– Браво, браво! – воскликнул министр, появляясь у двери и апплодируя. – Прелестно, прелестно, очаровательно.
– У меня просьба к вам, сеньор Коррена, – обратилась к нему Тереза, вставая.
Министр галантно подошел к ней.
– Чем я могу быть полезен вам, сеньора?
Граф тоже вошел в гостиную, продолжая разговор с господином с бакенбардами.
– Мы с Жоанною решили обе обратиться к вам.
– Но в чем же дело? – спросил министр, удобно усаживаясь в кресле, с довольным выражением на лице. – Это что-нибудь серьезное? Боже мой, даю вам торжественное обещание….
– Ну-ка, скажите, – перебила его Тереза, – какой из свободных сейчас приходов вы считаете лучшим?
– Ах, так вот в чем дело! – протянул министр, поняв просьбу дам и переводя взгляд на Амаро, который густо покраснел.
Господин с бакенбардами поспешил вмешаться в разговор и дать справку.
– Лучшим свободным приходом следует считать теперь Лерию, главный город области и местожительство епископа.
– Лерия? – сказала Тереза. – Там еще есть какие то развалины?
– Старый замок, сеньора.
– Лерия вполне подойдет.
– Но позвольте пожалуйста. Это ведь город и вдобавок епархиальный. Отец Амаро еще молод.
– А вы сами, сеньор Коррена, разве вы не молоды? – спросила Тереза.
Министр поклонился ей с любезной улыбкою.
– Замолви-же и ты словечко, – попросила графиня мужа.
– Мне кажется, что это излишне. Бедный Коррена побежден. Кузина Тереза назвала, его молодым.
– Но позвольте, – запротестовал министр, – ведь это вовсе не комплимент. Я, кажется, действительно не стар.
– О, несчастный! – воскликнул граф. – Припомни хорошенько, ведь в 1820 году ты участвовал в заговоре.
– Ах, ты, клеветник! То был мой отец.
Все засмеялись.
– Итак, сеньор Коррена, вопрос решен, – объявила Тереза. – Отец Амаро переводится в Лерию.
– Хорошо, хорошо, я подчиняюсь вам, – сказал министр с жестом покорности. – Но это деспотизм.
– Thank you, – ответила Тереза, протягивая ему руку.
Граф подошел к Амаро; тот встал.
– Ваше назначение решено, – сказал он. – Коррена сам переговорит с епископом. Через неделю вы получите официальное извещение о переводе. Можете быть вполне спокойны.
Амаро поклонился и подобострастно подошел к министру, стоявшему у рояля.
– Благодарю вас, ваше превосходительство…
– Я тут не причем. Это все графиня, – ответил тот, улыбаясь.
– Ваше сиятельство, благодарю вас, – обратился он к графине, низко кланяясь.
– Что вы! Поблагодарите Терезу. Она, по-видимому, хочет замолить грехи.
– Сеньора… – обратился Амаро к Терезе.
– Не забывайте меня в своих молитвах, отец Амаро, – ответила она и снова села за рояль.
Через неделю Амаро узнал официально о своем новом назначении. Проведенное им в доме графини утро неизгладимо запечатлелось в его памяти. В ушах его постоянно звучала ария из Риголетто, а воображение рисовало белые руки Терезы под черным газом. У него стучало в висках при мысли, что ему придется, может быть, исповедывать такую божественную женщину и чувствовать прикосновение её черного шелкового платья к его старой потертой рясе, в полумраке и приятной близости исповедальни.
В одно прекрасное утро он попрощался с теткою и уехал на место службы.
IV
На другой день после его приезда, в Лерии только и гогорили, что о новом священнике. Все знали уже, что он высокого роста и называет каноника Диаса отцом-настазнивом.
Ближайшие приятельницы сеньоры Жоаннеры – дона Мария и две сестры Гансозо – явились к ней с утра расспросить обо всем подробно… Было девять часов утра. Амаро ушел уже с каноником. Сеньора Жоаннета вышла навстречу гостям, сияя от удовольствия, и принялась немедленнно рассказывать им про то, как прошел вечер…
– Но пойдемте, я покажу вам его комнаты…
И она провела их в спальню священника и показала ею сундук и этажерку, которую она приготовила ему для книг.
– Как все хорошо, как все удобно! – говорили старухи, медленно и благоговейно ходя по комнатам, точно в церкви.
– Какой хороший плащ! – заметила дона Жоакина Гансозо, щупая сукно висевшего на вешалке плаща. Наверно, он стоил не меньше двух золотых.
– А поглядите-ка на белье! – сказала сеньора Жоаннера, приподнимая крышку сундука.
Старухи с любопытством наклонились над сундуком.
Сеньора Жоаннера показала им еще несколько интересных вещей, принадлежавших священнику – распятие, завернутое в старую газету, альбом для фотографии, где красовался на первом месте портрет папы, благословляющего христианский мир. Приятельницы пришли в восторг.
