Быстро осмотревшись, девушка чуть обмякла и длинно выдохнула – чувствуя, как терзавшая ее боль немного отступила. Все было привычно, все знакомо, и эта самая обыденность действовала на Аглаю, словно лекарственная настойка. В окружении полудюжины небольших бутылей темного стекла готовила какую-то микстуру Домна, равнодушно сиял своими колбами, змеевиками и прочими хитрыми штуками алхимический стол, и даже вид царевны Евдокии, протирающей чистой тряпицей глубокие латунные чаши больших рычажных весов, и то был успокаивающе привычен.
– У италийцев кровь горячая, да и девки созревают раньше, так что еще года два-три, и…
Дивеева многозначительно замолчала и улыбнулась царевне, получив в ответ от нее такую же усмешку:
– Да как же! К тому времени батюшка Федьку с Ванькой точно оженит. Митюшу тоже. И мне под венец.
Погрустнев, четырнадцатилетняя дева провела ухоженными ноготками по мраморной столешне алхимического стола. Спохватилась, окинув взглядом короткий рядок из четырех маленьких котелков, в которых на водяной бане готовилось непонятное варево. Помешала в крайнем стеклянной палочкой, подхватила остро заточенную чертилку и, глянув на большие песочные часы, быстро вписала в свою Опытовую книгу пару коротких строчек. Задумалась, затем зачеркнула последнее слово и вписала другое. Кивнула сама себе и начала выставлять перед «кастрюльками» аккуратные деревянные полешки. Аглая недоуменно сморгнула, пригляделась, и загадочные деревяшки разом превратились в разборные заливные формы. Видела она уже такие, и не раз – в царских мастерских, где пудовые свечи из воска льют. Правда, те заметно больше были…
– Ну, с божьей помощью приступим.
Замелькали в холеных ручках медные стаканчики-черпачки (свой для каждого котелка), упали на полированный камень и сразу же застыли разноцветными кляксами капли белесовато-прозрачной жидкости, потянулся к широкому зеву вытяжки легчайший, едва заметный парок…
– Уф!!! Все, пускай остывает.
Погасив три спиртовых горелки и поставив на четвертую взамен котелка большую колбу с водой, единственная дочь правителя Русского царства наконец-то оглянулась на Гурееву:
– Чего затаилась как мышка? Поди сюда, пожалею.
Поднимаясь со своего места, Аглая невольно поморщилась от боли, прострелившей в висках. Но уже через пару секунд не удержалась от невольной улыбки, когда вся ее тошнота и немощь разом унялись. По спине пробежались мурашки, затем пустое вроде бы средоточие послало по телу волну сладкой истомы… И тем обиднее было увидеть тень недовольства в синих глазах своей царственной ровесницы.
– Вижу, стараешься. Но все равно – мало!..
От подобных слов новоиспеченная дворянка тут же уткнулась глазами в пол.
– Молчишь?
За прошедшее время бывшая девка-селянка столь многому научилась, что ее и саму иногда брала оторопь. В нее буквально вбили умения и повадки, приличествующие девице знатного рода, безжалостно наказывая за малейшую оплошность в поведении и речи и самым трудным было привыкнуть к тому, что за ней постоянно следят. Везде! От чтения книг у Аглаи до сих пор временами резало в глазах, зато при виде гусиного пера и чернильницы уже не появлялись слезы; строгие наставники больше не жаловались на ее невнимательность или отсутствие вопросов; вид чужой крови и ран вызывали у нее разве что легкую брезгливость… Впрочем, и та потихонечку исчезала.
– Если так и будешь молчать – я решу, что тебе опять потребна моя помощь.
Но вот привыкнуть к тому, что ей позволено не просто говорить что-то там самой царевне, но даже и возражать ей при случае!.. Этого пока у боярышни Гуреевой ну никак не получалось. А хотелось прямо-таки очень-очень, потому что после каждого занятия с синеокой красавицей у нее сильно кружилась голова и мучили долгие болезненные спазмы в черевном сплетении. Польза от такой помощи тоже была, и очень даже заметная, но когда день-два после занятий ходишь кое-как, а есть не можешь вовсе…
– Ее дар пока еще слаб…
Даже не поворачиваясь в сторону Дивеевой, царевна отмахнулась от ее слов:
– А то я не вижу!..
Досадливо нахмурившись (что совсем не испортило ее удивительно нежное и красивое личико), Евдокия покосилась на алхимический стол, где в колбе как раз начала закипать вода. Вздохнула, затем сдернула с рук холщовые нарукавники и в полном молчании вышла за дверь.
