утопите…
Горящий желтым огнем глаз кота был обращен на Марью.
– Потому как совет тебе, царевна, пуще, чем мне свобода, нужен, – Баюн дернул взволнованно сбившимся в колтуны длинным хвостом. – Открывай. А я не обману. Я – не человек.
– Хорошо.
Марья, сжав ключ в руке, медленно пошла к дубу, но ее вдруг схватил за руку Иван.
– Нет.
– Не тревожься, все ладно будет.
Марья, поглядев в глаза царевичу, плавно попыталась отнять руку, но он не пустил:
– Не спорь, прошу. Коль чего, вы с Водяным тут же его скрутите. Так куда разумнее будет. Доверься мне.
Иван улыбнулся и, вытянув цепочку с ключом из пальцев Марьи, опасливо подошел к Баюну. Тот тут же вскочил на ноги и беспокойно взрыл стальными когтями землю.
– Не бойся, царевич. Открывай скорее! Спасителя не трону, хоть о том уговора и не было.
Кот стрельнул желтым глазом на Марью, и у той по спине пробежал холодок нехороших предчувствий.
«Ох, чую, не так-то все просто с ним будет…»
А в следующий миг замок щелкнул, и Баюн, звякнув соскользнувшей со шкуры цепью, разом взлетел на дерево и скрылся в ветвях.
– Что ж он, думает, сбежал так? – Водяной недоуменно поглядел на спутников.
Марья подняла голову, всматриваясь в крону.
– На дереве не спрячешься. Тем паче – у воды.
Она хмыкнула, глянув на хозяина вод, и в тот же миг сверху раздался голос:
– И не думал я прятаться. Незачем мне бежать от вас. А теперь слушай совет обещанный, Марья Моревна, дочь Володыки подводного. Дабы Лихо Одноглазое одолеть, что мост Калинов сторожит над рекою Смородиною перекинутый, тебе подмога нужна. Без того никак.
– Это я и без тебя знаю. Что же это за подмога? Говори толком!
– Скажу, а как же, а иначе какой же это совет?
Баюн прошелестел где-то в ветвях, и Марья с недобрым предчувствием на сердце пуще вгляделась в крону старого дуба.
– Богатырь тебе нужен.
– Да ты, никак, издеваешься, пушистая морда? Будто мы про богатыря без тебя не знали? – не выдержав, Водяной едва не зарычал от досады и покосился на царевну. – Дай-ка я его шкуру плешивую с дерева сниму!
Не дожидаясь ответа, он грозно двинулся к дубу, а Баюн в кроне зашипел:
– А знаешь ли ты, царь вод, где богатыря искать?
– Искать? – Водяной расхохотался. – Снова брешешь? Ведь сгинул богатырь последний! Да уж давненько…
– Не сгинул. Один он остался. Последний, Правью отмеченный. Тот самый, что изловил меня когда-то. Столб железный повалил.
– Хорошо, пусть так. И как же нам его отыскать, коль слова твои правда? – Марья нахмурилась.
– Правда, правда. Уговор есть уговор. А вот искать не богатыря тебе надобно, царевна. А ту, кому служил он верой и правдой и чью волю век выполнять клялся…
– Пусть так, – царевна терпеливо вздохнула, мирясь с тем, как кот тянет с ответами, точно наслаждаясь ее ожиданием.
– И где же нам искать… ее?
– В деревеньке безымянной, что у истоков реки на самой границе Камнетопи, там, где сердце тебе подскажет, найдешь ты ее, Марья. Сестру свою. Чернаву.
– Чернаву?! О моей сестре родной говоришь ты, кот? Сказать хочешь, что Чернава, царевна морская, жива до сих пор?!
Марья, не поверив собственным ушам, шагнула к дубу, вглядываясь в высокие ветви. Но ответом ей была лишь тишина. Баюн, выполнив уговор, ушел.
Во времена КощеевыГде-то в северных землях
Звуки битвы Марья услышала задолго до того, как выехала к поваленному поперек дороги дереву.
