выполнять основные движения на уровне рефлексов. Закончив курс фехтования, продолжил упражнения с гранями восприятия.
Все мое существо словно разобрали на части и собрали вновь, сложив из них нечто новое. Я представить не мог, насколько вырасту умственно и физически. Но изменения не перевернули мою личность с ног на голову; произошли почти незаметные сдвиги в мышлении, в понимании сути вещей и во владении собственным телом.
Занятия с Витумом позволили обрести ловкость и подсознательное чувство равновесия. До того я был чем-то вроде дергающейся на ниточках марионетки или напуганной уличной кошки, а теперь меня переполняла внутренняя уверенность.
Упражнения Маграба заставили обращать внимание на такие вещи, которым я раньше не придавал ни малейшего значения. Сосредоточившись на жизни огня, запоминая его движения, я понял, сколь многие явления окружающего мира упускал из вида.
Каждую незаметную трещинку железного корпуса печи в моем трюме я теперь видел так же ясно, как пропасть между скалами. Странно, что не замечал их все эти годы.
По моему телу – куда более мускулистому и поджарому, чем до тренировок с Витумом, – бежали ручейки пота. Я скинул одежду, готовясь к сегодняшнему занятию: не хватало еще окончательно ее угробить.
Вокруг меня пылало огненное кольцо, а я сидел точно в его центре, пытаясь отогнать подступающий жар. В глубине души сознавал: стоит только потерпеть, пока выгорит масло, – и огонь стихнет, однако подобный путь Маграб не счел бы победой. Все равно найдет еще более изощренный и мучительный способ продолжить испытание.
Интересно, что думают прогуливающиеся по улицам Кешума люди? Зрелище хоть куда: с крыши старого здания в небо бьют яростные оранжевые всполохи.
– Ты не сосредоточен, – заметил Маграб, кинув в меня маленький камушек.
Даже не шелохнувшись, я еще глубже погрузился в те образы, что требовал от меня учитель. Языки пламени поднялись выше, лизнув мое тело.
– Удерживай его на месте, Ари.
Я подчинился и уставился на огонь, представив, что его завитки застыли у груди; Маграб медленно повел рукой сверху вниз. Простое движение – а пламя на глазах начало чахнуть.
Я сопротивлялся как мог, пытаясь сохранить его силу.
– Так… – Учитель опустил руку еще ниже. – Рох…
Он совсем сбил меня с толку. Вроде бы раньше для подобного плетения Маграб эти формулы не применял. Моя воля на мгновение ослабла, и языки огня стали вдвое ниже.
Приложив отчаянное усилие, я воспротивился плетению учителя, удерживая в уме огненный круг таким же яростным, как еще секунду назад.
Две воли сшиблись, словно встречные волны, и каждая старалась подчинить себе другую. Невидимая сила сотрясла разум, грозя уложить меня на лопатки. Сжав зубы, я вонзил ногти в ладони, сохраняя кольцо пламени на гранях разума.
Огонь в воображении горел ровно, и его танцующие языки достигали моей груди.
То ли меня вводили в заблуждение отсветы костра, то ли на крыше и вправду было жарко, однако по лбу Маграба вроде бы потекли крупные капли пота.
Или… или воля учителя столкнулась с неодолимой преградой, которую поставил на ее пути подросток.
Мне хотелось верить в последнее.
Тень Маграба на миг качнулась, затем начала расти, угрожая поглотить мою, и снова вернулась на место. Похоже, меня начала одолевать усталость – появились видения, – да еще и солнце, поднимавшееся за спиной, нестерпимо жгло затылок.
Пот с меня тек рекой, и я боролся за каждый вдох, пытаясь заставить легкие втягивать воздух. Где-то за глазами бешено пульсировало, словно в голове поселилось второе сердце.
Вряд ли я смог бы долго противиться воле Маграба. Разумеется, количество граней восприятия, которое я был способен создать, приводило его в восхищение, однако сравниться с ним в длительности их удержания мне не позволял опыт. Состязание на выносливость – не то же самое, что борьба с плетением, заставляющим булыжник упасть тебе на голову.
Мы изо всех сил давили на разум друг друга, навязывая свою веру, свое ви́дение огненного кольца. В итоге наша борьба заставила пламя замереть где-то посередине между высотой, которой добивался я, и уровнем, что пытался задать Маграб.
Я вспомнил его слова: все в мире имеет свою историю и в каждой из них кроется истина конкретной сущности. Огонь – живое существо, обладающее собственной волей.
Не могу сказать, что я тогда постиг историю огня – это было бы явным преувеличением. Однако кое-что узнать мне удалось, и знание осталось со мной навсегда.
Цель пламени не в том, чтобы гореть и разрушать. Огонь хочет жить и борется с миром за свое существование, за каждую искорку. Он и рождается в борьбе – от трения, от удара сталью о кремень. Согревая наши сердца и освещая наши жилища, огонь желает жить вечно и в то же время поглощает ту пищу, что его поддерживает. Тем не менее он старается расти и захватывать жизненное пространство. Его неистовую страсть к жизни невозможно умерить.
В каждом из нас есть огонь, просто называют его по-другому, да и формы он принимает разные.
Заново осознав непреложную истину, я ослабил хватку и позволил огню гореть так, как он считает нужным.
Поняв, что я делаю, Маграб тревожно распахнул глаза. Его плетение сражалось с моей волей, но само по себе огонь не подавляло. Теоретически образ, что он удерживал на гранях разума, должен был полностью погасить пылающее кольцо или хотя бы уменьшить его высоту до жалких нескольких дюймов.
А теперь, когда противодействие исчезло, учителю пришлось приноравливаться не к моей воображаемой картинке, а к реальной силе пламени.
Совладать со столь быстрым и неожиданным изменением ему оказалось не под силу.
Огонь вспыхнул, затем почти погас и наконец с ревом взметнулся вверх, воспользовавшись заминкой потрясенного Маграба. Наступила тишина, в которой весело, словно и не было никакой битвы умов, потрескивал наш костер.
Учитель долго смотрел на меня. Очень долго.
– О чем ты думал? – Говорил он бесстрастно, и я не сразу нашелся с ответом. – Ну, Ари?
– О том, что, отпустив образ с граней разума, заставлю тебя перестраиваться на ходу и бороться с волей огня, – пробормотал я.
Маграб зашевелил губами, однако за треском костра не было слышно ни слова. Наконец огонь погас, и учитель заговорил:
– Это безрассудный поступок, Ари. Глупый, опасный, ребяческий… – Каждое его слово падало мне на голову, будто камень. – Тот, кто резко схлопывает грани посреди плетения, рискует потерять разум. Если до подобного исхода и не дойдет – все равно плетущему придется столкнуться с новым поведением сущности, например – огня. Не будь я опытным мастером – пропустил бы такой удар, о
