— Прекрати истерику! — Беру её за плечи, чуть встряхивая, чтобы успокоилась. — Вещи собирай, сына забирай — это дело нужное. Но переедешь ты не к чёрту за пазуху, а ко мне. Услышала?
Кристина замирает и распахивает в удивлении глаза. Потом хмурится и трясёт головой.
— Нет-нет! Это опасно. Ты просто не знаешь, я тебе и сотой доли всего не рассказала! — Она снова в шаге от истерики и слёзных ручьёв. — Зря я разоткровенничалась, не нужно было.
— Нужно, — говорю, приподнимая её подбородок, чтобы не отводила глаза. Мне очень важно, чтобы она услышала, поняла. — Крис, однажды я не уберёг девушку, которую любил больше всего на свете. Она погибла, а мне осталось лишь жить с этим. Больше я такой ошибки не совершу.
— Ох...
— Снова ты охаешь.
— У меня просто слова закончились. Приличные.
— В общем, перестань городить чушь, собирай вещи и поехали за Женей в детский сад.
Она судорожно кивает и шмыгает носом. Прижимаю её к себе, а она тихо плачет.
34. Кристина
У меня точно не всё в порядке с головой! Вот авторитетно заявляю: я больная на голову. Как додумалась всё это вывалить на Арчи? Какой чёрт вообще за язык тянул? Ладно, спишем это всё на истерический припадок.
Но больше всего меня угнетает, что он, скорее всего, из жалости решил помочь, а этого я вообще не выношу.
— Заходите. — Голос Арчи выводит из раздумий. Женя крепче сжимает мою руку, глядя во все глаза вокруг себя. — Я, правда, не ждал гостей, поэтому здесь полный бардак, но убрать не проблема, сейчас клинеров позову.
Вокруг царит хаос: вещи разбросаны, пустые бутылки лезут из всех щелей, а на кухонном столе и в раковине — горы грязной посуды. Руки чешутся вымыть здесь всё — пусть это будет платой за ночлег.
— Надо за продуктами съездить, — замечает Арчи, заглядывая в большой хромированный холодильник с прямоугольным электронным табло на дверце. — А то в этом доме, похоже, даже тараканы повесились с голодухи. Женька, друг, поедешь со мной в магазин? Расскажешь, что вы с мамой есть любите. Боюсь, один не справлюсь.
— Мамочка, можно? — смотрит на меня с надеждой сын.
Не могу ему отказать, когда в глазах плещется такая жажда снова прокатиться на мотоцикле. Похоже, быть моему сыну байкером. Не знаю, радоваться такой перспективе или начинать паниковать прямо с этой минуты.
— Езжайте, только аккуратно, пожалуйста, — прошу Арчи, а тот улыбается искренне и обезоруживающе. — Евгений, слушайся дядю и держись крепко, а то он тебя потеряет. Обещаешь?
— Да! — выкрикивает сын, подпрыгивает от радости и бежит к двери обуваться.
Арчи подходит совсем близко и, наклонившись, шепчет на ухо:
— Не волнуйся, я тебя прошу. Всё будет хорошо. Мы обязательно придумаем, что с этим всем делать. Ты мне веришь?
— Да, — киваю и сглатываю, застрявший в горле, ком.
— Умница, — ухмыляется радушный хозяин и быстро целует меня в макушку. — Мы быстро. Пока можешь осмотреться, вещи всё равно ещё в пути — Фил, как обычно, где-то застрял.
И они уходят, и ещё некоторое время до слуха доносятся их возбуждённые голоса. Подхожу к большому арочному окну в гостиной и смотрю на то, как Арчи, ловко подхватив Женю на руки, усаживает его впереди себя. Даже с высоты третьего этажа заметно, как счастлив ребёнок. Мой взрослый маленький сын впервые, наверное, настолько возбуждён и весел. Какому небу молиться, чтобы в его жизни было больше счастливых дней?
Отхожу от окна и принимаюсь исследовать наше временное пристанище. Большая квартира, но неуютная, словно хозяин не любит её. На окнах даже жалюзи нет, не то, что штор или гардин. Кругом пыль, запустение, тоска. Надо что-то с этим делать и срочно. Пусть мне не под силу перестановка и нет возможности раздобыть какие-то элементы, делающие помещение уютнее. Но взять ведро с водой, тряпку, вытереть пыль и перемыть посуду я, слава богу, ещё в состоянии. Да и во время такого монотонного занятия как уборка в голове меньше дурацких мыслей скапливается.
