Да, и сочинения остальных часто оказывались выдержаны в схожей с шансонеткой, бульварной или хулиганской песней манере. Нельзя не признать, что и «принесенная», по выражению Ю. Даниэля, «на плечах реабилитированных» лагерная песня оказала колоссальное влияние на растущее сообщество советских «акынов и ашугов».
«И песни мрачные острожные затягивали по ночам…»[39]
Характерными для понимания ситуации являются выдержки из армейских писем Сергея Довлатова, служившего тогда в конвойных войсках в Коми АССР.
В одном из стихотворений того периода бывший ленинградский студент Довлатов, оказавшийся волею судьбы в частях внутренних войск, охранявших лагеря, признается:
Читавший раньше Гегеля и КантаЯ зверем становлюсь день ото дняНе зря интеллигентного меняЧетырежды проигрывали в карты.Но почему тогда глаза смущенно прячуКогда я песни ваши слушаю и плачу…
Осенью 1962 года Сергей пишет отцу в Ленинград:
«Здесь, в Чинья-Ворыке, есть очень занятный человек — Виктор Додулат. Он прекрасно играет на гитаре и сам сочиняет песни, очень веселые и простые. Сам он из Перми, образования классов 6 у него. Кроме песен, он пишет стихи, полупохабные и дурашливые, но, по-моему, талантливые. Одну его песню здесь распевают все. Она называется „Я не без шухера ушел“.
Если Окуджава занимается тем, что передает, трансформирует для людей изысканного круга чувства простых людей, то Додулат как раз и есть простой человек, и поэтому в его песенках совсем нет кокетства…»
В дальнейшей переписке 1962–63 гг. Сергей Донатович продолжает информировать отца о своих поэтических и песенных опытах:
…Кроме тех стихов, что я тебе посылаю, есть еще десятка два песенок на музыку Додулата. Они все похожи одна на другую и художественной ценности не представляют. Приблизительно такие:
От Витью до ВожаелиМы патронов не жалелиЗнает насЗдесь каждый и любойИ повсюду под гитаруМы с Довлатовьм на паруОт Витью до ВожаелиПели про любовь
…Виктор Додулат сочинил веселую музыку и попросил меня сочинить слова. Я это сделал. Ты, конечно, знаешь, что во всех учебниках убийцу Пушкина Дантеса изображают очень плохим человеком. Я за него заступился. Песенка вышла дурацкая. Но всем нравится.
Дантес фон ГеккеренКонечно был подонкомТогда на кой же хренИзвестен он потомкамФранцузик молодойБыл просто очарованПикантной полнотойНатальи ГончаровойОн с ней плясал кадрильКупался в волнах вальсаА Пушкин, тот хандрилПоскольку волновался…
Донатик! Пожалуйста, не считай, что это абсолютная белиберда. Я хотел туда вложить смысл, пусть озорной, но все же разумный.
…Посылаю тебе бедное стихотворение…Вернее, это песенка. На довольно известный блатной мотив — «Ты не пришла провожать». У меня есть мысль на досуге сочинять слова на популярные лагерные мелодии. Но очень может быть, что это глупо.
На гитаре играет солдатЗаключенные рядом сидятА солдат, положив карабинИм тихонько поет о любвиОн поет о далекой странеТой, что часто им снится во снеИ о девичьих гордых глазахИ о маминых горьких слезахОн поет им тихонько о томКак чернеет асфальт под дождемИ о том, как один раз в годуОсыпаются листья в садуОн уже не солдат, он — судьяИ в руках у него их судьбаНо кончается песня и вотЗаключенный гитару берет.Он поет о далекой странеТой, что снится по-прежнему мнеИ о девичьих гордых слезахИ о маминых горьких глазахОн поет нам тихонько о томКак чернеет асфальт под дождемИ о том, как один раз в годуОсыпаются листья в садуХмуро слушает песню солдатЗаключенные молча сидятНаш костер догорел и погасВот и весь мой короткий рассказ.
«Первопроходцы»
Переходным между городским романсом и канонической авторской песней можно, по-моему, назвать творчество «первого барда» Михаила Анчарова, Юлия Кима и других «первопроходцев».
Давайте просто, не напрягая память, вспомним, сколько произведений, созданных корифеями КСП, слились с шансоном.
Для начала:
Виднеются в тумане огоньки,И корабли уходят в море прямо,Поговорим за берега твои,Красавица моя, Одесса-мама.
Кто автор? Нет, не Мишка Япончик. А сценарист и драматург Евгений Данилович Агранович (1918–2010). Он же, на музыку Ножкина, написал «Я в весеннем лесу пил березовый сок…»
Михаил Ножкин также создал знаменитый гимн оптимистов «А на кладбище все спокойненько» и еще десятки жанровых хитов.
