люблю тебя, Марина, – громко прошептал Андрей, напрягая голосовые связки. – Не уезжай, – попросил тоскливо, заранее догадываясь, какой может услышать ответ.
– Я уеду, Андрей, – отозвалась женщина, – уеду. Ты зря затеял эту бодягу.
– Что я должен сделать, чтобы ты осталась? – срывающимся голосом спросил Печаев, по-собачьи глядя на жену.
– Должен? – переспросила Марина и грустно покачала головой. – Ты ничего не должен. По крайней мере, не должен травиться. Кто тебя надоумил? Ужели у тебя совсем перестали работать мозги? Вот как, скажи, можно любить человека без мозгов?
– Я буду против развода, – повысил голос Печаев и часто задышал, глаза сузились.
– Разве это что-то изменит? – На лице у женщины появилось холодное недоумение. – Уже ничто ничего не может изменить, Андрей, ты должен принять все как есть. Мы с тобой прожили долгую жизнь, но итогом этой жизни получается развод. Так сложилось, наша совместная жизнь завершилась, и к ней возврата нет, сколько бы ты не травился. В конечном итоге, это глупо. Я не узнаю тебя.
– Ты никогда не оказывалась в подобных обстоятельствах! – обиженно воскликнул Андрей. – Ты не знаешь, на что человек способен, когда все в его жизни рушится!
– Тебе жалко себя? – усмехнулась Марина. – Да ты прежде всего заботишься о себе, ты никогда не думал о том, как живется мне с тобой! Это беда, Андрей, твоя большая беда. – Марина выпрямилась на стуле, прикрыла глаза, и по лицу пробежала судорога разочарования.
– А ты разве не о себе заботишься, разве не ради себя ты бросаешь меня? – протестным взволнованным тоном выдохнул Андрей.
Женщина сделала долгую паузу, задумалась. Пожалуй, Андрей прав, она тоже заботилась о себе. Но что в этом плохого? Кто еще мог о ней позаботиться, как не она сама? Андрей всегда был слабым и беспомощным, он вечно ждал ее решений, подчинялся им, шел на поводе. Все это ей надоело. Набило оскомину быть поводырем, нянькой для переросшего ребенка.
Часто во многих семьях наступает момент, когда к концу долгой совместной жизни муж и жена не просто перестают терпеть друг друга, а начинают взаимно ненавидеть, вспоминая накопившееся за долгую жизнь раздражение и разочарование. Если бы вернуть время, чтобы вновь выбирать мужа или жену, они никогда бы не повторили свой выбор. И женщины нередко утверждают, что вообще никогда бы не вышли замуж ни за кого. И бывает, умирая, не хотят, чтобы их хоронили на одном кладбище.
Конечно, у Марины не было ненависти к Андрею, а у него к ней – тем более, но она просто устала от жизни с ним. Не верила, что он любил ее, как прежде, нет, он просто испугался потерять няньку и кинулся в крайность, как младенец, который начинает кричать во все горло, когда изо рта выпадет соска.
Да, она заботилась о себе. Но ведь это не противно женской природе. Ведь это муж, выбирая себе жену, обещает достать ей с неба звезды, а жена обещает быть заботливой и верной. Но невозможно быть всегда верной и заботливой, когда муж постоянно не выполняет никаких своих обещаний. Не только звезду с неба не может достать, но даже не может стать опорой в жизни. В конце концов, надоедает быть сильной. В итоге разрушается все, что строилось. Так произошло у них с Андреем.
– Ты жалеешь себя, а мне жаль мою жизнь, – после длинной паузы сказала женщина. – Вот такой у нас с тобой плачевный результат. К чему теперь истерить и устраивать комедию с отравлением? – Ее вид был ершистым и неприветливым, Андрей растерянно потупился, не выдерживая взгляда. – Зачем демонстративно в отделе глотать таблетки? – Марина заморозила взор на его лице, придавливая мужа к постели. – Люди, может, не поняли твоей показухи, но я-то хорошо тебя знаю, Андрей. И знаю, что сам ты не способен на такие подвиги! Кто же взял над тобой шефство? – Глаза жены прожигали мужа насквозь, спрятаться от них было невозможно, и лгать Марине было невозможно, ибо она мгновенно чуяла ложь.
Ему никогда не удавалось что-либо скрыть от нее, она раскусывала его мгновенно и раскручивала с пол-оборота, потому он никогда не пытался юлить с нею, и на сей раз оказался не в силах умолчать и не признаться:
– Прости меня, – глуховато пробубнил. – Я не хотел, но Константин сказал, что только так можно тебя вернуть. Он беспокоился за меня. Даже странно.
Марина вздохнула, и этот вздох был настолько тяжел, что ощущалось, как трудно она преодолевала огромное внутреннее сопротивление.
Андрей в эту секунду испытывал отвращение к себе и злость на Аспенского.
Она резко стала со стула, расправила платье, обтянувшее ее округлые формы, нервно прошлась по палате, остановилась и с досадливым вызовом произнесла:
– Когда же ты перестанешь корчить из себя наивного дурачка?! Ведь ты догадывался, что я изменяла тебе с Аспенским? Не отводи в сторону глаза! – вскрикнула, и Андрей вздрогнул от этого призыва, а Марина снова принялась передвигаться по палате. – Последний раз, когда я пришла домой переодеваться, вся эта грязная одежда и все эти синяки остались после Аспенского. Ты спрашивал, кто это сделал? Аспенский это сделал, Андрей! Он изнасиловал меня! – Марина замерла посередине палаты, лицо ее стало ледяным и непримиримым. – Вот ты узнал все. И что теперь ты предпримешь? Ты опять отводишь глаза. Тебе проще жить, делая вид, что ты ничего не знаешь. Хорошо пристроился. Но мне-то зачем такой мужик? Как и за что я могу тебя любить? Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела сейчас! А ты сам когда-нибудь жалел меня? Ты хоть раз защитил меня собственной грудью? Ты всегда прятался за мою спину, Печаев! Это ты умел очень хорошо делать! А я хочу рядом с собой видеть человека, за которым сама была бы как за каменной стеной! Ты даже не способен защитить меня от Аспенского, Андрей! А ведь он только с виду такой грозный, а внутри у него та же червоточина, что у тебя. Он также не умеет женщину сделать счастливой. Он может только использовать ее. Не тот у тебя приятель, Андрей, не тот. И что ты теперь станешь делать? Снова травиться?
– Я задушу его! – прохрипел Печаев, и по телу у него пробежала холодная испарина.
– Не задушишь, не сможешь, – Марина глубоко вздохнула и усмехнулась. – И не для тебя вовсе старался Аспенский, а для себя. Все вы стараетесь только для себя! – подошла к стулу, на котором недавно сидела, решительно отодвинула от кровати, нагнулась к мужу, устало произнесла: – Константин настаивал, чтобы я бросила тебя и перешла жить к
