Я не сетовал. Я обживал берег.
Кто-то сказал, что у самого дома видел моллюсков с большими красивыми раковинами. Отправимся на их поиск!
Я плыл спокойно и уверенно, пристально вглядываясь в серую, однообразную поверхность рифа. Бояться было некого.
Книги в один голос утверждали: в тропическом море, у берега, на плывущего под водой человека не нападает никто. Крупных акул у берега нет. Мурена может навести глубокие, долго не заживающие раны только в том случае, если человек наступит на нее или схватит рукой. Барракуда нападает, если загнать ее в угол. В общем, рыбы как рыбы.
Плыву, беззаботно поглядывая вниз.
Вдруг на фоне дна появился силуэт: узкое, длинное, похожее на веретено тело в светлых и темных полосах, огромная голова, белые зубы. Барракуда! Прекрасная морская щука метра в полтора длиной плыла неторопливо и спокойно, не обращая на меня внимания, не собираясь ни нападать, ни бежать.
«Испугаем! Наведем на хищницу страх!» Я нырнул и, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами, стал догонять барракуду. Она ускорила ход — я заработал ластами сильнее. Щука увеличилась в размерах — я догонял ее.
И тогда произошло нечто удивительное. Рыба повернулась. Вернее, она повернула лишь голову, как собака, которая огрызается на преследователя. Она повернула свою длинную голову и щелкнула зубами. Зубы как гвозди. Я отчетливо услышал под водой их стук. Я отдернул руки и, бешено работая ластами, стал всплывать.
Рыбина продолжала путь. Она уплывала спокойно и неторопливо. Черно-зеленые полосы мелькали на фоне белого дна.
Ошеломленный, я выскочил на поверхность. Сердце отчаянно колотилось. Перед глазами стояли острые, с палец длиной зубы… Бр-р!
Только сидя в комнате, я понемногу пришел в себя и успокоился.
Конечно, барракуда не напала бы на меня. В конце концов человек больше ее. Книги не врут. Но спасибо громадной щуке: в тот день я понял, рыбы тропического моря — это не рыбы наших озер и рек. С ними надо держать ухо востро.
РОДОЛЬФО
Я корчился в кровати под двумя одеялами, заряжая кассеты фотоаппарата.
Кто-то постучал по спине. Красный, распаренный, я вынырнул наружу. У кровати стоял небольшой темноволосый человек и с любопытством разглядывал меня.
— Будем держать знакомство, — сказал он. — Меня зовут Родольфо. Я учился в Москве.
— А я из Ленинграда.
— Как устроились?
— Жарко… Ну, как стайные рыбы?
— Ходят стаями. — Он рассмеялся. — Завтра починят машину и мы уедем. Вы первый раз на Кубе?
— Первый.
— Повезло. Поедем через весь остров на южный берег, к рыбакам. Поживем в лагуне Тесоро. Там водятся ламантины. А пока хотите побродить?
Мы вышли на раскаленную полднем улицу.
По липкому от зноя асфальту, шурша, проносились автомобили.
Девушка-регулировщик в бело-зеленых нарукавниках размахивала жезлом. Под огромным, развесистым, в десять обхватов деревом баньяном сидели темнокожие мамы. Около их ног копошились курчавые ребятишки.
Прячась в тени деревьев, мы дошли до каменной ограды.
— Аквариум! — сказал Родольфо.
МАНХУАРИ
Посреди сада с редкими пальмами стояло круглое белое здание.
В стены его были вделаны прозрачные ящики с водой. Посередине, в небольшом мелком бассейне, плавали закрытые кувшинки лотоса.
— Манхуари! — сказал Родольфо.
В бассейне, повернувшись мордами к бьющей из шланга струе воды, стояло несколько серо-голубых рыб, похожих на щук.
— Щуки! — подтвердил Родольфо. — Манхуари. Жили раньше мамонта. Раньше брон-то-завра.
(Слово «бронтозавр» у него получилось плохо.) Чтоб было понятнее, он растопырил над головой пальцы и пошевелил ими, изображая ужасного ящера.
Я присмотрелся к рыбам. У каждой на боках светлая сетка — будто переплетаясь, опутали все тело проволочки. Как кольчуга… Панцирные щуки! Эти рыбы жили на земле, когда не было еще никаких шерстистых носорогов, саблезубых тигров, когда не бродили по пустынным степям огромные ящеры, а в небе не парили на кожистых крыльях смахивающие на пеликанов птеродактили.
Панцирная рыба! Прабабушка карасей и акул.
МНОГОУДОБНАЯ МАШИНА
Мы уезжали из Гаваны. Автомобиль, на котором приехал Родольфо, сначала испугал меня. Он был высокий, квадратный, весь в следах электрической сварки и… с трубой.
— Интересная конструкция! — сказал я. — Он что у вас, ходит на дровах?
— Зачем на дровах! На бензине. Некрасивый? Зато много… — Родольфо долго искал слово и наконец подобрал: — …удобный. Сам собирал. — Родольфо с гордостью показал свои руки. — Ящики приварил — не утонет. Крепкий. Едет не очень быстро — тоже хорошо, больше увидим. Выхлоп — вверх!
Он показал на трубу.
— Ну что ж, едем.
Громыхая, наш автомобиль покатился по набережной, мимо сияющих стеклами гостиниц, пробился сквозь толпу автомобилей на узких улочках старого города, выскочил на шоссе и деловито побежал мимо зеленых плантаций и рощиц, тонких, как зеленые свечки, деревьев.
— Две остановки в пути, — объяснил мне Родольфо, — через два дня — лагуна.
— Мне бы скорее на риф… — вздохнул я.
— Будет риф. Все будет.
Под вечер мы прикатили в город на берегу маленькой бухты.
Над городом возвышалась скала. На вершине ее белел замок.
СТАРАЯ КРЕПОСТЬ
Мы вскарабкались на вершину скалы. Позади остались городские дома, асфальт, бензоколонка…
На дне сухого рва низкая, ломкая трава. Деревянный подъемный мост.
Полуголый, страдающий от жары сторож опустил его. Осторожно ступая по шатким, полуистлевшим доскам, мы вошли в замок.
Раскаленные солнцем камни источали зной. Серые ящерицы с закрученными, как у собак, хвостами бесшумно сновали меж известковых плит.
Замок сторожил вход в бухту. Когда-то в ней спасались преследуемые пиратами корабли. Пираты рыскали вокруг бухты, как волки…
Мимо запертых железными решетками окон я прошел к внешней стене. Между приземистыми зубцами торчали пушки. Лег рядом с одной из них и высунул голову из бойницы.
Внизу море катило мелкие, как морщинки, волны. Воду прорезали черные зубчики. Они появлялись, стремительно чертили кривые, изогнутые линии и исчезали.
Это были акулы. Хищники ждали, не вынесет ли течением из порта какую-нибудь падаль.
Когда мы вернулись по каменистой дороге вниз, к бухте, около бензиновой колонки стоял ослепительно белый автомобиль.
