укройся. – Сомин попыталась вытащить из-под него одеяло. Но вместо этого Чуну схватил ее за запястье и потянул вниз, так что она упала рядом с ним.
– Мне не нужно одеяло, – пробормотал он, проводя рукой по ее щеке. Она ощутила покалывание на коже от его прикосновений.
– Ты не знаешь, что тебе сейчас нужно.
Чуну приподнял бровь:
– А ты знаешь?
– Сейчас да.
Он усмехнулся и, притянув ее ближе, обнял. Сомин вдохнула его терпкий аромат, который не могла точно опознать. Но он напомнил ей о его библиотеке, пергаменте и дереве. Аромат успокаивал, и Сомин расслабила плечи. Она даже не осознавала, насколько была напряжена до этой минуты. Не знала, что ей тоже было это нужно. Лежать в объятиях, чувствовать себя в безопасности.
– Чин, – проговорил он ей в волосы.
– Что? – не поняла Сомин.
Чуну откинулся назад, чтобы посмотреть на нее.
– Моя фамилия Чин.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – Сомин вгляделась в его непроницаемое лицо.
– Потому что ты спросила, – ответил Чуну. – Я не думал, что заслуживаю эту фамилию. Вот почему я ей не пользуюсь.
– С чего ты так решил? – спросила Сомин.
– Потому что это правда. Это было правдой еще до того, как я умер и стал таким. – Он кивнул вниз, на себя. – Мой абоджи все время мне это повторял.
– Тогда он был жестоким человеком, – сказала Сомин.
Чуну рассмеялся:
– Ты даже не представляешь насколько.
– Почему ты мне сейчас об этом говоришь?
– Потому что хочу, чтобы ты узнала меня. Всего меня. Ты однажды спросила, почему я пытаюсь понравиться Чханвану.
– Да, – протянула Сомин, не уверенная в том, в какое русло ушел разговор.
– Потому что он – это я. Кем я был раньше.
Сомин молчала слишком долго.
– Ты мне не веришь, – пробормотал Чуну.
Она покачала головой:
– Нет, я верю. Просто пытаюсь представить, как это выглядело.
– Мое человеческое обличье полностью отличалось от того, как я выгляжу сейчас. Я был короткой тонкой палкой. Хоть убей, не мог нарастить мышцы. И у меня было довольно много прыщей. Хотя, когда меня совсем обсыпало, люди думали, что это оспа. О радости жизни до появления современной дерматологии! – саркастично воскликнул Чуну. – Телосложение у меня было хрупкое. В детстве я постоянно болел. Я никогда не был достаточно хорош для своего отца. Никогда не был достаточно хорош, чтобы носить его фамилию. И он напоминал мне об этом каждый день. Наверное, я пытался помочь Чханвану найти щит, чтобы его жизнь не сложилась так же плохо. Чтобы она не закончилось так ужасно.
– Как это закончилось? – спросила Сомин.
– Они умерли, – тихо ответил Чуну. – Из-за меня.
Сомин молчала: у нее не было нужных слов. Может быть, вообще не существовало слов, которые могли бы ему помочь.
– После того, как я изменился… Я несколько недель набирался храбрости. Но я должен был увидеть их снова. Я хотел посмотреть, может быть… может быть, я мог бы вернуться домой.
Его голос был полон тоски, когда он произнес слово «домой».
– Сначала они не узнали меня, поэтому я рассказал им то, что мог знать только я. Я думал, они будут рады меня видеть. Я думал, они примут меня обратно с распростертыми объятиями. Я ошибался. Моя мать потеряла самообладание. Сказала, что я превратился в демона. Мои нуны озлобились. Говорили, что мне не следовало возвращаться. А мой хён… – Чуну на мгновение умолк, глядя куда-то вдаль. Как будто видя свои воспоминания наяву. – Он пошел за абоджи.
– Что сделал твой абоджи? – мягко спросила Сомин.
– Я думаю, в нем всегда было что-то такое, на грани срыва. Думаю, в ту ночь он сорвался окончательно. Он был в ярости. Сказал, что его семья проклята. Что я тому доказательство.
Сомин больше не была уверена, хочет ли услышать оставшуюся часть истории.
– Он заставил их уйти в дальнюю комнату, подальше от меня. Может быть, если бы он этого не сделал, они бы выбрались вовремя.
– Что? – Голос у Сомин дрожал. – И что он сделал?
– Это был не он, – сдавленно прохрипел Чуну. – Это был я. Я не знал, что могу сотворить нечто подобное. – Он поднял руки, уставившись на них, как на заряженное оружие. – Я все еще не привык к этому телу, не знал, как контролировать его. Я уже забыл истории о том, на что способны токкэби. Но даже в историях не рассказывалось, что наши способности связаны с нашими эмоциями, особенно в начале.
– Чуну, можешь не рассказывать, – сказала Сомин. Она видела, что ему больно говорить об этом.
– В одной из историй говорится о том, откуда возникает огонь токкэби. Мы можем создавать его из самой нашей плоти. Гоблинский огонь горит так ярко, что кажется голубым. И, когда комната загорелась, я слышал, как мои родные стучали, умоляя отца выпустить их, но он не захотел. Он сказал, что лучше все они сгорят заживо, чем будут жить с проклятием, которое я наложил на семью. Я пытался спасти их. Я пытался, – в отчаянии сказал Чуну, как будто пытался убедить ее. – Но он закрыл дверь на засов, и, когда я попытался ее открыть, он каким-то образом вырубил меня. Я проснулся среди пепла и тел. Он хотел, чтобы мы умерли вместе, но огонь токкэби не причинил мне вреда. Я так долго жалел, что он не убил и меня тоже.
– Ты ненавидишь огонь, – прошептала она, вспомнив слова Чуну.
– Да, мне потребовалось много времени, чтобы научиться контролировать его, много времени, чтобы запереть его в себе. С той ночи я ни разу им больше не пользовался. До сегодняшнего вечера.
– Твои руки. Огонь, – поняла Сомин.
– Я впервые за столетия вот так потерял контроль, – признался Чуну.
– Ты не виноват. – Казалось, этих слов недостаточно, но больше Сомин ничего не могла придумать. Хотелось бы ей сказать ему в этот момент что-нибудь грандиозное, утешительное. Хёк говорил, что Чуну никогда никому не рассказывал эту историю, но ей – рассказал. Сомин не могла легкомысленно к этому относиться.
– Я убил их. Они бы жили, если бы не я. Если бы я не был таким эгоистом. Мне не следовало возвращаться, чтобы с ними повидаться.
– Желание повидаться с семьей не эгоистично. Ты любил их. – Сомин захотелось снова прижать его к себе, но, прежде чем она успела это сделать, Чуну уткнулся лицом в подушки.
– После этого я возненавидел себя, – услышала она его приглушенный голос. – Я ненавидел то, чем я стал. Потому что оно убило мою семью, и мне пришлось жить без них. – Чуну перевернулся на спину, уставившись в потолок. – Знаешь, я никогда не нуждался в друзьях, пока не встретил вас. Пока не встретил Миён. В этой девушке есть что-то такое, что заставляет меня хотеть быть лучше. Она придерживается таких высоких стандартов, что я невольно беспокоюсь, что не могу ей соответствовать.
Сомин кивнула, хотя он и
