К бессмертной гениев утехе
Храм вкуса заложил на веке
По северу Никольский Львов.
— писал Федор Львов.
К сожалению, Николай Александрович не успел завершить отделку храма.[48] Не успел он уделить больше времени жене и детям, а их у него было пятеро,[49] потому что вечно был в разъездах по службе: научные изыскания, заказы на строительство, издательская деятельность, школа землебитного строительства, которую он открыл в Никольском.
Рассудку вопреки и вечности в обиду,
А умницам на смех.
Построил, да его забвен не будет грех,
Из пыли пирамиду.
Львов остался верен себе — самоирония, лукавая насмешка над вечностью: пирамида — символ прочности, незыблемости — и пыль... А в письме к Державину — о том же, с другой интонацией: “...с утра до вечера учу мужиков из пыли строить палаты; а пыль и солнце — весьма дурные окулисты”.[50] У Николая Александровича болели глаза. Порой он не мог ни читать, ни писать, а столько новых идей и планов. Успеть бы...
“С любимыми прощусь...”
С любимыми прощусь,
И только что с одной
Женой не разлучусь.
(Н.А. Львов)
Рубеж веков оказался для Николая Александровича трагичным. В 1799 году, после смерти его покровителя А.А. Безбородко, почт-директор граф Ф.В. Растопчин отдал распоряжение о выселении Львова из ведомственной квартиры в Почтовом стане, им же построенном. Николай Александрович 21 июня 1799 г. пишет Растопчину; “...приказано дворнику моему немедленно очистить квартиру ... В августе месяце буду я в Петербурге и немедленно переберусь; иначе буду я в необходимости свои и вверенные мне чужие вещи выкинуть на улицу”.[51] В то время Львов вел строительство казарм и хозяйственного комплекса для учеников второго землебитного училища (первое училище было открыто в Никольском) на Тюфелевой даче — близ Симонова монастыря под Москвой. Там же он строил завод по производству картона и первым в мире применил в бумажной промышленности машину с паровым двигателем.
Несчастья преследовали Львова: в конце лета на барках привезли в Петербург добытый под Боровичами уголь, который нигде не приняли, сказав, что выписали из Англии. Близилась зима. Опасаясь, чтобы барки с углем не проломило льдом, он решил выгрузить уголь на своей даче. Случился пожар на пивоварне, загорелся и уголь, несколько месяцев не находили способа потушить его. Львов пишет “На угольный пожар”:
...Послушай, мать сыра-земля,
Ты целый век ничком лежала,
Теперь стеной к звездам восстала,
Но кто тебя воздвигнул? — я!
Тогда же на Львова завели дело по поводу чрезмерных расходов на землебитные постройки. Завистникам и клеветникам он отвечал:
...Что, право, не боюся
И строгих и ревизских стай,
Пожалуй, лай!
Длительное нервное напряжение подорвало здоровье Николая Александровича: на десять месяцев он оказался прикованным к постели. Мария Алексеевна все время была при нем. Выздоровление шло медленно.
1 декабря 1800 г. она пишет Полторацким: “...прикажите разделить мое удовольствие так, как делили вы горести мои: больному моему, слава богу, милые мои, становится час от часу лучше, и он уже сам ходит”.[52]
В те тяжелые дни мучило его чувство вины, что в суете дел не отдал он последний сыновний долг своей матушке. Семь лет прошло, как похоронили Прасковью Федоровну, почти на четверть века пережила она мужа, Александра Петровича. В последней воле своей не захотела нарушить покой гробницы, которую воздвиг сын батюшке, и пожелала обрести покой на родительском кладбище — в селе Покровском Вышневолоцкого уезда. Волю ее исполнили. Николай Александрович все хотел поставить какой-то особенный надгробный памятник матушке, да, видимо, не удалось. Приказал спешно изготовить плиту из белого камня, на ней высекли: “Новгородского губернского прокурора А.П. Львова супруга Прасковья Федоровна скончалась августа 6 дня 1793 года на 69 году от рождения”, а на оборотной стороне плиты — сокровенное: “Любимой матери — любимый сын. 1800 года”.
Неведом и конец нам вечности начала;
Не разрушается ничто, не исчезает!
