Пока Великий князь Литовский шел по красной дорожке к своему трону с высокой спинкой, придворные чины успели огласить все титулы и славословия, заглушая громкими голосами сдавленный гул поветовых депутатов. А также примкнувших к ним зевак благородного сословия, коим, согласно стародавней традиции, никто не мог запретить быть зрителями и молчаливыми участниками Вального сейма. Усевшись на довольно-таки неудобный стул из резного дерева и сделав мысленную пометку обязательно дооборудовать рабочее место мягкой обивкой спинки и сиденья, Дмитрий обозрел благородное собрание.
«Да уж!..»
Учитывая важность и, можно даже сказать, эпохальность происходящего события, шляхта и магнатерия нарядилась в самые лучшие свои одеяния. Шелк, искусная вышивка, благородный атлас и парча, массивные золотые цепи и перстни, блистающие драгоценными камнями пояса и ножны оружия… И все бы хорошо, если бы не сомнительные сочетания цветов (вроде ярко-желтого жупана, малиновых штанов и сапог из зеленого сафьяна), от которых слегка рябило в глазах, и переизбытка пышных страусиных и павлиньих перьев, приколотых к меховым шапкам.
«Не попугаи, но уже близко».
Вздохнув и дополнительно пригасив чувствительность к эмоциям, среди которых преобладали легкое недоверие и решительная надежда, Дмитрий целенаправленно осмотрел шляхетскую толпу, выискивая в ней белые пятна небольших прямоугольников. Так сказать, новое слово в деле проведения сеймов – тоненькая печатная книга, в которой крупными буквицами и на простом и понятном русском языке (чай, не в Риме живем, чтобы на латыни печатать, и не в Польше, да?) были изложены все вопросы, послужившие причиной созыва Вального сейма. Ох и порадовались сюрпризу депутаты! В особенности те, кто успел не только обсудить самое животрепещущее и наболевшее с единомышленниками, но и провести пару-тройку «политических дискуссий» на саблях и кулаках со своими оппонентами.
«Ну что, пора начинать представление?»
– В день первый месяца июня, года от Сотворения мира семь тысяч семьдесят восьмого[179] – да начнется Вальный сейм!..
Выждав пару мгновений в полной тишине, великий князь переложил державу и скипетр на специальный поставец рядом с троном. Затем взял поднесенную одним из маршалков книжицу и… не открывая, положил ее себе на колени.
– Здесь и сейчас собрались наилучшие и наизнатнейшие мужи, умудренные годами и опытом.
Сделав паузу для того, чтобы «умудренные» получше прониклись чувством собственной значимости, Дмитрий продолжил:
– Посему, пользуясь представившимся случаем и возможностью, я желаю задать высокому собранию два вопроса, с тем чтобы ответы на них стали для меня звездой путеводной в расправе дел судебных и государственных.
Отслеживая и подмечая среди участников сейма тех, кто заранее начал фонтанировать отрицательными эмоциями, правитель усмехнулся. В мыслях, разумеется, чтобы не спугнуть своих дорогих верноподданных.
«Ничего не поняли, но насторожились. Хм, все равно вам это не поможет!»
– Первый вопрос: можно ли признать закон, коий повсеместно нарушают и не исполняют, ничтожным?
Растерянные, задумчивые и даже гневные взгляды, а также целая волна гулких шепотков – вот что воцарилось на Великом сейме. Впрочем, ненадолго: епископ виленский Валериан Протасевич, как самый подозрительный ко всем великокняжеским интересам и словам, почти сразу поспешил уточнить, какой именно закон не устраивает его величество?
«Интриган доморощенный. И правителя лизнул этак мимоходом, и Великое княжество уравнял в статусе с королевством. Ну-ну…»
– Сие неважно. Однако же позволю напомнить всем слова Спасителя нашего Иисуса Христа: «Да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого»[180].
Желающих устроить диспут на религиозную тему не нашлось (хотя некоторым этого очень-очень хотелось), поэтому через непродолжительное время сейм выдавил-таки из себя однозначно положительный ответ.
– Второй вопрос. Ежели владелец земли отписал часть вотчины своей в дар подручнику, поставив условием владения земли верную службу до скончания времен. А потомки подручника клятву ту ломают и службишку с усердием не исполняют. Можно ли считать дарственную ничтожной?
