ли у меня провести вам подхват, у вас 100? Я еще не закончила предложение, сто шестьдесят – еще не всё – сто шестьдесят девять.
– Восемь.
– Я не подлезу под вам – вас.
– Ты забыла, что мы отрабатываем обратную ситуэйшен.
– Хорошо, значит, я вижу эту Грейс Келли и говорю:
– Здрасте – пожалуйста, и сюда приперлась! – Так?
– Нет.
– А как? Они вложили триста миллионов, чтобы мне разговаривать с ними культурно, придется просить мужа снять деньги с книжки.
– З-с-книжки?
– Да, он написал триллер, а не блокбастер, как думал, ибо до такого не додумался бы даже Крестный Отец, и прибыль планируется где-то в этом разрезе. Продавать будут на всех шести ама-зоно-вских языках, кроме русского. И что наиболее интересно:
– Даже в Японии будут продавать, а в России:
– Нет. – Почему, спрашивается?
– Почему?
– Здесь никого не учат считать. Прошу прощенья:
– Чи-та-ть-ь.
– Если бабки есть – вложитесь и разговаривайте культурно, чего проще.
– Так, деньги у Всех есть, как вложить в прибыльное дело непонятно, чтобы его зарей… не зарейдо… не внесли во внеочередной список рейдерских захватов.
Именно поэтому я изучала Захваты Дзю До.
– Неужели никого нельзя Подвинуть в этой Кулинарной Сети?
– А кого? Если с одной стороны Они, а с другой:
– Их государство.
– Как говорится: мы говорим Партия, а в виду:
– Парк Юрского Периода – местного производства.
Поэтому. Поэтому, если не грохнуть Лиоза – всё равно ничего не получится.
– Он ключевая фигура в этом бизнесе? – спросил Ди, что переводится, как Два, а два это – НН. Поэтому здесь, дело шутками не закончится. Грохнут его все равно.
Тем более, что эпопея с масло закончилась полным его разлитием.
Кстати замечу для тех, кто не забыл, что в слове Аннушка:
– Два – Ди – НН – а зачем, если бы и с одним было ясно:
– Она тока ключница, и патологически никогда не сможет выйди замуж, не только за Лопахина, как будущего долларового миллиардера, но даже за Молчановского со всеми его Смоктуновскими в виде прислуги на его матчах со Сборной.
– Она у него, значится, в прислугах?
– Наоборот.
– Да? Тогда я ничего не понял, Верлиока.
– Ты сам сказал:
– Очевидно, что и у нее два: НН. NN – помните, как сказал Александр Сергеевич?
– Приедет и осудит?
– Более, намного более морфо-логично:
– Носы у всех станут намного длиннее и повиснут, как коромысла в дымном иво воздухе.
Глава 7
Поиск Нотхауса, но виолончелиста
– В каком, простите, смысле? Он любил курить?
– Естественно, но, к сожалению, не Гаванские сигары, а тока:
– Тру-б-ку-ку.
– К счастью, я не курю, – облегченно вздохнул Верли-Ока, – пойду в Берендей, закажу себе шашлык по-Карски, но только чтобы было по-Итальянски: с апельзинами.
– Шеф-повар там не любит: с апельзинами?
– Да-нет, почему, ему нравится.
– В чем тогда твоя радость от такого обеда, если шеф-повар не будет злиться, и рубить своим огромным мачете, еще не остывшую от своего порыва к жизни, еще, практически, живую семгу, привезенную аэропланом на воздушной-реактивной подушке прямо из самой Японии?
– Апельсины будет готовить его молекулярная дочь. Чтобы выглядело, как я люблю: по-тайски – как слегка недожаренные тараканы дикого производства. Такие толстенненькие желтенько-оранжевенненькие червячки.
– Вкусно?
– Да, особенно, когда буду за ужином дома рассказывать жене про этот обед:
– Небыстрого питания.
– Она будет смеяться?
– Думаю, наоборот, будет плакать.
– Почему? Червячка жалко?
– Дак, естественно. – И Верлиока сам чуть не прослезился.
Однако, сказали, что:
– Приехал муж!
Сказать, что ли, с испугу:
– Какой?! Он же ж в этой Африке-Америке вступил в соревнование по добыче солнечной энергии с Их Адиссоно-Тесла и Ко на сверхтонком уровне десять в минус восьмой степени Ангстрем.
– Ну, значит, прибыл просто на побывку, – как выразился дворник-охранник-садовник, которым был сегодня Миша Маленький. – И добавил кстати:
– Лучше бы я жил, как раньше, в простой московской квартире с соседями, чем вот так пахать за троих ни-за-что.
– Вас не кормят на кухне? – вежливо осведомилась Аннушка.
– Я хочу со всеми.
– У нас так не бывает. Я вот хочу тоже: вместе с мужем обедать, а он где?
– Где?
– Дома.
– А! чуть не забыл, вы, мессир, живете теперь На Два Дома.
И Михаил понял, что просто опять забыл, так как такое невозможно долго помнить, чтобы не превратиться в Эйнштейна с Максом Планком в придачу:
– Буфетчица с теплой апельсиновой газировки – она же:
– Референтша Н, который сам оказался просто:
– Иво поваром, – а она второй частью самого НН, по сути дела, тоже:
– НН. – Но только в иво женской эманации.
Теперь-то, я надеюсь, всё понятно?
Это должно быть легко понимаемо, так как здесь народ на все праздники, кроме Нового Года – там – надолго ли уже? – можно теперь сказать, когда он сам попал в больницу за вольнодумство, как он сам, бывало, рассказывал на вступительном экзамене:
– Бегу, поднимаюсь по лестнице на пятый-восьмой этажи, вхожу: а часы-то как раз и бьют:
Две-надцать!
Тогда ему никто не сказать:
– С какой стати, мил человек, ты приперся в двенадцать, если общежитие ВГИКа в одиннадцать! Уже закрывается навсегда.
А тогда приняли, как милень-ко-го. Щас в больнице, ибо увидел время, но сказал вслух не то. Что именно? Вот прямо так и сказал:
