его не к автономной морали, презирающей мнения других, а к диалогу с ними.
Так кто же в итоге договаривается? Любое этичное существо, то что способно отвечать не только за себя, но и за всех, нести в себе заботу сразу о всем обществе. Можно сказать, что субьект договора – абстрактный индивид, символизирующий общество, его нравственное начало. Ну а черта между ними символизирует общую для всех свободу.
5 Этика договора
– Роль этики
Эти простые соображения интуитивно понятны каждому, несмотря на то, что они пока не являются банальной истиной, преподаваемой первоклашкам. Причина, хочется думать, не в слабости разума, а в постоянном моральном насилии, не позволяющем ему твердо определиться с договором, как единственным способом достижения черты и свободы. Только насилием можно обьяснить удивительное положение, когда наличие моральных механизмов, фактически реализующих договор, сопровождается упорным нежеланием открыто признать это. Я надеюсь, друзья, из дальнейшего изложения будет видно, что практически все моральные механизмы, за редким исключением вроде совести, имеют коллективную природу – они просто не существуют сами по себе. Не потому ли они пока так слабы?
Рассмотрим роль обьективной этики в договоре. То, что без этики он точно не состоится, видно из важности моральной автономии его участников. Да, этика и реализуется договором, и реализует договор. Можно сказать, договор – это способ ее бытия. Так в чем ее роль? Во-1-х, она гарантирует, что договор будет соблюдаться. Это очевидная ее забота. Во-2-х, что диалог даст хоть что-то, что можно соблюдать – результат договора. Тут сложнее. Этика не гарантирует скорого или даже правильного результата, если не считать результатом сам процесс. Что она гарантирует? Возможность. Это та обьективная основа согласия, та общность оснований, без которой приступать к переговорам не имеет смысла. Она гарантирует, что договор не превратится в бесконечные препирательства, торговлю заслугами, склонностями и представлениями об общественном благе, или отстаиванием бессмысленных моральных идеалов. Обьективная этика задает общую цель. Она, словно сияющая рука, ведет участников договора к черте, материализующей совместную свободу.
Но откуда мы знаем, что черта вообще достижима? А мы и не знаем. Мы лишь знаем, что к ней можно приближаться. И убеждаемся мы в этом опытным путем, так сказать эмпирически. У нас нет иного выхода. Этика, договор и свобода – практика, а не теория. Но как этика ищет границу между людьми? Какие моральные механизмы, или теперь уже инструменты, она использует? В этом весь вопрос. Кое-что у нас, безусловно, есть. Мы уже кое-что понимаем. Но поскольку пока нет явного договора, многих инструментов, вероятно, еще не появилось. Многое еще ставит в тупик. Особенно – этическая реальность. Моральное познание не похоже на познание научное. Как познать свободу? Чем мерить независимость? Как сравнить свободу каждого? Научного критерия равенства, очевидно, не существует. Для этики достаточно общего определения человека, как свободного существа. Определение – это обобщение, т.е. уже сравнение, и людей обьединяет именно это, люди равны в своей свободе. И в то же время, для этики каждый человек уникален, люди не равны ни в чем ином. Любое сравнение людей обречено. Равенство нельзя примитивировать ни экономическим, ни геометрическим уравнением. Равенство не работает даже как формальный принцип договора, потому что оно позволило бы заменить всех одним субьектом – ведь все равны! – и дальше начать моделировать идеальные договора и придумывать их результаты. Обьективность не имеет с этим ничего общего. Люди одновременно и равны, и неравны, но в чем и как – мы не знаем, потому что в сравнении людей свобода – одновременно все и ничто. Парадоксальность свободы делает бесполезной чистую рассудочность – не менее бесполезной, чем чистую чувственность. В познании этической реальности мы можем полагаться только на этику. И она гарантирует познаваемость.
А как насчет "равноправия"? Нормы договора, очевидно, равны для всех? Опять нет! Ибо люди чинящие насилие должны терпеть соответствующее наказание, а значит – ограничение их свободы и прав. Фокус в том, что невольное насилие повсеместно и неистребимо пока идет договор, а он идет всегда! И поскольку наказание гибко, права оказываются такими же гибкими. Поэтому все эти термины, включая "равная свобода" и "равенство" в применении к людям, лучше бы заменить чем-то иным – например "одинаковая", "такая же". А лучше вообще придумать что-то новое – жаль я полный болван в плане идей! Ибо слишком уж все эти термины избиты и заезжены. Примитивная формальность не облегчает, а усугубляет проблему свободы.
– Две части этики
Попробуем теперь поразмышлять. В целях удобства разобьем этику соответственно ее ролям на две части – способность договориться с другим и способность следовать соглашению. На первый, поверхностный взгляд, они явно разные, даже происхождением. Вторая часть, самоконтроль и верность слову, скорее всего врожденна, в ней важен мотив – договор должен соблюдаться независимо ни от чего. Первая, поиск взаимоприемлемых условий, приобретена, в ней важен результат – он должен быть максимально обьективным. Можно также предположить, что врожденная этика – это чувственные, интуитивные механизмы разума, а приобретенная – мыслительные, рассудочные. Почему? Потому что поиск согласия – целенаправленные действия, требующие больше размышлений, чем чувств. Необходимо понять чужие аргументы и обоснованно выразить свои. Умение встать на чужую точку зрения, вникнуть в обстоятельства и найти компромисс также требует серьезного мысленного напряжения, явно идущего наперекор природе. Зато потребность в следовании правилам, самодисциплина, самоконтроль – противны любым размышлениям. О чем тут собственно, размышлять? Более того, размышления вредны, потому что всегда есть неизвестные обстоятельства, ставящие под сомнение необходимость верности.
Априорность вызывает больше всего возражений. Действительно, откуда в биологии этика? Но она необходима, потому что обеспечивает невозможность оправдать предательство доводами рассудка. Она проистекает из коллективистской психологии стадного животного, отпечатанной в мозгу. Поскольку разум социален по истокам и сущности, думая только о себе человек на самом деле идет против разума. Рациональность эгоистического интереса – это кастрированный и обрезанный разум. Какая-то дорассудочная врожденность обязательно должна быть! Разумеется, это не какие-то готовые этические принципы, только и ищущие повода показать всем свою красоту. Заложена только потенция, возможность стать разумным и свободным. Как способности к языкам, в человеке есть способности к порядочности и верности. Но они требуют и тепличных условий для прорастания, и целенаправленных усилий/времени. Даже разум в человеке может не вырасти, что там говорить об этике. Дети, оказавшиеся вне общества – самый красноречивый пример. Но и те, кому повезло иметь родителей, теряют способность к языкам очень быстро. Еще