Дай мне пожить еще немного,
Ведь всякому своя дорога...
— писал он А.М. Бакунину в Прямухино.[53]
Его дорога оказалась коротка, но успел он сделать столько, что под силу десяткам ученых.
“...Сей русский гений...”
...сей русский гений, сей добрый
и остроумный человек,
сей усердный слуга государству...
(П.Ф. Львов о Н.А. Львове)
Львов всегда стремился быть полезным России, отдавая свой талант и труд на благо ее, нередко предугадывая, предвосхищая потребности завтрашнего дня.
“Н.А. Львов — явление исключительное для России конца XVIII века своею способностью откликаться на все возможные требования, с которыми страна обращалась к людям творчества...”[54]. Гениальный самородок, он изучал и использовал передовой зарубежный опыт в культуре, науке, технике, при этом был уверен что “...для русского человека русские только годятся правила и совсем он не сотворен существом подражательным — везде исполин и везде подлинник”.[55]
Спустя два века потомкам оказалась наиболее известна архитектурная деятельность Львова.
Исследователи насчитывают более ста архитектурных построек, созданных по его проектам.[56] Зодчество — это лишь одна из граней его творчества.
* В 1782 г. разработал типовые проекты почтовых станций для уездных и губернских городов и проекты мостов, верстовых столбов для дороги Санкт-Петербург — Москва.
* Впервые в России сконструировал бумагоделательную машину с паровым двигателем.
* Первым провел геологические исследования и промышленную разработку каменного угля и торфа под Боровичами, под Москвой и близ своей усадьбы Никольское. Россия в то время своего угля не производила, привозила из Англии.
* Нашел способы получения из угля кокса и “каменной смолы” — особого дегтя для смазывания корабельных снастей и канатов. Издал книгу “О пользе и употреблении русского каменного угля”.
* Изобрел “каменный картон” — прообраз современного рубероида.
* Опытным путем получил серу, необходимую для производства пороха.[57]
* Заботясь о сохранении леса, изобрел способ “землебитного строительства”, из “битой” — прессованной, скрепленной известковым раствором земли. Открыл два училища землебитного строительства — в Никольском и под Москвой, в Тюфелях. По заказу императора Павла I построил землебитный Приоратский дворец в Гатчине, сохранившийся и поныне.
Хоть взят он из земли и в землю он пойдет,
Но в зданьях земляных он вечно проживет,
— писал Державин о Львове.
* Разработал и применял в своих строениях “воздушные печи”. Издал трактат “Русская пиростатика, или Употребление испытанных уже воздушных печей и каминов...” (СПб. Ч. 1. 1795; Ч. 2. 1799).
* В 1790 г. издал “Собрание русских народных песен с их голосами” в музыкальной обработке И. Прача. Не только русские музыканты, но и Бетховен, Россини черпали вдохновение, обращаясь к песням сборника. Песни Николай Александрович собирал повсюду: и в своей деревне, и в поездках по матушке России: “...трудно было собрать голоса народных неписанных, на нескольких тысячах верстах рассыпанных песен и положить оные на ноту часто с фальшивого пения неискусных певцов...”.[58] Львовское предисловие к сборнику является первым теоретическим трудом о русской народной песне.
* Написал либретто комических опер “Сильф”, “Ямщики на подставе”, “Милет и Милета”, “Парисов суд”.
* Как историограф, отыскал, отредактировал и издал две летописи: “Летописец русской от предшествия Рурика до кончины царя Иоанна Васильевича” (1792), “Подробная летопись от начала России до Полтавской баталии” (1798), которую назвали его именем — Львовская.
* Львов был не просто хорошим иллюстратором, он — первый теоретик книжной иллюстрации, писал о природе и назначении ее: “изограф... не повторяет автора и не то изображает в лицах, что второй написал... он старается дополнить карандашом, что словами стихотворец не мог или не хотел сказать...”. Львов выполнил около двухсот рисунков к “Метаморфозам” Овидия, рисунки к роскошно изданной книге Екатерины II “Начальное правление Олега” и “Сказке о царевиче Хлоре”, сочиненной императрицей для внука Александра, иллюстрировал произведения Державина.
