С десяток секунд глаза привыкали к темноте, а живот – к последствиям падения. Я попробовал встать, но цепкость чьих то рук удержала меня от такого рода действий. Попытки под номерами два и три увенчались аналогичным образом. Ещё и под рёбра ударили ногой. Но скорее для проформы, устрашения…
– Всё, всё, я понял! Отдаюсь в справедливые руки правосудия. – Моего юмора не поняли, но трогать перестали. Я вяло подумал, что всё равно запомнил морды оперативников, чтобы впоследствии их ткнуть в стол начальства. А потом чётко поймал себя на мысли, что образы их выветрились. А может я не запоминал их вовсе? И самое отвратительное: мне было страшно, как и любому нормальному человеку, окажись он в такой ситуации. Неизвестно за какие заслуги меня везли на казнь, без указанной причины.
Агрегат допотопного производства, такое впечатление, реагировал на каждый ухаб и яму в дороге. Понятия о рессорах и прочей фирменных штуках – отсутствовали напрочь. Трясло, как будто я попал в карету кэбмена. По времени всё это длилось чёрт знает сколько, и ушёл даже нахлынувший страх.
В такие минуты главные герои романов и киноэпопей думают о дамах сердца или какой-нибудь высшей идее. В мой не отягощённый воображением мозг приходили только ругательства в адрес Карны, очень удачно встретившую товарку для болтовни. С дамой вариант отпал. А что с идеей? Ну тут ещё хуже, так как вряд ли существовала идеология, применимая к конкретной ситуации. Только разве что повальная ненависть к действиям правоохранительных органов. Но здесь, скорее народное мнение, далеко не всегда справедливое. Здесь же я соглашался с народным гневом на все сто.
Когда запас мысленной словоохотливости угас и я перестал бредить сам с собой, я услышал голос из салона, отгороженного аналогичной решёткой от кузова. Говорил не то водитель, не то его пассажир и на повышенных тонах:
– Создатели, вы опять не слышите моей молитвы! Опять хренова пробка! И это вечером в преддверии воскресенья. Сэр, мы не можем ждать, пока она рассосётся. Надо колоть дурь, а то «лекарство» выдохнется!
Что ему ответили, я не услышал, потому как раздался скрежет тормозов и водитель гулко ударил по рукоятке ручника. От столкновения со стеной – меня удержали всё те же невидимые руки. Странно, что не надели наручники или хотя бы не засунули любой завалящий кляп в рот. Эта полнейшая уверенность в моей немощности – убивала и деморализовала.
Тормоза не успели доскрипеть свой печальный концерт, как на потолке зажглась лампочка. Я почувствовал себя вышедшим на сцену под лучами софит. Над моей физиономией нависало лицо в респираторе, удовлетворившееся моей реакцией:
– Базовые рефлексы в норме. Можно колоть инъекцию, – то ли доложил, то ли констатировал «доктор». Его замотанные в резиновые перчатки руки, держали медицинский шприц, выплёвывавший прозрачную жидкость. Когда она поднялась по меткам делений до необходимого уровня, ладонь отработанным движением схватила кисть подопытного, нащупывая вены. Само собой я попробовал лягаться и тут же получил внушительный тычок по всё тем же многострадальным рёбрам, пересчитанным в момент.
Шприц завис в опасной близости от руки, и игла приблизилась к зарослям спутавшихся вен; понимая, что наступил конец, я впал в глубокое онемение. Иголка прошла вовнутрь, и жидкость потоком заструилась по моим венам, капиллярам, артериям или ещё по чему-нибудь, сливаясь с кровью.
Конечным итогом закланию вполне возможно был бы летальный исход. Либо меня просто вгоняли в вынужденный сон… но стоявший позади автомобиль, решил, что пора подать сигнал и дунул в клаксон. Звуковой сигнал немедленно отозвался приветствием ото всех автомобилей застрявших в пробке, как некая данность. От неожиданности, рука врача дёрнулась и он выдернул шприц.
Сознание моментально стало возвращаться ко мне, но в несколько… изменённом виде. Наркотический эффект придал моему телу невесомость и непринуждённую лёгкость… в некоем отупении я рванулся вперёд, скидывая хватку надзирателей. Конечно, происходящее не было сказкой, и их не раскидало по разные стороны с переломанными хребтами, но внезапность проявления моей боевитости их ошарашила. А дальнейшее я запомнил скомканными отрывками, словно в почтовый ящик моей памяти кто-то с трудом проталкивал туго-набитые конверты. С понятным результатом.
Похитители пробуют меня взять, и не могут. Скопление тел, и прижимающийся к металлической стенке врач, с ошалелым взглядом. И внешность. Внешность пассажира, заглядывавшего из салуна в область бойни: интеллигентный мужчина лет за пятьдесят, с сеткой морщин под дёргавшимся ртом и бородой-фрезе. Такого скорее ожидаешь встретить за заседанием литературного кружка, чем при обстоятельствах похищения человека.
