XXI
Самые счастливые каникулы
Остров Андрос, 20 марта 1953 г.
«Уважаемый доктор Крайл! Я убежден, что Ваш приезд на Багамские острова в июне, как подсказывает мой опыт, доставит Вам большое удовольствие».
Так начиналось первое из серии соблазнительных писем, полученных от нашего друга капитана Джо Джонсона, жителя Багамских островов. Далее он писал, что «…узнал много интересных вещей во время рыбной ловли у рифа… Я Вам покажу несколько особых мест. Пушки, о которых Вы мечтаете, находятся у Стэниэд Крик. Одна из них лежит на глубине сорока футов. Многие другие — на глубине 15 футов и более. На Ред Рифе Вы не обнаружите остатков деревянного корпуса погибшего корабля, но пушек там достаточно…
Я подготовлю для Вас дом с поваром…
Я не хочу, чтобы у Вас оставались какие-либо сомнения в том, что я приму все меры к тому, чтобы Вы хорошо провели время на Багамских островах. У Стэниэд Крик находится все, чего Вы только можете желать».
Именно это письмо снова привело нас в Карибское море. На этот раз мы взяли всех четверых детей и прихватили еще двух их друзей: Брайена Шервина и Грега Макинтоша. Анна и Джоун были в очаровательном юном возрасте перед поступлением в колледж. Сюзи, которой исполнилось десять лет, походила на головастика, пытающегося прыгать по-лягушачьи. Джордж достиг философского восьмилетнего возраста.
Мы шли из Нассау на остров Андрос полные уверенности в том, что под пушкой капитана Джо мы наверняка найдем сокровища. Парусник «Алрена» для каботажного плавания, на котором мы шли на Андрос, имел 28 футов в длину. На его палубе, помимо нашей группы из восьми человек, теснилось еще восемнадцать местных жителей. На каждого пассажира едва приходилось по футу палубы. Трюм был загружен мукой. Высота надводного борта была равна нулю. Вначале дул лишь легкий бриз, и мы были этому рады, но время шло, и скоро полуденное солнце стало беспощадно палить запруженную палубу; ветер совсем стих. Город Нассау неподвижно висел на горизонте. Мы очутились в одинаковом положении со «Старым Моряком», который застрял среди океана, а кругом не было ни единого дыхания, ни движения.
В противоположность спокойствию пассажиров — местных жителей, наши дети проявляли все признаки нетерпения и желания возможно быстрее прибыть к месту назначения. Крепкий и энергичный Брайен Шервин натянул свою водолазную маску и ласты и прыгнул за борт с намерением взять судно на буксир. Наши четверо детей и Грег Макинтош, прошедший полный курс водолазного спорта вместе с нами на островах Тортуга четыре года назад, последовали примеру Брайена. Несмотря на протесты родителей и предупреждения капитана Джо, что «звери в этой воде не имеют никакого уважения к людям», с полдюжины детей местных жителей тоже бросились в воду. Дети наслаждались игрой в воде. Только однажды Сюзи пожаловалась на то, что ее что-то ужалило. Но мы не могли обнаружить в воде ничего такого, что могло бы ее ужалить. К сожалению, она продолжала купаться.
Штиль продолжался в течение всего дня. Мы ничего не взяли с собой из еды, кроме двух черепах; мы хотели, чтобы эти каникулы научили детей приспособляться к окружающей среде. Наши дети слишком привыкли к городской жизни и слишком зависели от нее. Нам же хотелось, чтобы они научились самостоятельности и проявляли побольше находчивости. Мы полагали, что лучше всего ввергнуть их в первобытное состояние. Вот мы и очутились в этом примитивном состоянии. Местные жители готовили ужин из кукурузной сечки и сухопутных крабов. Дети, проведшие весь день в воде, настолько проголодались, что были готовы съесть что угодно. Даже внутренности крабов и их темно-коричневый жир, который местные жители поджарили, чтобы им заправить кукурузную сечку, представлялись детям лакомством. Джордж уже покончил с третьей добавкой липкой коричневой смеси.
— Я не знал, что это так вкусно, — заявил он.
Хуже всех к окружающей среде приспособлялись Барни и я.
Вечерняя заря угасала медленно. Видневшийся вдали берег постепенно исчез в вечерней дымке. Кто-то засветил фонарь. Наше суденышко было небольшим островком света в окружающей темноте моря. Девочка, обладавшая богатым контральто, стала тихонько напевать песню. Кто-то ее подхватил. Вскоре к нему присоединились все местные жители. Они пели покачиваясь в такт песне морской нимфы острова Андрос.
Они пели «Приезжайте посмотреть наши радостные острова». Это была народная песнь про парусник «Преторию», который погиб во время шторма между Нассау и Стэниэд Крик. Сейчас этот путь собирались проделать и мы.
Красный отблеск фонаря бросал огромные качающиеся тени на парус. Голоса разносились над озаренным луной морем. В течение долгих часов мы дрейфовали, слушая странные старые молитвенные песнопения, исполняемые с глубоким чувством и мягкой тонкой гармонией негритянских голосов. Любимая песня повторялась бесконечное количество раз. Это была задушевная мелодия, называвшаяся «Рассей печаль моей души». Один за другим засыпали певцы.
На палубе не хватало места, чтобы лечь. Кое-кто из местных жителей улегся на мешках с мукой в носовом отсеке трюма. Грег, Анна и Джоун пристроились в каютке на вещевых мешках и фотоаппаратах. Джордж свернулся калачиком рядом с босоногим рулевым. С другой стороны лежала девушка по прозвищу «Лавли» («Милая»). У нее был ярко-красный педикюр, на глазах — темные очки бабочкой. С ними она не расставалась даже ночью. Сюзи нашла узкую щель у люка. Я легла около нее в шпигате. Барни устроился на баграх, веслах и парусах и пытался усыпить себя силой самовнушения. Брайену удалось устроиться рядом с черепахами. Это было самым удобным местом на судне; но через два часа ему пришлось оставить его.
— Ну и дыхание у них, — сказал он, жадно втягивая воздух. — У меня не хватает сил выдержать это, даже если они делают по одному выдоху в час.
Уход Брайена со своего места вызвал всеобщее перемещение. Двадцать шесть пассажиров лежали в такой тесноте, что стоило повернуться одному, и всем остальным приходилось тоже двигаться, как в старой песне о постоялом дворе:
Семеро спали в одной постели,Если они повернуться хотели,Один командовал «на бок!»
— Все это не может пройти без пользы для наших детей, — говорили мы с Барни друг другу. Но про себя мы желали, чтобы палуба была немножечко мягче хотя бы для нас двоих.
Степень неудобств, которую испытывали дети, была обратно пропорциональна их возрасту. Джордж за всю ночь не шелохнулся и на твердой палубе спал не хуже, чем дома на постели. Сюзи, устроившаяся в сомнительном равновесии на крышке люка, казалось, лежит спокойно и удобно. Джоун, Анна и мальчики, полные оптимизма, свойственного их юному возрасту, постоянно пытались устроиться как-то поудобнее. Они устраивали себе гнездышки и каждые полчаса в течение всей ночи менялись местами. Но им так и не удалось вытянуть ноги во всю длину. Каюта была недостаточно просторной, а на палубе теснилось столько людей, что стоило хотя бы на минуту встать, и освободившееся место немедленно заполнялось, как ямка в сыпучих песках.