От такого вопроса сейм моментально взбурлил, ибо тема была очень щепетильная и можно даже сказать – болезненная. Некогда великие князья щедрой рукой раздавали соратникам земли и городки в кормление, но со временем владение землей стало наследственным, иные обязанности позабылись, другие сняли сами литовские государи…
– Решением Пан-Рады!..
Наиболее заинтересованными в положительном ответе выглядели магнаты и землевладельцы средней руки – по ним, чем возиться с потихоньку беднеющими мелкими наследственными помещиками, проще было тех выпнуть прочь. А на освободившихся землях устроить фольварк!..[181]
– Никак не можно!!!
К сожалению, с такой магнатской позицией были абсолютно не согласны три четверти поветовых избранников и половина зевак благородного сословия, старавшихся посильно разделить с депутатами тяжесть разрешения государственных дел.
– Можно!!!
Третья группа, самая молчаливая и спокойная, состояла из двух католических епископов и одного православного митрополита, независимо друг от друга решивших занять выжидательную позицию.
– Только по приговору сеймиков[182]!
– Большинством голосов шляхты!..
– Решением поветового земского суда!
Пока депутаты и радные паны вымучивали из себя второй положительный ответ, лихорадочно выискивая (и успешно находя) второе-третье дно у простого с виду вопроса, молодой государь спокойно их разглядывал – без особой спешки сортируя родовитых по степени их полезности и применимости в своих планах.
– Ответ Вального сейма на государев вопрос: да!
Надо сказать, что к занятию нынешнего своего трона Дмитрий готовился сильно загодя. Еще был жив и вполне себе здоров последний Ягеллон, а юный Рюрикович уже интересовался своими будущими подданными. Кто из магнатерии и богатой шляхты Литвы враждует или союзничает и к какому из государств-соседей тяготеет – к русской ли Москве, к польскому ли Кракову? Какую веру исповедует, сколько воинов может выставить, какой примерный годовой доход получает со своих владений?.. Конечно, сразу на все эти вопросы никто ответить не смог. Однако капли воды самый крепкий камень точат – вот и нужные сведения потихонечку накапливались и оседали на полках царевичева Кабинета, превращаясь затем в большие «простыни» связанных друг с другом схем, таблиц и длинных списков. Источников было много: внимательные к мелочам и недомолвкам дьяки Посольского приказа; неприметные отцовы соглядатаи и прознатчики; вежливый и неизменно улыбчивый глава Сыскного приказа боярин Скуратов-Бельский; торговые гости и купцы гостиной сотни Русского царства. Воеводы порубежных крепостей и городов, государев стряпчий Спиридон из рода детей боярских Колычевых, и даже церковь и та внесла свою скромную лепту…
– Благодарю высокое собрание.
Положив правую ладонь на книжицу, но по-прежнему ее не открывая, Дмитрий по памяти огласил первый из запланированных к обсуждению и разрешению вопросов:
– В связи с отменой Сигизмундом Августом Ягеллоном иных положений Городельской унии[183] и дарованным им же Виленским привилеем[184], а такоже на основании Статута государства нашего, надлежит ныне вернуть в прежнее состояние и прежнему владельцу православные монастыри, храмы и приходы.
Дмитрию было забавно наблюдать за реакцией двух иерархов Римско-католической церкви. Лицо епископа виленского Валериана Протасевича приняло такое выражение, будто его грабили при всем честном народе.
«Ну да, как православные церквушки отбирать и переделывать в костелы – это вперед и с песней. В католицизм простых крестьян плетками и палками обращать, это тоже дело богоугодное. А вот как обратно отдавать, так сразу вид бедного еврея и скорбь всего мира в глазах».
Епископ жмудский по всем внешним признакам позицию каноника виленского разделял. Вот только до изощренных чувств великого князя отчетливо доносились его злорадство и насмешка, обращенные на сидящего рядом коллегу, – эмоции, удивительные для любого… не знающего, что конкретно этот иерарх давно и прочно сочувствует протестантам. Вдобавок еще и так ревностно исполняет свои обязанности, что жмудские язычники совершают свои обряды чуть ли не по соседству с костелами.
– Предлагаю для наилучшего разрешения этого дела назначить комиссию в следующем составе: подскарбий великий литовский Николай Нарушевич.
Епископ виленский и еще ряд депутатов досадливо покривили губы, услышав фамилию православного радного пана.