Общеизвестно, но я напомню, что «Товарищ Сталин», «Окурочек» и «Советскую лесбийскую» сочинил писатель и поэт Юз Алешковский, отсидевший три года в сталинских лагерях и ныне проживающий в США. Белогвардейскую «Господа-офицеры, голубые князья…» написал Александр Дольский для кинофильма «Трактир на Пятницкой». Шуточные строки «Ой-ей-ей, а я несчастная девчоночка», перепетые «Братьями Жемчужными», принадлежат барду Александру Дулову, как и песенка про «Клопиков». Широко известная в исполнении «патриарха шансона» Кости Беляева «Клавочка, вам водочки, а может, помидорчик», написана актером Леонидом Филатовым на мелодию Владимира Качана.
Петербуржец Юрий Алексеевич Кукин (1932–2011) — автор классики жанра: «За туманом», «Париж» и «Гостиница», которые «заиграли» всеми гранями только в исполнении эмигрантского шансонье Гулько.
«Ты знаешь, мать, ведь я решил жениться…» создана Станиславом Маркевичем.
Сам Булат Шалвович Окуджава (1924–1997) написал про «Ваньку Морозова», «Надю-Наденьку», «Госпожу удачу» и (еще в студенческие годы) — «Чемоданчик».
А поезд тихо ехал на Бердичев.А поезд тихо ехал на Бердичев.А поезд тихо е, а поезд тихо ха.А поезд тихо ехал на Бердичев.
А у окна стоял чемодан.А у окна стоял чемодан.А у окна стоял, а у окна стоял.А у окна стоял чемодан.
А ну-ка, убери чемодан…
Композиции «Наливай, поговорим!», «Судьба», «Нескучный сад», известные в исполнении Шуфутинского, написал Леонид Павлович Семаков (1941–1988).
«Нэпманская» «А ночью лаяли собаки…» принадлежит Геннадию Федоровичу Шпаликову (1937–1974), автору песни к фильму «Я шагаю по Москве!».
Вечно дымящую «Сигарету-сигарету» «прикурил» еще в 50-х автор-исполнитель и альпинист Арон Яковлевич Крупп (1937–1971), трагически погибший в походе в Саянах.
Если женщина изменит, я грустить недолго буду,Закурю я сигарету и о женщине забуду.Сигарета-сигарета, ты одна не изменяешь,Я люблю тебя за это, да и ты об этом знаешь…
Легенда гласит, что единственной песней, написанной лично Аркадием Северным, была «Здравствуй, чужая милая…», — и эта информация не соответствует действительности, хотя пел он ее потрясающе. Автором музыки данной композиции является киевлянин Анатолий Аркадьевич Горчинский (1924–2007), стихов — Леонид Татаренко.
* * *
Однако, невзирая на очевидные родственные связи, между представителями бардовского направления и шансона до сих пор существует определенная конфронтация. Схожим вопросом задается в материале, опубликованном в израильском издании «Алеф», журналистка Марина Гордон[40]:
«Авторская песня и шансон: противостояние или тандем? Оба конкурирующих жанра происходят от одного источника — городского романса. Так принято называть пестрый музыкальный микс конца позапрошлого века, включавший самые разнообразные элементы: русско-цыганско-еврейский фолк, переложенные на музыку стихи признанных классиков и неизвестных поэтов, песни солдат, моряков, каторжан. Одно легко переплавлялось в другое, и лишь с о-очень большой натяжкой можно утверждать, что „Очи черные“ — это шансон или что Вертинский исполнял „авторскую песню“. И более поздние „отцы-основатели“, Высоцкий и Галич, великие русские барды, пророки и трагики, постоянно обращались к тюремной песне, к блатняку, если уж на то пошло, и создавали потрясающие тексты. Ощутимая разница между АП и шансоном возникает, когда речь заходит о манере исполнения. В „традиционном“ бард-движении пальма первенства принадлежит поэзии как личностному началу: уникальность собственного переживания, облеченного в слово, ставится выше техники игры. Такие песни подчас вообще не поддаются тиражированию — их может петь только автор. Но чаще они существуют сами по себе, как явление природы, воплощаясь в звук при совпадении каких-то неведомых космических составляющих. В поющей компании их никогда не величают „по батюшке“, то есть по фамилии поэта, — у каждой есть собственное название, не всегда совпадающее с изначальным. А шансон — он и в Африке шансон: ритм и мелодия прежде всего. У него другая энергетика, менее индивидуальная, более пластичная. Он легко ложится на слух, на шаг, на движение. Под шансон не принято танцевать, но очень хочется. Он допускает аранжировку, подпевки, электронику — вещи, категорически противопоказанные бардовской песне, — и легко скатывается в халтуру, перегруженный „примочками“. Исполнителю-шансонье должно быть присуще обостренное чувство меры, однако на практике все выглядит наоборот. Диапазон шансона гораздо шире, чем у АП…»
