там и в халате прошел в ванную комнату. Принял душ. Вытерся полотенцем. Делал все неторопливо, надеясь, что девушка за это время ляжет спать. Причесался. Выступил из ванной. И досадливо поморщился, ибо из кухни продолжал струиться яркий свет. А потом донесся приглушенный голос Иры:
– Павел Сергеевич, вам еще сделать кофе? – спросила так запросто, будто много раз уже приготавливала для него кофе.
Хавин ничего не ответил, молча направился в свою спальню.
31
Андрей Печаев ощущал себя человеком, которому набросили на шею петлю. Последняя встреча с женой выбила из-под него табурет. Теперь он как будто болтался в петле и жил на последнем издыхании. Нескончаемо перед глазами повторялся один и тот же сюжет: Марина врывалась, как молния, сбрасывала с себя грязную одежду, прикрывала синяки чистым платьем и исчезала.
С горечью он выслушивал Аспенского, тот поносил его жену. Это было отвратительно. Он обиженно прерывал Константина и замыкался в себе.
Аспенский сейчас старался особенно. Любой ценой, пока Марина снова не уехала к Хавину, он намеревался удержать ее возле Андрея, чтобы потом окончательно повернуть все в свое русло.
И в последний день перед ее отъездом Константин вне себя от ярости как грушу потряс Печаева за грудки, требуя, чтобы тот немедленно решился на радикальные действия, так как завтра будет уже поздно. Он окончательно потеряет Марину. Это будет полный крах.
Андрей жалобно смотрел на Аспенского, как ребенок, который ищет защиты у сильного. В эти минуты он был готов на любые поступки.
Константин приготовил для него план: следовало сыграть на женском сердоболии Марины. Удержать ее возле себя Печаев мог лишь из ряда вон выходящим деянием, например, стать жертвой собственного отравления. Иначе говоря, он должен сделать попытку отравиться, как травятся люди, собирающиеся покончить с жизнью.
Андрей не на шутку испугался, долго моргал небольшими глазами с паутинками морщин по сторонам. Красное лицо налилось лиловым цветом. Видел, что Аспенский говорил серьезно, и не мог раскусить, в чем состоял подвох. Что значит пытаться отравиться? Ведь запросто можно сыграть в ящик.
Константин обозвал Андрея идиотом, с которым невозможно иметь серьезных дел, и махнул рукой, дескать, черт с тобой, оставайся без жены. Такой жест он делал намеренно, знал, Печаев начнет паниковать и согласится на что угодно. Так и произошло, Андрей согласился выслушать план Аспенского.
– Ну, что ты дрожишь, как осиновый лист! – злился Константин, он же не мог сказать Андрею, почему ему самому совершенно невыгодно было, чтобы Печаев сейчас отдал концы. – В штаны наложил, что ли? Не бойся, живой будешь, покоптишь еще на этом свете, никуда не денешься.
Вечером того же дня, перед концом работы, когда в отделе никто еще не разошелся, у всех на глазах Андрей набрал в стакан воды, высыпал на стол горсть снотворных таблеток и стал глотать по несколько штук сразу. К столу подошел один из сотрудников отдела, посмотрел на упаковку. Глаза у него полезли из орбит.
– Ты что, очумел?! – воскликнул он на весь отдел. – Жму-риком станешь!
– Меня бросила Марина! – давясь таблетками, отозвался Печаев. – Лучше умереть!
Сотрудник выбил у Андрея из рук таблетки, закричал другим в отделе:
– Люди, держите его! Таблеток наглотался Андрей! «Скорую» вызывайте!
Аспенский был за дверью. Только намеревался войти в отдел, как услыхал шум внутри. Заскочил, увидал суматоху, понял, что все прошло как по маслу. Ему даже не потребовалась встревать, его опередили. Это было неожиданно и очень удачно. Он лишь наклонился к уху Андрея и успокоил, что «Скорая» сейчас будет. А у Печаева уже появилось чувство безразличия ко всему.
Новость не сразу долетела до Марины. Но когда сообщили, она все бросила и метнулась на улицу, к соседнему зданию, где работал Андрей. Опоздала. Того уже увезла «Скорая». Зато в дверях наткнулась на Аспенского, он злобно прошипел ей в самое ухо:
– Какая же ты стерва! Довела хорошего мужика!
Она попросила подвезти ее до больницы, но Аспенский демонстративно отвернулся. Тогда она кинулась назад, в главный офис, влетела в кабинет Адаевского. Того уже известили о случившемся. Анатолий ходил от стены к стене, кадык дергался сверху вниз, а из горла поливал, как пулеметной очередью:
– Ну, ненормальный, это надо же, чего учудил! Я и не предполагал, что он у тебя такой тронутый! Просто невероятно! Покончить с собой собрался. Психопат! Сумасшедший! Совершенно ненормальный!
– Кто знает, – с досадой отозвалась Марина, – Это совсем не похоже на него! Дай машину, Анатолий, доехать до больницы, говорят, он, дурень, из-за меня наглотался таблеток!
Адаевский кивнул, продолжая возмущенно двигаться и качать головой.
Уже поздно вечером, когда Андрею промыли желудок, провели комплекс необходимых процедур и положили в палату, Марина сидела возле его постели и твердила едва слышно:
– Дурак, дурак, зачем ты это сделал? Какой же ты дурак у меня! Разве можно этим все вернуть? – Она говорила с отчаянием и болью и вместе с тем с каким-то упрямым непониманием.
Печаев притих, закрыв глаза. Ему было хорошо, потому что Марина рядом.
Ближе к ночи, когда он уснул, женщина успокоилась, вышла из палаты и позвонила Хавину. Всю ночь была возле Андрея и бог весть что передумала за это время.
Утром, проснувшись и увидав осуждающие глаза Марины, Печаев почувствовал себя гадко, мысли в голове умерли, обвисли, как мокрое белье на веревках в безветренную погоду. Моргал и молчал, ему стало стыдно перед женой за собственный поступок, совестно за свой обман. И жалко себя, что так низко пал, что опустился в дерьмо, послушавшись Аспенского. Лучше бы пусть закончилось летальным исходом, чтобы не видеть упрекающего взгляда жены и не страдать от внутреннего осознания себя как неудачника. Но в то же время необычное ощущение покоя от близости Марины грело душу. Он испытал трепет во всем теле и не заметил, как по виску покатилась слеза.
– Зачем ты это сделал? – спросила она. – Что и кому хотел доказать? Смерть – не лучший выход из положения. Как ты решился на такое? Ты же махровый трус. – Ее глаза испытующе замерли, она как бы приняла стойку кобры перед флейтой, такой взор насквозь просвечивал Андрея.
От этого взгляда ему хотелось спрятаться, было неуютно.
– Я не могу без тебя, – плаксиво прошептал он, моргая небольшими глазами.
– И ты таким способом надумал вернуть меня? – Она посмотрела на мужа с вызовом. – А если бы врачи не успели? Тогда бы мне пришлось сейчас организовывать твои похороны. А все вокруг осуждали бы меня за твою смерть. Ты этого хотел?
– Я
