и оглядел прочих воинов, стоявших за ним полукругом.
– Только, выходит, не царь больше. Потому как какой царь без царства быть может? Мое же теперь – земли Кощеевы.
Он сплюнул в лужу.
– А ты, выходит, Марья Моревна. Прости великодушно, не признал я тебя, царевна, в горячке боя. Но наслышан о тебе с лихвою. Говаривают, ты та, кто по следам Бессмертного идет. Супротив него встала и конец ему положить чаешь.
– Верно. Все так и есть, – Марья благосклонно кивнула. – За тем я здесь, чтобы помочь тебе да остальным Кощея из земель исконных выбить. А орды его немертвые – обратно в прах обратить.
– Стало быть, и впрямь судьба, – Ратибор стянул с головы шлем и с силой провел ладонью по затылку, ероша русые волосы. – Да вот только разве возможно это, силы темные победить?
– Со мною – можно.
Царевна усмехнулась, забавляясь плещущимся в глазах воина сомнением, а затем со значением перевела взгляд на перемешанных с грязью и мокрым песком неупокоенных.
– Аль ты сомневаешься?
Дни нынешниеБезымянная деревенька севернее Царства-Государства
– Это она? Твоя сестра?
Иван вместе с прочими замер поодаль от совсем запущенной, как и вся остальная деревенька, крохотной избенки. Покосившаяся, ветхая, она, казалось, чаяла уйти по полную прорех крышу в грязь да и схорониться там наконец навек, уставшая страдать под ветром и дождями. А на ее кривенькой завалинке тихонько сидела в одиночестве сгорбленная, укутанная в грязные тряпки старушка. К дому ее от Лукоморского дуба путники добрались довольно споро. Даже несмотря на то, что по дороге заезжали в дом царевны Ольги, дабы сообщить ей о том, что Соколу пришлось остаться в Дивен-Граде. Заезжали и в стольный град Царства-Государства сменить коней да остановиться на короткую передышку.
– Она… – Марья ответила едва слышно.
– Ты уверена? Вы не слишком-то с ней…
Водяной, не договорив, умолк под тяжелым взглядом царевны.
– Я уверена.
«Сердцем чую…»
Марья со страхом вгляделась в почти незнакомое лицо, в котором от ее гордой, прекрасной сестры Чернавы осталась лишь бледная тень, и внезапно поняла Варвару. Страшиться такого удела было вполне естественно. Ведь то, что она теперь видела пред собой, было вовсе не даром, как говорил Володыка, а истинным наказанием. Марья содрогнулась и украдкой глянула на Ивана.
А готова ли сама она была на такой удел? Ждать свою смерть как избавление. В одиночестве. В безвестности. В грязи и унынии. Когда царство твое так давно сгинуло, что его уж и не помнит никто из живущих, а кости детей твоих, да и их детей давно истлели. Вынужденная влачить жалкое существование здесь. Царевна с отвращением огляделась. Не видь она своими глазами нескольких исхудавших, чумазых деревенских, то никогда бы не подумала, что тут живет хоть кто-то.
Однако люди жили. Точнее, выживали и доживали свой тяжкий век. В этой забытой всеми, умирающей вместе с последними жителями деревеньке, что осталась на земле едва ли не единственной памятью от некогда сильного царства Чернавы. Одного из многих, что не сумели пережить войну с Кощеем Бессмертным.
– Чернава?
Наконец решившись, Марья шагнула к дому. Старуха, сморщившись еще пуще, завертела головой, вглядываясь в вечную темноту слепыми, затянутыми бельмами глазами. А затем, вдруг замерев, хрипло, точно разучившись давно говорить да не веря самой себе, просипела:
– Марья?
– Да, это я.
– Я ждала тебя.
Чернава степенно кивнула, чуть распрямилась, приосанившись, и в голосе послышались не ушедшие до конца еще рокот мерных волн да шум прибоя. Даже спустя столько лет бывшая морская царевна Чернава все еще сохранила связь с Окияном.
