— В этих водах я рыбачу уже 70 лет. До меня там рыбачил мой отец, а до него — отец моего отца. Я знаю каждый камень этого острова по имени, — заявил старичок.
Мы поинтересовались, знает ли он какие-нибудь затонувшие корабли вблизи берега. Он рассказал нам о корабле «Семиленте», погибшем во время Крымской войны. На нем утонуло шестьсот человек. Видел он и остатки других кораблей, но упоминал о кораблях новейших времен, которые для нас не представляли никакого интереса.
— А не видели ли вы амфор на дне? — спросили мы у него.
— Возможно, — ответил он. — Иногда, после того как подует мистраль и вода успокоится, мне приходилось видеть странные предметы на дне моря. Похоже, что это творения рук человека. Возможно, что это вещи, которые вы ищете.
— Могли бы вы доставить нас туда? — спросили мы тотчас же.
— Конечно, — сказал он. — Морское дно я знаю не хуже половиц моего дома. Я завтра же доставлю вас туда.
На следующее утро мы наполнили корзину сыром, колбасой, французскими булками и высокими узкими бутылками красного вина. На 22-футовой рыбачьей лодке Кристофа был установлен старый дребезжащий мотор «Рено», который задыхался и стонал, с трудом двигая нашу посудину. Мы прошли под нависающими скалами. Выходя в море, мы долго смотрели на кубовидный силуэт средневекового города. Постепенно он слился с серым фоном древних скал, Корсика медленно погрузилась в море.
Вдруг мотор зачихал и заглох. Нас это нисколько не встревожило. Корсиканские лодки ничем не отличались от американских катеров, а Средиземное море — от Карибского. Когда бы нам ни приходилось выходить в море, мотор почему-то всегда отказывал именно в тот момент, когда земля исчезала из виду. Кристоф достал набор ржавых ключей и приступил к разборке мотора. Он был хорошим механиком и знал мотор как свои пять пальцев. Вскоре мы снова двигались к острову.
Через час из моря поднялись серые скалы необитаемого острова Лавецци. Он состоял из массивных валунов обработанных скульптурными резцами воды и ветра. Непостижимые формы скал с необычным строением наводили на мысль, что их выточил какой-то сошедший с ума доисторический великан, принадлежавший к сюрреалистической школе. Скалы — «Смеющийся череп», «Голова спрута», «Монах со свиньей» — безмолвно высились над хаотической грудой камней этого необитаемого острова, над черными крестами могил моряков, утонувших во время гибели «Семиленте». Лишь крики чаек нарушали безмолвие моря.
Кристоф точно направил суденышко между двумя огромными валунами и бросил якорь в десяти ярдах от берега. Вода отливала холодным белым блеском алмаза.
— Здесь, — сказал Кристоф, — я видел те предметы, о которых вам рассказывал.
До дна было менее двадцати футов. Его рельеф не отличался от рельефа острова, возвышающегося над морем — те же огромные валуны, ущелья и вымытые водой пещеры. Очутившись под водой, мы сквозь стекла водолазных масок смогли разглядеть мельчайшие детали этого окаменевшего подводного мира. На гладкой поверхности скал не было ни следа каких-либо водорослей. Не видно было ни морской травы, ни кораллов, ни анемонов, ни морских раковин, и было очень мало рыб. Бесплодное дно этого древнего моря было не моложе окружающих его древних скал, на которых был построен город Бонифачо.
Постепенно наши глаза привыкли к затененным глубинам. Мы заглянули в промежутки между огромными гробовидными валунами и там обнаружили предметы, о которых говорил Кристоф. Куда бы мы ни глянули, дно было буквально усеяно обломками амфор. Некоторые из них были высотой до пояса, почти без повреждений. Среди меньших обломков виднелись изящные ручки, сужающиеся донья и горлышки с ручками. Корабль, на борту которого находились эти амфоры, должно быть погиб именно здесь. Глубина воды доходила всего лишь до восемнадцати футов. Мы легко достигали дна, но амфоры, казалось, приросли ко дну. Солевые осадки восемнадцати столетий прочно зацементировали их. Нам удалось оторвать лишь небольшое число обломков амфор и поднять их на борт лодки.
Подавая амфоры Кристофу, мы были охвачены странным, удивительным чувством. Он обращался с ними с большой осторожностью и с глубоким уважением. Мы вдруг поняли тысячелетнюю преемственность средиземноморской культуры, которая связывала Кристофа и жителей города Бонифачо с этими остатками времен Нерона первого века нашей эры.
Среди груд амфор мы искали остатки дерева, кусочки металла, может быть якорь. Но никаких признаков корабля нам обнаружить не удалось. Наконец уставшие и замерзшие, мы влезли в лодку Кристофа, которая доставила нас на берег.
Высоко среди скал в тени, защищающей от яркого полуденного солнца, мы нашли прохладную поляну, покрытую зеленой травой. Здесь у подошвы скалы, которую Кристоф окрестил «Гриффоном», мы позавтракали. Красное вино мы пили по-корсикански, передавая бутылку из рук в руки и вливая вино в рот, не касаясь горлышка губами. Струя вина, вытекавшая из бутылки, регулировалась большим пальцем. Вино нас согрело, и мы почувствовали себя счастливыми… Сидя между лапами «Гриффона», мы руками отламывали куски булки и закусывали острым корсиканским сыром. Угощая нас вином, Кристоф рассказал про свою долгую счастливую жизнь на берегу моря без течений.
Мы подумали, что хорошо было бы отправиться вместе с Кристофом к древним островам Средиземного моря, на которых зародилась великая культура прошлого. Мы представляли себе поездку на Крит, на остров Родос и на острова Эгейского моря. Мы уже мысленно погружались в воды карфагенского порта, исследовали гавань Трои, где сгорел флот Агамемнона, на дне которой лежат остатки его судов.
Вполне возможно, что мы когда-нибудь осуществим эти замыслы. Но, мысленно пускаясь в исследования морских глубин, мы вдруг почувствовали, как соскучились по детям, с которыми нам было так хорошо пускаться в подобного рода экспедиции. Мы соскучились по мрачному величию рощ бурых водорослей Тихого океана, по сверкающим водам Багамских островов, по мечте о серебре, лежащем под пушками Флориды Кис.
Красиво Средиземное море. Как манящая песнь сирены, очаровательна прозрачность его синих вод; прелестны очертания его берегов. Но море казалось слишком старым, слишком уж отдаленны по времени связанные с ним легенды; слишком уж седа история его, чтобы к ней можно было прикоснуться. Мы мысленно перенеслись в Карибское море, на отмели Сильвер Шоалс, на песчаные берега Кей Горда, усыпанные золотыми монетами. Горячая волна возбуждения вновь охватила нас. В глубине души мы оставались искателями сокровищ, и Карибское море, населенное привидениями пиратов, влекло нас сильнее, чем давно умершее прошлое неподвижного Средиземного моря.