– Ты не сердись на нее.
Уложив последнюю скляницу с маслянистой на вид жидкостью в шкатулку, отделанную изнутри янтарем, немного бледноватая целительница утерла со лба испарину. Выматывающее это дело – готовить малую аптечку для царевича Иоанна Иоанновича!
– Ох, устала!.. Она добрая.
Поглядев на Аглаю, старшая ученица тихонечко засмеялась:
– Можешь не верить, но добрая. Для девы царской крови.
Мимоходом заправив под шапочку непокорную каштановую прядку, Домна аккуратно закрыла плоский прямоугольник невзрачной с виду шкатулки.
– Просто она за тебя переживает. И за себя. Настоящих подружек-то у нее всего ничего: Настя Мстиславская, Еуфимия Старицкая, ну и я. Ты… тоже можешь стать ей настоящей подругой.
Потушив горелку под колбой с клокочущей водой, блюстительница и охранительница здоровья царской семьи в несколько движений организовала на угловом столике фарфоровые кружки с серебряными ложками. Затем несколько туесков с сушеными травами и ягодами, отдельно баночку с липовым медом и напоследок вытянула с верхней полки ковчежец с мелко порезанным чайным листом.
– А как же остальные?
– Пустышки, коим нужна близость к царевне, но неинтересна она сама… Кстати, отвори-ка ей дверь, а то у нее руки заняты.
Евдокия вернулась явно в лучшем настроении, нежели уходила, вдобавок с большой мисой, наполненной кусочками темно-коричневой глины. Попадались среди черепков и светлые обломки, и в виде ровно-одинаковых квадратиков, и даже странно-пупырчатые, довольно противные на вид.
– Ух, все руки отморозила, пока из формочек выбивала!..
Ухватившись за протянутую кружку, Рюриковна коротко повела носом, затем добавила в свой чай пару ягодок облепихи и сделала крохотный глоточек.
– А это у тебя с чем?
Оторвавшись от фарфоровой грелки, Дуня охотно принялась пояснять:
– Вот эти три кусочка с изюмом, здесь я дробленый грецкий орех сыпала, тут с зернышками арахиса. Это?..
С сомнением посмотрев на тот самый пупырчатый «черепок», девица-сладкоежка решительно его надкусила.
– А, лещина![198] Я ее немного обжарила для лучшего вкуса. Есть еще с бухарской халвой, с миндалем, с чищеными тыквенными, кедровыми и конопляными семечками…
Новое лакомство понравилось всем одинаково и в то же время каждой по-своему. Домне показалось, что благодаря шоколаду она чуть быстрее восстанавливает свои силы, потраченные на приготовление аптечки. Царевна радовалась тому, что у нее наконец-то получилось задуманное, – Митюша ей, конечно, подсказал что и как надо делать, но только в самых общих чертах. Аглаю же больше всего поразили необычные вкусовые оттенки съедобных «черепков», а чуть позже неприятно удивила стоимость заморских ингредиентов.
– Скоро вся семья соберется…
Ополовинив кружки с горячим чаем и вдоволь полакомившись прохладными кусочками шоколада, девицы-красавицы пришли в умиротворенное состояние, в котором их вполне закономерно потянуло немного поболтать. Сначала обсудили опыты Евдокии с новой душистой водой на основе мелиссы и лимона, попутно измазав себе все запястья пробными образцами будущих духов. Затем коснулись личности царевича Иоанна Иоанновича, коему великий государь доверил провести большой смотр порубежных полков на границе с Диким Полем – под приглядом опытных бояр и князей, разумеется. Потом беседа как-то сама по себе перескочила на Персию вообще и недавно возвернувшееся из нее Великое посольство, прибывшее не только с договором о любви и согласии меж двумя державами, но и с целой горой ответных даров шахиншаха Тахмаспа. Белые верблюды и золотистые скакуны породы дарашури, известные своей красотой и выносливостью. Котята гепардов и снежных барсов, крикливые павлины и молодые кречеты, горы шелка и знаменитых на весь мир ковров, груды разных украшений… Уж очень понравились главе династии Сефевидов русские пушки из чугуна и пищали из тульского уклада, а также возможность торговать мимо жадных до чужого золота осман.
– Я себе несколько котят присмотрела, теперь вот мучаюсь: ирбиса взять, такого дымчато-серого, с пушистым хвостиком. Или пардуса с черными полосками вдоль спинки?..
Увы, но помочь Евдокии в ее сложном выборе они не успели, потому что в зельеварню пожаловала еще одна русоволосая девица, пришедшая напомнить о приближении полуденной молитвы.