Захожу в ванную комнату, где даже сантехника чёрного цвета, с горем пополам нахожу принадлежности для уборки и принимаюсь за работу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Первым делом открываю окно, еле разобравшись, как это сделать, настолько хитроумным оказалось устройство. Солнечные лучи врываются в комнату, пронзая воздух, и наполняют её сиянием. Если всё хорошенько отмыть, то здесь может быть очень даже уютно.
За работой даже не заметила, как в квартиру вернулись Арчи и Женя с полными пакетами продуктов. Сын мой сияет, словно медный самовар.
— Мама, Алчи купил мне железную дологу! — вопит Женя и тычет в меня большой коробкой. — Она как настоящая!
— Зачем? Не стoило, правда. — Бросаю тряпку на пол и чуть отодвигаю в сторону ведро с мыльной водой.
— Я подумал, что будет совсем не сложно сделать пацана ещё счастливее. Мне не в тягость, а ему приятно.
Вижу улыбку на его губах и не нахожу слов, чтобы дальше спорить. От осознания, что этот мужчина купил моему сыну такую игрушку, щиплет в носу. Быстро отвожу глаза, чтобы не заметил, что я снова готова расплакаться. На этот раз от счастья.
— Мамочка, а можно я поиглаю? — спрашивает Женя и прижимает к себе коробку со своим сокровищем. — Я не буду шуметь, обещаю.
— Конечно, можно.
Арчи отводит Женечку в спальню, где я уже успела помыть полы, и через несколько минут возвращается.
— Он в восторге, — произносит, подойдя совсем близко и сложив руки на груди.
— Ещё бы.
— Но сейчас не об этом. — Его голос меняется, и мне это совсем не нравится. — Ответь лучше: что ты тут устроила?
Он хмурит брови, оглядывая чуть прибранное помещение, и закусывает нижнюю губу. Мне кажется, или он сердится?
— Ты это о чём?
— Об уборке, конечно. Сказал же, что клинеров вызову. Зачем нужно было напрягаться?
— Но ты пустил нас в свою квартиру, должна же я чем-то отблагодарить тебя!
— Я пустил вас не потому, что мне домработница нужна была.
Наверное, всё-таки сердится.
— Но я так не могу. Ты добр к нам, хотя совсем и не должен, поэтому уборка — такая ерунда. И, ко всему прочему, мне это действительно нравится, поэтому не лишай женщину удовольствия.
— Ладно, но всё равно не нужно было этим заниматься, — бурчит себе под нос, но потом, чуть улыбнувшись краешком губ, говорит: — Правда, я такой свою квартиру давно не помню. Спасибо тебе.
— Да не за что. Извини, я сейчас глупость скажу, но мне действительно интересно. Почему-то показалось, что ты здесь почти не живёшь, словно ненавидишь это место.
— С такими проницательными девушками как ты нужно держать ухо востро, — улыбается, но его глаза грустные, а это красноречивее всяких слов.
— Угадала?
— Да, — кивает и тяжело вздыхает.
У каждого в этом мире есть своя боль, каждый пытается справиться с ней, но иногда она настолько сильна, что нет силы, способной хоть немного облегчить состояние. И Арчи не исключение — его тоже что-то мучает, и я даже догадываюсь, что именно. Это не даёт покоя.
— Можешь рассказать, но я не настаиваю. — Подхожу к нему и кладу руку на плечо. Пусть знает, что я всегда рядом, если захочет поговорить. — Вижу же, что тебе тяжело. В твоих глазах огромный мир, но мир этот разрушен. Ты и сам будто половинчатый какой-то — поверь, мне это видно, потому что я и сама такая.
— Родственные души, да?
— А почему бы и нет? — Глажу его по щеке, покрытой колючей щетиной. Арчи закрывает глаза и глубоко дышит. — Мне кажется, мы не зря с тобой встретились. Может быть, мы нужны друг другу для того, чтобы хоть немного, но излечиться.
Никогда и ни с кем раньше я не была настолько откровенна, никому не хотела помочь так же, как этому сильному мужчине. Но нужна ли ему моя помощь?
Арчи молчит, лишь трётся щекой о мою руку, и глубокая складка залегла меж его бровей пшеничного оттенка. Светлые ресницы трепещут, а мне так отчаянно хочется поцеловать его.
— Пойдём сумки с продуктами разберём, я много чего купил, — говорит и распахивает глаза. — И поговорим, да?
