показали беременность. «Не губи дитё – парень у тебя будет…» – прошелестело рядом.
Она оглянулась, словно ожидала кого-то увидеть в пустой квартире. Ни души. Ни одной живой души. А в голове засел молотобоец. Казалось, он прицельно долбит в одно и то же место, пытаясь пробить в её мозгу дыру. Не отпустило и на работе. Еле дождавшись обеда, отпросилась домой, нашла в ванной аптечку, открыла её… «Не губи дитё – парень у тебя будет…» – снова донеслось глухое, будто из-под земли. От неожиданности она вздрогнула, собранные лекарства посыпались из рук. Не в силах больше терпеть боль, упала на пол и завыла, как прежде выла по ночам…
Ещё не открывая глаз, почувствовала, что половицы под ней слегка дрожат, будто где-то неподалёку идёт поезд или вообще происходит землетрясение. Так было уже однажды – она ещё в школе училась. Сидела себе вечером на кухне, готовила уроки, и вдруг чашки в кофейном сервизе зазвенели, вроде их задели, а потом и под ногами задрожала-затряслась земля. Даже стол слегка закачало, словно на палубе корабля. И мама с бабушкой, которые в соседней комнате находились, то же самое ощутили. На утро из новостей они узнали, что в стране по-соседству случилась беда. Не близко, как бы, а до них донеслось. Так и сейчас – пол мелко-мелко дрожал, только на сей раз, она была уверена, не от природных катаклизмов – в доме кто-то был, и этот кто-то был явно не случайным.
– Проснулась? – услышала она возле себя. – Ну, вот и замечательно. Ничего не болит?
«Бабушка? Пожалуй, нет, не её голос…» – прислушалась недоверчиво. Всё ещё не открывая глаз, отрицательно помотала головой, как вдруг почувствовала, что внизу живота что-то сжимается в тугую пружину.
– Впредь не пугай нас, дорогая. Девочка взрослая, своего ума достаточно – о себе сама должна уметь заботиться, – раздалось ворчливое. – И где же я её потеряла? Главное, только-только в руках держала… А всё эта привычка дрянная – части свои по дому разбрасывать, – продолжал незлобиво зудеть женский голос, передвигаясь по квартире. – Ладно уж найти, посмотреть бы хоть, как она лежит…
Последние слова показались ей невероятно знакомыми. «Где же она их слышала? А ещё – интонация… Её точно ни с чьей больше не спутаешь».
Помедлив немного, открыла глаза, недоумевая, когда успела перелечь на кровать, да ещё и накрыться пледом. Потом пришло смутное понимание, что ночью в доме была женщина. Огляделась по сторонам – никого. «Значит, не было ничего, в очередной раз приснилось», – решила про себя, всё ещё сомневаясь, но тут же почувствовала в животе плотный комок, как было во сне, будто внутренности стянуты в увесистый узел. Рука невольно потянулась к вызывающему беспокойство месту, по ходу вытаскивая из-под покрывала цветастую легкую шаль, обмотанную вокруг запястья, вроде чужую, но удивительно знакомую.
«Так вот, что она искала!» Машинально взяла с журнального столика невесть откуда взявшийся полный воды стакан: «Из чашки воду пить неприлично». Ещё раз огляделась вокруг себя, потом, на всякий случай, встала, прошла в прихожую – дверь заперта изнутри. Почему-то это не испугало, зато исчезли все сомнения – в квартиру ночью действительно наведывалась гостья.
Прабабушку Тамара застала – преставилась та в девяносто два, а до этого много лет собиралась, прикупая подходящие случаю одежды. Приготовленное «в последний путь» аккуратно складывалось, заворачивалось в кусок пожелтевшего от времени полотна и бережно убиралось в старый дубовый сундук, доставшийся прабабке по наследству от своей матери. Извлекался припрятанный скарб исключительно по двум причинам: обсудить приготовления с заглянувшей на чай подругой, или отдать безвременно усопшей дальней родственнице, знакомой, а, бывало, и просто знакомой знакомых – совершенно постороннему человеку, не успевшему приготовиться в дальнюю дорогу. Порою случалось, что бабушка целый день не вставала, но помирать не торопилась: отдыхала, думая – как она сама это объясняла.
И ещё помнила Тамара, что мужа своего прабабушка через две недели после свадьбы схоронила. Занедужал тот животом, положила она его в телегу, чтобы к фельдшеру отвезти, а он возьми, да и скончайся по дороге в больницу – бабушка уже без отца родилась и росла. Даже не оглядываясь далеко назад, можно было понять, что означает – мужчины в роду приходящие.
Её отец тоже в семье не задержался. И настолько не задержался, что о нём практически не вспоминали, так, от случая к случаю. Бабушка, видевшая его всего пару раз, да и то мельком, без особого раздражения брюзжала: «Был, да сплыл, и памяти по себе не оставил», хотя, если честно, сама Тамара втайне обижалась, что бабуля не связывала память об этом человеке с ней, точнее, с её, Тамары, появлением на свет.
Отец, если верить маме, приехал в их город в составе футбольной команды, и задержался в нём на целый месяц или даже на полтора. Знакомство их состоялось где-то между его приездом и игрой, всё остальное – между игрой и отъездом, правда, к ответу на этот вопрос сама мама подходила по-философски небрежно, зачастую путаясь в своих показаниях. Единственное, в чём она была твёрдо уверена – являлся он итальянцем, что подавалось, как абсолютное, не подлежащее сомнению достоинство.
–…У тебя его глаза – влажные оливки. Такие глаза могут быть только у мужчин аристократических семей Ломбардии, – голос мамы звучал безапелляционно-категорически, будто кто-то пытался с ней спорить.
Ломбардия, так Ломбардия, тем более, в детстве ей нравилось это слово – чужое и отстранённо-далёкое, будто звезда в холодном полуночном небе. А ещё ей нравилось произносить его несколько раз подряд, перекатывая язык до тех пор, пока во рту и на губах не становилось сухо. Остальное для нее не имело значения: ни возможный отец-итальянец, ни его аристократическая семья, ни сама Италия, ровно как и все остальные государства мира – искать своего виртуального отца у Тамары даже в мыслях не было, и желание это с возрастом не появлялось, к тому же теперь – после смерти мамы и бабушки, и подавно.
Возвращение к действительности было сродни запрещенному удару – резкая боль в животе и мутная пелена в глазах и голове. Почувствовав, что теряет сознание, она инстинктивно обхватила руками живот…
Пришла в себя от сильного запаха лекарств и удивленного женского голоса:
– Впервые в своей практике такое наблюдаю. Вы всерьёз полагаете, что этим можно было беременность сохранить? Наивность. Святая женская наивность.
Молодая строгая женщина в белом халате недоверчиво теребила в руках конец бабушкиной шали, обмотанной, на сей раз, не вокруг кисти, а вокруг располневшей талии Тамары.
– Должна признать, вам очень крупно повезло – вовремя «службу спасения» вызвали…
«Вызвала «службу спасения»?» Тамара устало облизала запекшиеся губы, но объяснять
