каждую мою неуместную мысль о Зандерсе. Слишком много ярких подробностей той дикой ночи в Вашингтоне проносятся в моей голове, заставляя жар ползти по моим щекам.
— Он нормальный.
— Нормальный, да? — старик за столом шевелит бровями.
— Спасибо, пап, но можешь так не делать? — повернувшись к брату, я добавляю: — Он не так плох, как ты думаешь. Медиа не очень хорошо его изображают, но в нем есть нечто большее, чем просто плохой мальчик.
Глаза Райана устремлены на меня, когда брат пытается прочитать мои мысли.
— Или так кажется, — небрежно пожимаю плечами, не поднимая головы, пока бегу к дивану, чтобы избежать взгляда брата и его уловок.
— Бретт приезжает в город. — Такими словами Райан меняет тему разговора.
Слава Богу, что я не ела, потому что сейчас меня бы вырвало.
— Неужели? — вскрикивает мама. — Стиви, ты это слышала?
— Слышала.
— Это так волнующе. Мне так нравится Бретт. Что он будет здесь делать?
— Скоро состоится благотворительный вечер, на котором будут присутствовать все главные спортивные команды города. Ему нужно наладить связи, так что, надеюсь, смогу познакомить его с некоторыми знакомыми и помочь найди работу здесь.
— Здесь? — быстро оборачиваюсь, и мои глаза расширяются от недоумения.
— Да, здесь. Я говорил тебе о его приезде несколько недель назад.
— Да, но я не думала, что это означает, что он будет работать здесь. Жить здесь.
— Я думаю, это здорово, — перебивает мама. — Бретт такой красивый мальчик. Стиви, ты должна быть благодарна, что он приезжает в город. Может быть, он даст тебе еще один шанс.
«Какого черта?»
— Я не хочу никакого шанса!
«Вот дерьмо».
«Не порти Рождество. Не порти Рождество».
— Ви, тебе не нужно давать ему еще один шанс, если не хочешь, — добавляет мой милый папа.
А мама, с другой стороны? Я в ужасе от того, что женщина может быть такой вредной.
— Что между вами произошло? — спрашивает брат.
Мой взгляд мечется между всеми тремя членами семьи, не желая рассказывать подробности и смущаться от того, как я поняла, что меня три года использовал мой бывший парень.
Я люблю своего брата, но некоторые вещи лучше не рассказывать. Например, то, что я спала с самым известным плейбоем в городе. Другое дело, что его друг — кусок дерьма и заставлял меня чувствовать себя недостойным вариантом в течение многих лет. Но он даже не видит, что наша мама заставляет меня чувствовать себя отбросом, не говоря уже о его бывшем товарище по колледжу, так что какой смысл в подробностях?
— Ничего, — быстро покачав головой, я встаю с дивана, нуждаясь в том, чтобы выбраться из этой квартиры и наполнить легкие свежим воздухом.
Мой взгляд устремляется к большим окнам на задней стороне нашей квартиры. Чикагский Морской причал ярко освещен в честь Рождества, но мой взгляд прикован к высокой фигуре на противоположной стороне улицы, сидящей на ступеньках своего многоквартирного дома.
«Зандерс».
— Пойду прогуляюсь.
— Сейчас? Уже поздно.
Накинув пальто, засовываю ноги в кроссовки, прежде чем успокоить отца.
— Я не далеко. Мне просто нужна минутка.
Взяв два пива из холодильника, я спускаюсь вниз и выхожу на улицу, чтобы увидеть единственного человека, который заставил меня чувствовать себя хорошо сегодня.
ГЛАВА 22
ЗАНДЕРС
— Перестань шпионить и иди садись.
Слова сестры отвлекают мое внимание от огромного окна от пола до потолка в моем пентхаусе и возвращают к столу, за которым сидят она и мой отец, после рождественского ужина.
— Я не шпионю, Линдс.
Ладно, это ложь. Но я видел, как семья Стиви заходила в ее дом, так что знаю, что она получила мой подарок, и все же, я до сих пор ничего не слышал от нее.
Может, ей не понравилось? Я и так чувствовал себя идиотом, покупая ей что-то. Не говоря уже о том, чтобы купить ей гребаные штаны.
Кто покупает девушке штаны на Рождество?
А также, кто покупает подарок на Рождество для своей последней интрижки?
Я. Вот кто. Гребаный идиот.
— Тогда почему каждые пять секунд смотришь туда-сюда между своим телефоном и этим чертовым окном?
— Линдс, отстань.
Занимаю место напротив отца и рядом с сестрой. Линдси пытается выхватить телефон у меня из рук. Но я профессиональный спортсмен, поэтому ловко держу эту хрень над головой и вне пределов ее досягаемости.
— Почему ты сегодня такой странный? — Ее карие глаза сверкают понимающим блеском.
— Я не странный. Успокойся.
— У тебя есть девушка? — Ее рот открывается в недоумении.
— Что? Нет, блядь. Ты что, меня не знаешь?
— Да, Эв, знаю. У тебя есть девушка? Она сексуальная? Я бы на нее запала? — Линдси цепкими руками пытаются потянуть мою руку вниз, желая забрать мой телефон, но я держу его подальше от нее.
Для тридцатилетнего адвоката, когда речь заходит о девушках, она действительно превращается в девочку-подростка.
— У меня нет девушки. Она… подруга. И да, можно сказать, что она горячая штучка.
Линдси прекращает попытки напасть на меня за мой телефон и вместо этого замирает.
— Никогда не считала твоих «хоккейных заек» сексуальными.
— Она не зайка, и она не такая, как мои обычные цыпочки.
— Итак, вы переспали?
— Какое чудесное Рождество, — с сарказмом произносит папа, и это самое большее, что он сказал мне сегодня, и я даже не знаю, были ли эти слова обращены ко мне. — Я должен ответить, — он поднимает свой телефон, прежде чем проскользнуть в мою гостевую комнату.
— Кто, блядь, ему может звонить? Единственные люди, которые ему звонят, это ты и я.
— Нет, — поправляет сестра. — Единственный человек, который ему звонит — это я. Тебя убьет, если будешь дружелюбен к нему сегодня?
— Я не веду себя недружелюбно. Просто нам не о
