Однако восточные армии, добившиеся победы, снова принесли домой чуму, вызвав смерть миллионов людей по всей империи и заставив отложить начало новой военной кампании для усиления границы по Дунаю. В 168 году наконец началась кампания против германских племен маркоманов и квадов, но в январе 169 года дальнейшее распространение чумы заставило Марка и Луция, совместное присутствие которых на театре военных действий считалось теперь необходимым, прервать зимнюю кампанию в Аквилее. В течение двух дней по дороге в Рим Луций перенес удар и умер, немного не дожив до сорока лет. Вынужденный вернуться к Дунайской кампании, Марк быстро обручил овдовевшую Луциллу с одним из своих полководцев, рожденным в Сирии Клавдием Помпеианусом. Говорят, против этого брака протестовали и Луцилла, и ее мать, поскольку Помпеианус был достаточно стар. Однако эти жалобы не были услышаны.[685]
Все внимание Марка сфокусировалось теперь на военных усилиях. Зимой 169–170 года, при подготовке к отложенному наступлению на германцев, он остановился в Сирмии (в нынешней Сербии)[686], сопровождаемый Фаустиной и младшим ребенком, трехлетней Аврелией Сабиной. Тяжелое финансовое положение государства заставило Марка собирать деньги на экспедицию путем распродажи на аукционе личного имущества, включая шелковые платья и ювелирные изделия, принадлежавшие Фаустине. Это стало прелюдией к награждению жены императора в 174 году беспрецедентным титулом Mater Castrorum, «Мать Лагерей». В дни Ливии или Агриппины этот эпитет был бы немыслимой честью для императрицы, неуместным и неестественным внедрением в самую мужскую сферу. Но теперь он свидетельствовал о большем военном давлении, перед которым стояла империя. Фаустина стала женским образом главы государства, хранительницей огня в домашнем очаге, она действовала как любимая женщина для военных сил — не отец, но мать.[687]
Вторжение маркоманов и квадов в конце концов было отбито, но Марк имел еще массу забот с мятежными племенами на Балканах, а также в Испании, и провел несколько следующих лет, приводя к миру эти страны. К 174 году он снова оказался в Сирмии, готовясь к новой фазе войны, — на этот раз против опасного сирмийского племени, лазигов, живших на венгерской границе. Новость о том, что бывший союзник, Авидий Кассий, был провозглашен императором в Сирии, Египте и других провинциях Востока, была нежелательным отвлекающим фактором, но эта авантюра раскольника вскоре сама по себе закончилась неудачей. В июле 175 года Марк покинул Сирмию с Фаустиной и сыном Коммодом, отправившись на Восток. Той же зимой, в возрасте около пятидесяти, Фаустина внезапно умерла в деревне Халала в Каппадокии.[688]
Сохранились две версии о том, как Фаустина встретила свою смерть. Первая приписывает ее подагре, что совпадает с данными переписки Фронтона и Марка Аврелия, где они часто ссылались на нее, говоря о недомоганиях Фаустины. Другая версия, куда более позорная для Марка Аврелия, заявляет, что Фаустина неохотно, но присоединилась к обреченному заговору Авидия Кассия из-за тревоги о детях в случае смерти Марка Аврелия. Эта версия добавляет, что она была неверной женой, и реальным отцом Коммода являлся некий гладиатор, убийца, который накормил Луция Вера отравленными устрицами, чтобы не дать тому раскрыть ее преступления. Согласно этому рассказу, Фаустина совершила самоубийство, когда план Кассия провалился.[689]
Последняя теория повторяет шаблон, уже знакомый нам по биографиям Ливии и младшей Агриппины — об использовании женщинами яда. Он опирается на вымышленную в основном «Историю Августы». Но эта версия разрушается реакцией убитого горем Марка Аврелия на смерть жены. Деревня Халала в память об императрице была переименована в Фаустинополис, был отдан приказ установить золотую статую Фаустины на ее постоянном месте в амфитеатре, откуда она наблюдала за играми всякий раз, когда присутствовал Марк. Был образован фонд ее имени для бедных девочек. Наконец, на римском монетном дворе был отчеканен обширный, беспрецедентный ряд монет в честь ее обожествления: как божественной патронессы армии и с ее вознесением к звездам на колеснице, которой она правит подобно богине-охотнице Диане.[690]
Марк Аврелий умер через пять лет после Фаустины, 17 марта 180 года, в возрасте пятидесяти восьми лет. Его девятнадцатилетний старший сын Коммод стал первым императором после Домициана, который наследовал своему биологическому отцу. Но его правление подтвердило мнение, упомянутое в панегирике Плиния для Траяна: принцип наследования по крови рискует оставить империю с плохим правителем. 12-летнее правление Коммода из-за его мании величия запомнилось как ночной кошмар, возврат к дурным старым дням Калигулы и Нерона — нелепая кровавая вакханалия, когда император Рима вновь поразил людей серией чудачеств, пытаясь одеждами и поведением подражать древнему герою Геркулесу.
