главную ударную силу артиллерии, удобнее нанести танковый удар, куда нацелить авиацию. Это был сложный процесс. Требовалось учесть все положительное и отрицательное, найти верный ключ к успеху. И он находил. Объезжая войска, он изучал, откуда вести штурм города. Вначале ему казалось, что выгоднее всего атаковать армией генерала М. С. Шумилова. Его 7-й гвардейской армии удалось выйти на окраину Харьковского тракторного завода. Вот откуда брать город удобнее всего. Но при этом варианте, рассуждал Конев, потребуется больше артиллерии, так как необходимо пробить нашим войскам путь через железобетонные заводские сооружения. Причинять такие большие разрушения крупнейшему предприятию города Коневу не хотелось. Да и кроме того, здесь будут затруднены действия танковой армии П. А. Ротмистрова, которой потребуется значительная перегруппировка сил. Лучше, если армия генерала М. С. Шумилова будет брать штурмом отдельные здания завода и вести уличные бои.
Бывая то в одной, то в другой армии, Конев мучительно выбирал направление главного удара. Наконец, решил: главный удар будет наносить 53-я армия генерала И. М. Манагарова. Теперь надо было решить вопрос обеспечения удара этой армии со стороны Люботина, откуда непрерывно контратаковали танковые дивизии противника. Танкам надо противопоставить танки и вести наступление на город с этого направления двумя армиями: 53-й армией и танковой армией П. А. Ротмистрова. Правда, в ней насчитывалось только 160 танков и самоходных орудий. Однако и эти силы могли значительно облегчить фронту решение главной задачи.
Так, в раздумьях и сомнениях, рождался окончательный вариант взятия Харькова, вырабатывалась идея операции.
10 августа Конев отдал директиву на овладение Харьковом. Суть ее состояла в том. чтобы оборонявшуюся в районе Харькова группировку противника разгромить на подступах к Харькову, в поле. Конев понимал, что борьба в городе, который тщательно подготовлен к обороне, потребует от войск очень больших усилий, будет чревата значительными потерями и может принять затяжной характер. Кроме того, бои в городе могли привести к ненужным жертвам среди населения, а также к разрушениям жилых зданий и уцелевших промышленных предприятий.
Разбить противника в поле, не допустить жертв и разрушений, неизбежных при боях в городе, — этим руководствовался Конев, организуя освобождение Харькова. И в дальнейшем этот коневский принцип был положен в основу многих операций по взятию городов и промышленных районов.
Прорвав оборонительные обводы врага, войска фронта в напряженных боях 12–13 августа вплотную подошли к Харькову и завязали бои на его окраинах. Но чтобы сохранить город от разрушений, нужно было ускорить операцию. Конев отдал приказ сосредоточить 5-ю гвардейскую танковую армию, чтобы она могла перерезать противнику пути отхода из Харькова на запад и юго-запад, заставить фашистов бежать из города. Используя наведенные ночью переправы и проходы через железнодорожную насыпь, танковая армия Ротмистрова перешла в наступление и охватила группировку врага в районе Харькова с запада и юго-запада, а 57-я армия — с юго-востока.
В распоряжении врага остались лишь одна железная и одна шоссейная дороги, да и они были под постоянными ударами 5-й воздушной армии. Во второй половине 22 августа противник начал отход из города. Войска Степного фронта ночью бросились на штурм города. К 11 часам утра город был полностью освобожден.
Вечером Москва салютовала воинам Степного фронта, освободившим Харьков. 20 залпов из 224 орудий потрясли московское небо. Полководческое дарование Конева получило новое признание. Ему было присвоено воинское звание — генерал армии.
Победа в Курской битве, завершившейся взятием Харькова, продемонстрировала перед всем миром возросшее могущество Вооруженных Сил Советского Союза, превосходство советского военного искусства. Попытка немецко-фашистского командования вырвать стратегическую инициативу потерпела сокрушительный провал. После разгрома войск вермахта под Курском стратегическая инициатива окончательно закрепилась за Советскими Вооруженными Силами.
Это было доказано в стремительном наступлении советских войск к Днепру и его форсированием. Степной фронт, как и соседние фронтовые объединения, после освобождения Харькова развивал наступление на запад. Главное, говорил Конев, не дать врагу закрепиться, безостановочно гнать его, не давать передышки. И освободительная волна советских армий неудержимо катилась по Левобережной Украине.
В начале сентября основные силы войск Воронежского и Степного фронтов сосредоточивались на киевском и кременчугском направлениях. Попытки немецко-фашистских войск остановить советское наступление на заранее подготовленных оборонительных рубежах по рекам Ворскле, Пселу, Хоролу потерпели неудачу.
15 сентября Гитлер принял решение об отводе войск за Днепр. Нужно было сорвать немецкий план организованного отступления и самое важное — захватить переправы через реку. Немецко-фашистское командование всеми силами старалось выиграть время и поэтому оказывало упорное сопротивление нашим войскам на промежуточных рубежах. Противник двигался к постоянным переправам у Киева, Канева, Кременчуга, Черкасс, Днепропетровска.
20 сентября 1943 года Конев принял решение разгромить отходящие немецкие войска на кременчугском и днепродзержинском направлениях, на плечах противника с ходу форсировать Днепр и овладеть плацдармами на правом берегу. 23 сентября войска Степного фронта овладели Полтавой и вышли к Днепру юго-восточнее Кременчуга.
План дальнейших действий фронта заключался в том, чтобы форсировать Днепр с ходу на широком фронте. Причем, свою основную задачу Конев видел не только в том, чтобы форсировать Днепр и захватить плацдармы на его правом берегу, но и в том, чтобы всемерно развивать безостановочное наступление в глубь Правобережной Украины. Но для этого прежде всего нужны были плацдармы, плацдармы и еще раз плацдармы.
По мере приближения к Днепру командование фронтом прилагало все усилия, чтобы штатные переправочные средства были своевременно доставлены к реке. И все же они опаздывали. Однако это не сорвало установку Конева форсировать Днепр с ходу.
Он лично выехал к Днепру: хотел сам видеть, как лучше организовать форсирование. 23 сентября он с командующим 7-й гвардейской армией М. С. Шумиловым и инженером армии В. Я. Пляскиным встретился у Нового Орлика. «Мы прошли вдоль берега, осмотрели подступы, примерно определили ширину реки в 700–800 м, осмотрели в бинокли противоположный берег, и установили, что оборона противника на том берегу пока не сплошная, — вспоминал Конев. — Все это побуждало нас, не теряя времени, начать форсирование реки и действовать решительно. Но, к сожалению, переправочных средств почти не было, не считая нескольких надувных лодок. Местность степная, леса нет и, следовательно, негде взять вспомогательных материалов для постройки плотов и мостов. Кроме лозняка, ивы, на берегу ничего не было. Правда, некоторые предусмотрительные командиры по пути собирали лодки, бочки, доски от разрушенных домов, и все, конечно, пригодилось. Но для армии этого было мало. Мы приняли решение: все, что есть в ближайших населенных пунктах (деревянные сараи, двери, крыши, бочки, плетни), использовать для плотов». В этом
