— Может, он влюбился? — предположил Маркби, снова закрывшись журналом. — Люди влюбляются даже в более неподходящих местах, чем зал суда. Во время процессов эмоции разгораются. Возможно, Хакстейбл увлекся.
Мередит помолчала, а потом сказала:
— Послушай…
Алан опустил журнал и опасливо посмотрел на нее, сидевшую с коробкой на коленях, непривычно взволнованную.
— Я тут подумала и решила, что мне лучше на время вернуться к себе на Стейшн-Роуд.
— А… — глухо выдавил он. — Понятно.
— Нет, — быстро возразила она. — Я вовсе не отказываюсь от покупки общего дома. Просто здесь жить нельзя, поскольку это твой дом, и в коттедже нельзя, потому что он мой. Здесь я себя чувствую как в гостях. И ты у меня тоже. Мы решили искать дом на двоих и найдем. Когда найдем, переедем, и он будет наш — не твой и не мой. Начнем с чистого листа. Я выставлю коттедж на продажу — вдруг отыщется покупатель. Если не отыщется, возможно, опять передумаю. То есть если мы до тех пор общий дом не купим.
— Я думал, — сказал Алан, — ты не хочешь возвращаться на Стейшн-Роуд из-за вандальского разгрома.
— Да. А теперь, после того, как там жили Минкин и Хейес, смотрю на дело иначе. Они как бы послужили буфером, отгородившим меня от случившегося. Я не спрашиваю, возражаешь ли ты, — вижу, что возражаешь. Но просто… я здесь не чувствую себя свободной.
— Здесь в доме или здесь со мной? — Тон Алана стал сердитым.
— Не хочу ссориться. Просто поторопимся с приобретением нового дома.
— Я уже сыт по горло, черт побери! — неожиданно выпалил он. — Почему бы нам просто не пожениться?
— Хорошо, как только найдем дом, поженимся. — Мередит даже не поняла, как это слетело с языка.
Алан подался вперед:
— Что?.. Повтори.
Мередит прокашлялась.
— Когда найдем дом, где можно жить вместе, я выйду за тебя замуж.
— Есть! — воскликнул он. — Ловлю тебя на слове!
Глава 27
«Бамфорд газетт», 1890
«Оправдание судом Уильяма Прайса Оукли, обвинявшегося в убийстве жены, было встречено весьма бурно. Самого оправданного и присяжных пришлось выводить в боковую дверь, чтобы избежать разгневанной толпы. Люди начали собираться заранее, ожидая вердикта „виновен“. Не услышав желаемого, они пришли в неистовство. При виде отъезжавшего от здания суда закрытого кеба разнесся слух, что в кебе сидит Уильям Оукли. Несколько крепких парней принялись забрасывать экипаж булыжниками, выворачивая камни из мостовой. Только когда выяснилось, что там находится главная свидетельница обвинения миссис Марта Баттон, ему дали проехать. Крупными силами полиции был наведен порядок, произведены аресты. В конце концов толпу убедили, что Уильяма Оукли увели судебные приставы и добраться до него невозможно. Тогда люди разошлись. Понятно, что некоторым участникам событий будет предъявлено обвинение в драке в общественном месте».
Суд вынес вердикт утром. В начале дня Стэнли Хакстейбл вернулся в Бамфорд, сдал последний репортаж о процессе Оукли в редакцию и теперь направлялся домой с редкостной перспективой свободного времени.
Он едва не попал в бушующую толпу, с него слетела шляпа, сбитая, как оказалось, обломком кирпича. Угоди кирпич на полдюйма ниже, Стэнли грозила бы верная смерть.
Что ж, таковы превратности репортерской жизни. Могут сбить с ног, а могут вознести. Стэнли молча насвистывал, шагая по улице, размышляя, как потратить неожиданный перерыв в работе. Только он решил угоститься где-нибудь приличным ужином, как свист на его губах замер, он сдвинул котелок на затылок и пробормотал:
— Здравствуйте!..
Из мясницкой лавки перед ним вышла женщина и быстро зашагала по тротуару. Возможно, в Бамфорде не одна она носит вдовий наряд с вуалью, но далеко не у всех такая ладная фигурка и стремительный шаг. Стэнли тоже прибавил ходу.
Всегда чувствуется, что тебя преследуют. Женщина заспешила, на углу оглянулась. Видна только вуаль. Она внезапно резко свернула с тротуара на мостовую, как раз в тот момент, когда возчик свистнул лошади и тронулся вперед.
— Эй! — завопил Стэнли.
Девушка замерла, осознала опасность, шагнула назад, споткнулась о бровку, запутавшись в длинной юбке, и была вынуждена бросить корзинку, чтобы не упасть.
Стэнли метнулся к ней, она успела оправить вуаль, но покупки рассыпались.
— Позвольте, — сказал Стэнли, собирая кульки и пакеты и укладывая обратно в лежавшую на боку плетенку. Тем временем девушка отряхнула юбку. Лица он так и не увидел.
