пустыми. Потом я еще долго бросал блесну и на том, и на этом берегу, но все без результата.
Ближе к обеду мы перебрались к стоянке, где расположилась семья Пушкина. Жена моего однокашника была глубоко беременна, и, почувствовав обостренным в этом положении обонянием запах перегара, принялась его бранить, а на меня и не взглянула. Даже судак нам не помог.
Я чувствовал себя никому не нужным и даже отчасти виноватым. Отведав несколько ломтей сладкого астраханского арбуза, я отправился на реку и плавал, вспоминая Чаган, несколько часов кряду в теплой мутноватой воде.
Зная, что увольнительная у меня скоро закончится, я просил Пушкина поскорей отправляться в обратную дорогу, но он все «тянул резину», поэтому на КПП я появился с большим опозданием.
Больше мы не виделись. А на Ахтубу в разном составе я выезжал еще несколько раз.
За раками
Бывшая жена сына Яна просто обожала раков. Она могла их съесть сотню и даже две в один присест, как семечки. Когда это происходило на даче, Саша привозил ей целый пакет черно-зеленых шевелящихся тварей, Яна их варила и щедро предлагала всем окружающим. В том числе и мне. И удивлялась, когда я отказывался, или съедал одного — двух.
А я каждый раз вспоминал, как я ходил за раками на Ахтубе.
Это случилось во время первого нашего коллективного выезда на уикенд. Мы, по традиции, долго собирались, и присланный за нами автобус привез нас на реку уже в сумерках. У нас была резиновая лодка, одна человек на пятнадцать, для того чтобы перевезти нас на другую сторону реки. Но сначала нужен был доброволец, чтобы переплыть реку вплавь и с той стороны корректировать движение лодки. Первым вызвался Николай, в прошлом вратарь команды мастеров, потерявший ногу из-за травмы. Он поплыл и исчез.
Следующим поплыл его приятель Виктор, и тоже исчез. Третьим оказался я. Тогда я еще не умел плавать кролем, но довольно быстро плавал на боку, как мой отец. Я видел, что течение реки быстрое, поэтому решил плыть не поперек, а почти навстречу течению. Минут через пятнадцать меня вынесло на самый край песчаной косы, за которой начинался глубокий залив, в который, видимо, и отнесло первых двух добровольцев.
Я разжег небольшой костерок, который в надвигающейся темноте, служил ориентиром для оставшихся на том берегу. Скоро лодка сделала первый рейс, но желающих грести больше не находилось. Пришлось мне вспомнить молодость и сделать еще пару рейсов по быстрой реке.
После этих заплывов не могло быть и речи о том, чтобы вставать на зорьке на рыбалку. И я соблазнился увещаниями старожила здешних командировок по фамилии Забияка отправиться на ловлю раков. Забияка казался мне почти стариком, а было ему всего около пятидесяти. В воду он лезть не собирался, поэтому третьим вызвался Витя.
И вот теплым днем, в средине сентября, мы идем в пойме Ахтубы в поисках стариц. Находим подходящее озерко, Забияка разворачивает небольшой бредень и велит нам протащить его по воде. Мы лезем в холодную, почти родниковую воду и ведем бредень по дну. Вода становится все глубже и вот уже нам приходится плыть, держась за боковики сетки, к противоположному берегу. И ни единого рака.
Забияка явно сбит с толку, но не сдается, и мы бредем к другому озерку, затем к третьему, пока, наконец, совсем посиневшие, не обещаем отмолотить его этим самым бреднем, если он не закончит над нами бесчеловечные эксперименты.
Так, ни с чем, мы и вернулись на базу. Это был явно не наш день. Разгадка нашей неудачи заключалась в том, что на расположенной выше по течению Волгоградской ГЭС по выходным сбрасывали воду, а ее уровень повышался не только в реке, но и в старицах. Уже на следующий день на добычу раков ушли другие знатоки и вернулись с целым мешком раков.
Я же в это время наслаждался охотой на жерехов. Особенно мне понравилось облавливать омут, который с высокого берега выглядел впечатляюще: пугающая чернота глубокой воды и крутящий водоворот. Но именно там настойчиво бил крупный жерех. Я подбирал к нему разные блесны и все-таки обманул его, но вытащить из воды мне удалось только до половины, после чего он сорвался в воду, подняв тучу брызг.
К вечеру погода испортилась: температура упала, и начал моросить мелкий, противный дождь. Большинство из нас не было готово к подобному капризу природы. Палатка у нас была только одна и вместить полтора десятка мужиков просто не могла.
Поэтому нам пришлось всю ночь сидеть у костра, варить раков и запивать их техническим спиртом, которого, учитывая ежесуточную норму по пятьдесят грамм на брата, у нас скопилось достаточно много. Я с детства не пробовал раков, поэтому не слишком разбирался, какие части у рака съедобны. К тому же, выпивая дневную норму кислого, не чета медицинскому, спирта, я не был уже слишком разборчив.
А дождь все шел и шел, и самой злободневной шуткой в ту ночь была цитата из знаменитого мультфильма:
— Кажется, дождь начинается!
Как ни странно, дождь закончился как раз с рассветом. Утро выдалось теплым, туманным. Я разломил последнего рака, когда уже совсем рассвело, посмотрел на то, что я ел всю ночь, и ужаснулся. Этого позднего ужина мне хватило на последующие тридцать с лишним лет.
Федин
В Иркутске было предприятие «Каскад», которое по договору отправляло к нам в Институт своих специалистов. Кстати сказать, в основном очень толковых ребят и девчонок. Среди них был и Гена Федин, с которым мне только раз удалось довольно близко общаться, а все остальное я про него только слышал.
Гена был заядлый охотник. Случай, который произошел с ним осенью, как мне кажется, в полной мере его характеризует. Он поехал со своим приятелем охотиться на боровую дичь. Маршрут выбрали самый отдаленный, и это в условиях сибирской тайги. Планировали вернуться