Конец золотой эпохи Римской империи, последовавший с воцарением Коммода за славными днями его предшественников Антонинов, шел рука об руку с возрождением старой теории, рассматривавшей женщин как деструктивный элемент в падении династий. Это было засвидетельствовано обвинением, ссылкой и, в конце концов, казнью сестры Коммода, Луциллы, которая подозревалась в заговоре против него в 182 году, а также его жены, Брутии Криспины, на которой он женился в 178 году: она была предана смерти по обвинению в адюльтере.[691] Коммод привел во дворец Криспины любовницу по имени Марсия, которая повторила подвиги Агриппины Младшей и Домиции, а позднее, как говорят, участвовала в заговоре против мужа и его убийстве.
На протяжении II века были предприняты огромные усилия, чтобы создать лестный образ правящей династии через публичное представление императорских супруг и родственниц и дарование им государственных знаков почтения. Но приход на трон Коммода продемонстрировал, как легко все эти труды и достижения могут быть забыты.
Глава седьмая
ИМПЕРАТРИЦА-ФИЛОСОФ
Юлия Домна и сирийский матриархат[692]
Мать, которая выносила меня, мать, которая выносила меня, помоги! Меня убивают!
Дион Кассий, «История Рима»[693]
Укрытая в тени красивой базилики VII века Сан-Джорджио в Велабро, популярном месте свадеб рядом с римской площадью делла Бокка делла Верита, примостилась маленькая арка. Она датируется 204 годом, ее богато декорированная светло-серая поверхность хорошо сохранилась, и на внутренней нише две рельефные панели несут мраморные изображения правящей римской династии начала III века в процессе жертвоприношения. Справа безмятежная женщина, одетая в вуаль и с диадемой в форме луны стоит рядом с мужем в тоге с капюшоном, его правая рука застыла, делая возлияние на маленький алтарь, заваленный охапкой сосновых веток. Слева на панели арки изображен молодой бородатый сын пары, подражающий действиям отца в религиозном жертвоприношении. Тождественность трех просителей подтверждается надписью: император Септимий Север, его жена Юлия Домна и их сын Каракалла. Это лица новой римской династии, которая поднялась к власти после смерти Коммода и которая правила Римской империей почти всю первую половину III века.
Сегодня арка Аргентариев огорожена для защиты, не позволяя слишком близко рассмотреть богатые деталями сцены. Но для внимательного исследователя может показаться, что неловко согнутая левая рука императрицы Юлии Домны вырезана очень плохо. Рядом с ней правый край панели удивительно пустой, бесплотная голова бренного тела как бы плывет в воздухе над ее плечом. Проследив взгляд Юлии Домны на левую сторону панели арки, можно также разглядеть, что справа от молодого Каракаллы находится зияющий пробел, где поверхность мрамора когда-то была приподнята, а теперь носит следы грубой обработки, будто когда-то тут находились одна или даже больше фигур, затем старательно сбитых.[694]
На деле эти лакуны являются шрамами от яростного уничтожения, произошедшего всего лишь через десяток лет после торжественного снятия покровов с арки. Кто-то прошелся по этой сцене семейного единения со злобным зубилом, и несколько человек на изображении были бесцеремонно уничтожены. Причем трещины в этом фасаде семейного единения были намеренно выставлены напоказ. А ведь для этой семьи, новой на имперской сцене, появившейся на ней довольно случайно, сохранность единства значила больше всего.
Подъем династии Северов, начиная с Септимия Севера и Юлии Домны, — одна из замечательнейших глав в истории Римской империи. Зачинатель отхода от наследования по крови после несчастливого правления Коммода, Север был первым римским императором из Африки, а Юлия Домна — первой императрицей с Востока. Эти двое, выходцы из далеких провинций, в дни Ливии и Августа считавшиеся бы в политической элите римского Запада варварами, теперь держали вожжи правления империей. При наследовании власти Севером, зависящей в их семье от рожденной в Сирии Домны, родственники которой обеспечивали сохранение династии в течение сорока двух лет, опять произошло возвращение к принципу наследования по материнской линии — невиданное со времени наследования Нерона, сына Агриппины Младшей.