– Это прекрасно, это чудесно! – говорили они.
И, прощаясь с сеньорою Жоаннерою, они поздравили ее с таким хорошим жильцом.
– Вы ведь придете сегодня вечером? – крикнула она им вслед.
– Обязательно. – ответила дона Мария. – Мы хотим сами посмотреть на него.
В полдень зашел Либаниньо, ханжа, вечно о чем-то хлопотавший и бегавший по Лерии с утра до вечера.
– Ну что-же, приехал новый падре? Каков он?
Сеньора Жоаннера снова принялась расхваливать Амаро и рассказывать о его внешности, набожности, белых зубах.
– Как славно, как славно! – говорил Либаниньо, проникаясь благоговейною нежностью к новому священнику. – Но мне пора дальше. Прощай, милая, прощай. Ты все полнеешь. Я прочитал за тебя «Богородицу», как ты просила.
– Ты придешь к нам вечером, Либаниньо?
– Ох, не могу, голубушка, не могу. Завтра ведь день Св. Варвары. У меня очень много дела.
Амаро отправился утром с каноником Диас к настоятелю собора и передал ему рекомендательное письмо от графа де-Рибамар.
– Я хорошо знал графа де-Рибамар в Опорто, когда был священником в церкви Св. Ильдефонса. Мы с ним хорошие приятели. Давно уже это было.
И, развалившись в старом, покойном кресле, настоятель стал с наслаждением вспоминать былые времена, рассказывая при этом анекдоты, критикуя своих бывших сослуживцев и подражая их голосу и манерам (это была его специальность). Слушатели весело смеялись. У Амаро сразу установились с обоими священниками дружеские отношения, и он вышел от настоятеля очень довольный.
Каноник Диас позвал его к себе обедать, а после обеда они отправились вместе гулять в окрестности города. Поля были залиты мягким, приятным светом, холмы на фоне голубого неба дышали тихим спокойствием. Вдали слышался звон колокольчиков-возвращавшагося домой скота. Амаро остановился у моста.
– Я думаю, что мне понравится здешняя жизнь, – сказал он.
– Несомненно, – вы увидите, как здесь хорошо, – сказал каноник.
В восемь часов они явились к сеньоре Жоаннере. Её старые приятельницы сидели уже в столовой. Амелия шила у лампы.
Дона Мария, богатая вдова, была одета по воскресному в черное шелковое платье; её белокурые волосы были скрыты под черною кружевною наколкою, а худые руки в кольцах и митенках мирно покоились на животе. Она сидела прямо и чопорно, слегка склонив голову на-бок.
– Вот новый падре, дона Мария, – сказала ей сеньора Жоаннера.
Она привстала и поклонилась.
– А это сеньоры Гансозо. Вы, вероятно, уже слышали про них.
Амаро робко поздоровался с ними. Это были две сестры. Они считались зажиточными, но сдавали комнаты. Старшая, дона Жоакина Гансозо, была худая женщина с огромною головою, маленькими, живыми глазами и вздернутым кверху носом. Она вечно всех критиковала и вся отдавалась церкви.
Сестра её, дона Анна, была совсем глуха. Она никогда, не разговаривала в обществе и сидела спокойно с опущенными глазами, сложив руки и вертя большими пальцами. О ней можно было бы легко забыть, даже, если бы она не напоминала изредка о своем присутствии глубокими вздохами. Говорили, что она пылает злополучною любовью к одному почтовому чиновнику.
Тут была и сеньора Жозефа, сестра каноника Диаса. Это было маленькое, сухое создание с морщинистою желтою кожею и резким голосом. Она постоянно находилась в состоянии раздражения; глаза её сверкали злым упрямством, лицо нервно подергивалось. Вся она, казалось, была пропитана желчью и внушала страх всему городу. Остряк доктор Годиньо называл ее «центральною станциею интриг в Лерии».
– Ну, хорошо-ли вы прогулялись, падре? – спросила она у Амаро, творя крестное знамение.
– Мы дошли почти до Марразес, – ответил за него каноник, грузно опускаясь на стул позади сеньоры Жоаннеры.
Они заговорили об окрестностях Лерии, о красивых видах. Дона Жозефа очень любила прогулку по берегу реки, дона Жоакина Гансозо предпочитала высокий холм с церковью Зачатия.
– Оттуда такой чудный вид.
– А мне нравится больше всего место под плакучими ивами у моста, – сказала Амелия, улыбаясь.
Амаро взглянул на нее тогда в первый раз. На ней было надето голубое платье, плотно облегавшее красивый бюст. Белая, округлая шея красиво выделялась над отложным воротничком. Зубы сверкали белизною между свежими, красными губами. Легкий пушок бросал нежную, прелестную тень около углов рта.
