И всем видно, какие его одолевают эмоции. Глаза у него вроде как прищурены, и он делает руками всякие жесты, а голос дрожит и хрипит, когда он говорит о том, как «избили этого человека так, что он чуть не умер», или как «дядя Лу вышел из тюрьмы белый, словно привидение, но с выражением черной ненависти в глазах», или как это тяжело – чувствовать запах «крови другого человека на своих руках», а еще о том, «что это такое – жить в мире, в котором люди саму любовь подменяют любовью к деньгам, где деньги и власть – самое важное, единственное, что имеет какое-то значение, где нет никаких законов и никаких ограничений». Еще он заявил, что Маленькая Италия больше не существует, остался лишь скелет от того, что было когда-то, поскольку организованная преступность все там сожрала, «как раковая опухоль».
Я смотрел этот кусок, и у меня все сжималось внутри в тугой узел. Микки в конце концов придумал, что ему говорить. Если б не семья, я бы в тот же день рванул самолетом в Калифорнию. И удавил бы его собственными руками, да еще помочился бы прямо ему на рожу, когда его прикончил. Но положение вещей таково, каково оно есть: я ничего не мог сделать с Микки, пока жив дядя Джимми.
Прошло десять лет, и мне хотелось бы сказать, что я вовсе не думал о Микки, который торчал там, в Калифорнии. Но я думал о нем.
Я очень даже думал о нем.
* * *
Людям нравится думать, что Господь по каким-то своим соображениям и причинам позволяет разным событиям совершаться вроде бы как без Его участия. И они правы. Иначе почему наше семейство вдруг решило отпраздновать шестьдесят пятый день рождения дяди Джимми? И почему еще Микки Лидекка вдруг решил тайком вернуться и увидеться с отцом? И почему, когда он в то утро подошел к своему старому дому на Гранд-авеню, чтоб увидеться с отцом после одиннадцати лет разлуки, и нажал на кнопку интеркома у ворот, ему ответил сам Джимми и сам же, конечно, впустил его в дом? И почему, когда они уселись на старой их кухне, откуда давным-давно исчезли Кристина и девочки, сердце Джимми вдруг отказало? Почему он умер прямо там, на руках у Микки, за один день до своего шестидесятипятилетия? Ответьте-ка мне на все эти вопросы.
Я предложил Микки подвезти его до дома из больницы, куда медики в срочном порядке отвезли Джимми и Микки, просто на тот случай, если старика каким-то чудом еще удастся спасти. Но никакого чуда не произошло.
Микки посмотрел на меня долгим затуманенным взглядом.
– Спасибо, Рэй.
Я припарковал свой «кадди» возле их дома на Гранд-авеню.
– Тебе стоит кое на что взглянуть, Микки.
– На что?
– Идем. Это недалеко.
Мы пошли по Гранд-авеню, миновали Элизабет-стрит, Мотт и Малберри. Как проходили здесь миллион раз, когда были мальчишками. На улице было еще солнечно, но холодно. Микки тащился рядом со мной, глядя в землю.
– Ты тогда сказал по телевизору, что преступность все здесь сожрала, как раковая опухоль, – сказал я. – Но должен тебе сказать, что все это херня, Микки. Здесь стало меньше места, вот и все. Но это по-прежнему место для людей, таких же как мы.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А вот что. Это по-прежнему Маленькая Италия. Ты сказал, что она вымерла, но это не так. Она жива. Вон, смотри!
Я повел его в переулок позади музея «Китайцы в Америках». На мостовой стояли лужи – ночью шел дождь. Я обошел их, обогнал Микки, потом остановился и повернулся к нему лицом.
Переулок был длинный, и мы прошли только половину его. Вокруг были сплошные высокие дома. Микки остановился и посмотрел на меня, и я увидел, что он все понял. Наконец-то он кое-что понял. Правда, думаю, немного удивился.
– Теперь, когда Джимми умер, я могу говорить от имени всего семейства, – сказал я ему. – Это не просто бизнес. Это еще и личное дело.
Он повел себя правильно. Даже руки не поднял. Я застрелил его, и он упал. Я выстрелил еще два раза.
Я двинулся обратно, тем же путем, что мы пришли, обходя лужи, обратно к дому на Гранд-авеню. У меня было такое ощущение, что наконец-то удалось уладить старое недоразумение, что прежнее непонимание сменилось полным пониманием. Словно все, что он хотел сказать, он успел сказать.
Мне было жаль Микки, но таков конец для всех нас. И он тоже это получил.