И последней спасительной нотой было то, что дверь не закрыли. Опять же по безрассудной уверенности в своих силах либо по другим уважительным причинам, здесь только им было виднее. Я нажал на ручку и выскочил на проезжую часть, наверное немало удивив водителей, скучавших в заторе.
Я бежал. Отчаянно и не видя ног, летел куда попало. Фанфары сигналов дули вслед, а я просто улепётывал. Как в детстве, при забегах и эстафетах. Взгляд блёк от вспышек светофоров, фар и фонарей. Не помня себя, я влетел в первое попавшееся такси и припал на кожаное сиденье. Тут же через боковое зеркало зыркнул водитель и обернулся. Насколько не подводило зрение: дворг с усами – щётками и в расшитой узорами тюбетейке.
Басовитость и доброжелательность его акцента подействовала на меня умиротворяюще:
– Куда подвезти, кубик сахара в моём горьком чае? Может ли помочь, скромный водитель и эта лачуга на колёсах, гостю дорогому? Ай хорош, ай хорош клиент! Вижу, что с добрыми намерениями пришёл.
Поток говорливого таксиста мог изливаться ещё на получаса, и меня подмывало даже спросить, чем конкретным «хорош» ширнутый измочаленный мужик в порванной рубашке. Но вовремя вспомнив про профессиональную этику водителей, я еле простонал:
– Шеф, быстрее! Едем на улицу Крир'а'кэн, дом 2 с дробью 7.
Нисколько не удивившись постановке просьбы, дворг быстро повернулся к рулю и выжал сцепление. Я почему-то ожидал, что он промолвит нечто яркое, вроде: «Вот и начинается наш дальний путь! Вперёд!» Но прозвучало уставное:
– Принято.
Поездка прошла… как обычная поездка. Я полулёжа валялся на сидушке и как гипнотизированный смотрел за источающими запах гирляндами украшений на переднем зеркале. Они качались, и качалась моя утомлённая голова. Кажется я провалился в сон без сновидений, пока меня не растолкали.
– Вставай, камушек в стене моего счастья. Пора выходить, путь-дорога привела тебя домой.
Привычным движением, я полез в нагрудный карман за кошельком, и с ужасом почувствовал что его нет на положенном месте… мысли стали проноситься быстрее отсветов семафора. «Там все карточки, платёжный чек по кредиту, текст к речи на день рождения отца Карны… твою мать, я попал!
Лениво и тягуче я попробовал объясниться:
– Сейчас я поднимусь домой и вынесу вирт-карту, а то я забыл портмоне. Подождите здесь.
Показное дружелюбие смыло с физии дворга весенним дождём:
– … думаешь кинуть? Корчишь из себя покорителя мира, а расплачиваться обещаниями вздумал? Куда?! Стоять! – Он меня цепко схватил за кисть, когда я вздумал свалить подобру-поздорову. То что я намеревался сделать с оплатой, было нормальной практикой, но дворги всегда отличались буйным нравом.
Вот и здесь, вроде бы спокойный (на первый взгляд) и рассудительный водитель по идее должен был отпустить меня домой за виртами, но нет же! Руки этого бесноватого потянулись к бардачку и он выхватил точечный пневмат и шокер. Оба сразу. Вспомнился выпуск новостей, где поднимался вопрос о допустимости использования пневматического оружия и шокеров в повседневной жизни.
– Стоять, нетолчённый имбирь в ступе и отдавай тогда часы, раз вирты тебе не ведомы. – Дулом пистолета он махнул на дорогие часы с ремешком и циферблатом, стоившими больше чем та рухлядь, на которой он возил клиентуру.
Что-то неведомое творилось с моими мозгами, ввиду чего я дерзко отклонил нацеленный пистолет и показал средний палец правой руки. Дворга перекосило, а я пока вышел на улицу и хлопнул дверцей с обращением:
– Подожди здесь, я сейчас вынесу карту. Разойдёмся, как честные… эмм… люди, или нелюди. В общем, жди.
Проживал я не в самом престижном и респектабельном районе и ночная тишина здесь была не особо привычным делом. Обычно я внимательно осматривался, когда гулял в позднее время суток, ожидая чего угодно: от тихого воровства до разбоя бандой малолеток под клеем.
Час в принципе не поздний, и поэтому окна домов уютно пылали, а моё окно, как и следовало ожидать, зияло мёртвой глазницей. Значит, Карна не дома… ищет меня, наверное, по всем участкам, больницам или на худой конец – моргам. Надо сказать, при раздумывании, на меня напало пустое равнодушие, точно я говорил о сюжете какой-то абсолютно не касающийся меня истории.