— Спасибо, — произнесла она ледяным тоном, протягивая руку за корзинкой.
Стэнли не торопился с ней расставаться.
— Не стоит так бегать, — сказал он.
— Ничего не случилось бы, если бы вы меня не преследовали, — ответила девушка.
— Ничего не случилось бы, — поправил ее Стэнли, — если б вы не завешивались вуалью и видели, куда идете.
— Какой вы дерзкий, мистер Хакстейбл! — воинственно воскликнула она.
— Значит, вы меня помните? — обрадовался Стэнли.
— Разумеется, помню! Вы следили за мной и моей подругой в Оксфорде. Видно, у вас вошло в привычку меня преследовать. Не пойму почему.
— Сам не знаю, — честно признался Стэнли. — Знаете, просто из любопытства. Я же репортер.
— Вы уже говорили. Позвольте корзинку?
— Она тяжелая, — заботливо заметил Стэнли, — а вы сильно испуганы. Разрешите мне донести.
— Нам не по пути.
— Откуда вы знаете? В любом случае у меня весь день свободен, могу пойти куда захочу.
Помолчав, девушка серьезно спросила:
— Значит, процесс окончен?
— Да. Я вас все время высматривал, а вы больше не приходили. Зачем в первый раз были?
— Тоже из любопытства. Соседка решила поехать, предложила отправиться вместе. Его осудили?
— Оукли? Нет, выкрутился. Так я и думал. Даже как бы пари заключил.
— Значит, выиграли, — заключила она с таким сдержанным гневом, что Стэнли на шаг отступил, раскрасневшись.
Вообще-то он редко смущался.
— Не поймите меня неправильно, я ставок на приговор не делал. Поспорил с коллегой-журналистом, что экономка не выдержит перекрестного допроса. И выиграл всего пинту пива.
— Надеюсь, с удовольствием выпили. — Девушка протянула руку в перчатке, вцепилась в корзинку, и на этот раз Стэнли ее отдал.
Думал, девушка сразу уйдет, но она не двинулась с места, явно погрузившись в собственные мысли, а потом очень тихо сказала, скорей не ему, а себе:
— Отец будет расстроен…
— Ваш отец?..
— Инспектор Вуд, — рассеянно сообщила девушка, словно ее больше не беспокоило, тут он или нет.
По мнению Стэнли, в их отношениях это скорее шаг назад, чем вперед. С другой стороны, получена определенная отправная информация.
— Я довольно хорошо его знаю, — объявил он.
— Еще бы, — бросила она, вспомнив о его присутствии. — Отец всегда говорит: «Этот нахал Хакстейбл». Теперь мне ясно почему.
Стэнли фыркнул, и она уточнила, наполовину озадаченно, наполовину рассерженно:
— Вас это забавляет?
— Ну, меня называют и похуже, в том числе ваш отец. Позвольте донести корзинку, мисс Вуд. Знаете, мне просто нечего делать.
— Кроме того, чтобы мне докучать? Вы не услышите от меня ничего, что сгодится для вашей газеты, мистер Хакстейбл.
Стэнли воспрянул духом. На ее пальце точно не было обручального кольца, когда он подходил в ресторане к столику, за которым она сидела с компаньонкой. Теперь она приняла обращение «мисс». Значит, не замужем и не вдова. Вуаль говорит о чем-то другом. Какой-нибудь старый дядюшка испустил дух или… В голову вдруг ударила мысль. Безумная, но, может быть, не совсем. Он вспомнил, как она сидела в суде в самом дальнем углу. И в ресторане тоже.
— Я не ищу сенсаций, — сказал он. — Писать об Оукли больше нечего. Если бы его признали виновным, написал бы целую передовицу. А теперь, если что-нибудь напишу, он натравит на меня своих адвокатов. Невиновен. — Стэнли помолчал. — Вы носите траур?
— Нет, — ответила она не сразу.
Наверняка подумывала, не солгать ли, но, по всему видно, эта девушка из тех, кто говорит только правду.
— Понимаю причину вашего любопытства, мистер Хакстейбл. Очень многие интересуются. Хоть не гоняются за мной по улицам. Отец считает вас назойливым. Подозреваю, что вы будете меня подкарауливать всякий раз, как я выйду из дому, пока не получите удовлетворительного ответа. Ну ладно. — Она поставила корзинку на землю, подняла к чепцу руки. — Сейчас я его дам, возможно, тогда вы оставите меня в покое! — И откинула вуаль.
Стэнли догадывался, что там можно увидеть, поэтому приготовился. Хоть фактически оказалось совсем не так страшно. В конце концов, он интервьюировал пострадавших в разнообразных несчастных случаях, промышленных и сельскохозяйственных происшествиях, так что, безусловно, видел и похуже. Только половина лица обтянута блестящей красной кожей, только один глаз без ресниц и бровей. А другая прелестна. Девушка очаровательна. Что значат морщины и шрамы, черт побери? Он хотел прямо так и сказать, но проницательно догадался, что заявление будет принято плохо.