Т. ДЖЕФФЕРСОН ПАРКЕР является автором двадцати криминальных романов, включая «Безмолвного Джо» и «Девушку из Калифорнии». Обе эти книги были награждены премией «Эдгар эуорд» как лучшие произведения этого жанра. В числе его последних шести книг особое место занимает роман «Пограничный секстет», в котором рассказывается о деятельности агента специального антитеррористического подразделения Чарли Худа, который пытается остановить поток контрабандного оружия из Соединенных Штатов в Мексику. Самый последний его роман, «Полной мерой», рассказывает о молодом человеке, который возвращается с войны в Афганистане в надежде осуществить свою мечту в Америке. Паркер проживает со своей семьей в Южной Калифорнии. Он очень любит ловить рыбу, гонять на велосипеде и пешие прогулки.
Джастин Скотт
Всегда[86]
Старк бежал по Восемьдесят четвертой стрит, направляясь на запад.
Эти идиоты, людишки не от мира сего, стремящиеся все облагородить, переименовали эту захудалую улочку в Эдгар-Аллан-По стрит. Он пересек Риверсайд-драйв, несмотря на красный свет светофора, издевательски показал средний палец водителю автобуса и бросил такой взгляд на таксиста, что тот тут же полез под переднее пассажирское сиденье за монтировкой. Стояла зима 1981 года; жизнь в Нью-Йорке и без того была трудная и суровая, а тут, когда уже казалось, что городу некуда скатываться дальше, она становилась еще опаснее. Старку приходилось удирать от полиции.
Он рванул в Риверсайд-парк, свернул с асфальтированной дорожки, испугал какого-то ребенка и стал взбираться на здоровенную скалу. Она была высокая, такая же, как четырехэтажные дома, стоявшие по ту сторону улицы. Старк сел рядом с валявшейся наверху древней стальной дверью, которую кто-то откуда-то стащил, и уставился на реку, на Гудзон.
Слинять от полиции можно двумя способами. Спрятаться в четырехзвездочном отеле на Багамах с чемоданом, полным бабок, – это хороший способ слинять. Но если дельце пошло наперекосяк, если твоя баба свалила на юг, прихватив с собой все заначенные тобой для ухода денежки, а свидетели сообщили копам, куда ты направился, это скверный способ слинять. Такой скверный способ означал, что надо идти на новое дело, вот прямо сейчас. Но кража со взломом без подготовки, экспромтом, означала посадку в тюрягу или поездку прямо в морг. К тому же результату может привести сидение на скале в ожидании, пока прибегут копы.
Древняя стальная дверь съехала в сторону, и из щели, которую она прикрывала, выбрался длинноволосый мужчина, больше всего похожий на оживший труп. Он уселся на дверь и уставился на реку, потом достал карандаш, оточил его карманным ножом и принялся что-то быстро писать в потрепанном блокноте в кожаном переплете.
– Ты долго тут будешь торчать? – спросил Старк.
– Прошу прощения?
– Я говорю, когда ты намерен убрать отсюда свою задницу и оставить меня тут одного?
Темные грустные глаза скользнули по грубому, изуродованному лицу Старка. Оценили его одежду, отметили небольшую рваную дыру на колене, тяжелые армейские ботинки и бугор под пропитанным потом габардиновым пиджаком, который предполагал наличие там либо оружия, либо опасной опухоли.
– Я полагаю, что пробуду здесь еще семь или восемь часов. А вы, сэр?
Старк ничего не ответил. Он уставился на Гудзон, раздумывая, не утратил ли окончательно былую хватку.
– По.
– Что?
Похожий на труп мужик протянул ему руку и повторил:
– По. Фамилия у меня такая – По. Эдгар Аллан По. А вас как зовут, сэр?
Старк ткнул пальцем в верхнюю страницу блокнота этого типа:
– Если твоя фамилия По, тогда почему ты написал тут «Бредовые мысли. Рассказ Э.П. Аллана»?
– Аллан – это мой nom de plume.
– Что-что?
– Мой псевдоним. Мне пришлось взять другую фамилию, чтобы издатели покупали мои рассказы.
Старк кивнул. Он тоже взял себе другую фамилию. Нынче утром. По причине провалившегося дельца в банке в Ист-Сайде. Это совпадение понравилось ему, и его охватило неожиданно теплое чувство людского братства и взаимной симпатии. Это было похоже на то, как ресторанный вентилятор выгоняет горячий воздух с кухни в зимний переулок и обдает тебя всякими дивными ароматами. Он протянул типу руку:
– Старк. Рад с вами познакомиться.
– Очень рад, – сказал По, обхватывая ладонь Старка ледяными и неожиданно сильными пальцами. – Я уже сообщил вам, что я писатель. Могу я осведомиться, чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Старк?
– Грабежом. Граблю банки и бронированные автомобили инкассаторов.
– Не думайте, пожалуйста, что меня пугает знакомство с вооруженным грабителем. Я привык общаться с литературными агентами и издателями.