Вот уже несколько седмиц она металась по всему северу, пытаясь найти очаги сопротивления растущей мощи Кощея Бессмертного. Но всюду находила лишь тлен, разорение да пустоту. И ни одного покойника. Ни брошенного, ни преданного земле. И это последнее обстоятельство беспокоило Марью куда больше прочих. Заставляло спешить, гнаться в тщетной попытке обогнать само время. День и ночь. Без сна и отдыха. Пока тени слухов да духи недомолвок не обрели, наконец, форму, и она узнала о том, что в одной из разрушенных войною крепостей собирается совет царей да воевод, осмелившихся дать Бессмертному бой.
Так морская царевна и оказалась здесь – поздним вечером, на размытой дождем, истоптанной в грязное месиво сотнями ног дороге в дремучем, мрачном осеннем лесу.
– Бей их, братцы! Руби, что есть мочи!
Один из воинов, зычным голосом подбадривая товарищей, изо всех сил наотмашь ударил врага.
Тот рухнул как подкошенный в противно чавкающую жижу, а витязь повернулся к следующему противнику. А затем произошло то, чего Марья боялась больше всего. То, что заставило ее пустить лошадь галопом, спеша на выручку попавшим в засаду людям.
– Давай, родимая, скорее!
Поверженный враг встал. Легко и споро, точно и не был мгновение назад рублен тяжелым клинком.
И тут же, безо всякой подготовки, проткнул проржавленным, грязным мечом свалившего его человека. А Марья, теперь уж подъехав ближе, смогла разглядеть убийцу во всех его омерзительных подробностях.
Тот был, как и прочие нападавшие, мертв уже не первую седмицу. Царевна чувствовала смрад, что испускали их искалеченные, гниющие тела, закованные в изрубленные напрочь доспехи. Слышала свист, вылетающий из раззявленных в бесконечном крике глоток.
– Берегись!
Не сбавляя хода, она обнажила меч и рубанула нежить. Но, даже лишившись большей части тела, разрубленный от плеча до бедра, тот продолжал искать живых…
– Отводи людей, чтоб нежить за ними следом погналась! А я с ними разберусь!
Мигом оценив расклад боя, Марья повернулась к рубившему мертвяков воеводе. Русобородый, со сведенным в брезгливом оскале лицом, он выделялся среди прочих алым плащом да золотой пикою шлема.
– А ты еще кто такая?
Ногой опрокинув врага на поваленное дерево, витязь подхватил с земли оброненный кем-то меч и пригвоздил им нежить, точно зловонную муху. Мертвец, не обращая внимания на торчащую из грудины сталь, продолжил тянуть к нему руки.
– Живо, кому говорю…
Нахмурившись, царевна заставила скопившуюся под ногами дождевую воду затечь в немертвое тело, а затем одним движением длани разорвала того в клочья. Строптивому воину для того, чтобы прийти в себя, хватило лишь мгновения.
– Все ко мне! Назад! Живо!
Призывно размахивая руками, он принялся собирать вокруг себя немногих уцелевших ратников. А Марья, дождавшись, покуда все люди окажутся в безопасности, покончила со всеми умертвиями разом: собрала воду в большое облако да хлестнула ею, точно молотом, по их хрипящему скопищу…
– Ну… Прими, прошу, мою благодарность, незнакомка.
Когда все было кончено, воевода, с отвращением глядя на все еще трепыхающихся в грязи, точно дождевые черви, но боле совсем не опасных живых трупов, поклонился. – Кабы не ты, все бы мы тут и полегли. Я Ратибор.
– Неужто тот самый Ратибор? Царь лесов да полей окрестных?
Марья, не веря в собственную удачу, убрала меч в ножны и вгляделась в лицо воеводы. Тот, как теперь она видела, был весьма недурен собой, а серые глаза под упрямыми бровями смотрели спокойно и твердо.
– Тот самый.
Утирая грязь и пот с лица, невесело усмехнулся Ратибор