«А значит, она знает, что Володыка исчез. Ай да Чернава…» – царевна с уважением взглянула на сестру.
Та оказалась во сто крат сильнее, чем она представляла. И оттого еще горше казалась Марье та тяжкая доля, что выпала ей. Окиян-Море чуять да знать, что никогда больше с силою его не соприкоснешься.
– Володыка пропал… – Чернава, задумчиво пожевав беззубыми деснами губы, подтвердила догадки сестры. – Чую я это… В воде чую… всюду…
Бывшая морская царевна вздохнула и тяжело оперлась узловатыми руками о корявую палку, что служила ей клюкой, разом растеряв проявившуюся было стать. Став еще меньше, еще более хрупкой и старой.
– Пропал, – Марья кивнула.
– Ну а ко мне ты зачем пришла?
– За помощью…
– За помощью?
Чернава повернулась всем телом к Марье, порядком удивленная, и тонкие, потрескавшиеся губы ее скривила улыбка. Безрадостная и жуткая, обнажающая воспаленные, с остатками-пеньками зубов, десны.
– И чем же немощная старуха помочь тебе может, могучая Марья Моревна, морская царевна, наследница самого Володыки?
– Советом да словом добрым. Всегда сестра старшая младшую научить чему-то да может. Подсказать, что та не знает…
Марья хмыкнула, и Чернава раздраженно дернула иссеченной, сухой, точно давно не орошенная дождем земля, щекой.
– Хватит лить на меня елей. Не ломоть я хлеба, чтоб меня умасливать, – голос Чернавы захрипел и стих, она громко кашлянула и вопросила властно: – Говори прямо, чего надо? Сызнова к Моряне уж не отправлю. Получила и она свое, как я слыхала.
Старуха недобро усмехнулась.
– Знаю я, что тебе когда-то служил богатырь.
– Служил…
Чернава ответила не сразу, и голос ее полон был печали и задумчивости.
– Микула Селянович.
– Микула? – Марья прищурилась. – Знакомо мне имя это. Вот только считала я, что сложил сей богатырь голову еще во времена, когда Кощей на земли те пришел, что некогда твоим царством были. Пал, сторону свою защищая.
– Не пал, – Чернава поджала губы, точно от боли. – Моей волей так вышло. И с тех пор обещала я, что не потревожу его боле без крайней надобности. Зачем он тебе?
– Убить Лихо, что мост Калинов сторожит. Мне надобно на Буян.
– Зачем? Сказать хочешь, что враг стародавний вновь козни строит?
В сухом шелесте голоса Чернавы послышался страх вперемешку с осуждением.
– Не знаю. Пока уверенности полной у меня в том нет. Но… – Марья, помолчав, коротко выдохнула. – Вполне статься может, что и так. Оттого и прошу, должна я поскорее в темницу его попасть. А пути водные с тех пор, как Володыка исчез, для всех закрыты.
– Что ж… – Чернава поерзала, стараясь усесться поудобнее. – Коли уж так вышло… скажу я тебе, где найти его. Но ты обещать мне должна, царевна наследная да сестра моя младшая, как сестре старшей… Что, коль уж так станется, что сызнова Кощеевы это козни, то на сей раз все ты сделаешь, дабы конец им положить навсегда.
– Сделаю. Будь уверена.
Голос Марьи не дрогнул.
– Ну хорошо… Живет Микула нынче в деревеньке, что Малым Перепольем зовется. А чтоб богатырь последний тебя слушать стал, отдай ему вот это.
Покопавшись в грязных тряпках, заменяющих ей одежду, старуха извлекла на свет потускневшее от времени кольцо. Серебряное, с черной жемчужиной, что застыла на резной волне с белой глазуревой шапкой.
– Скажи, я велела исполнить свою последнюю просьбу. А теперь ступай. Устала я.
– Спасибо тебе, сестра, – Марья поклонилась, хоть Чернава того
