голыши. Длинные пальцы скользнули по моей ноге, но я вовремя поджал её под себя и откатился подальше. Обжора злобно заворчал и с трудом развернулся. В просторном помещении ему было куда легче, а здесь он был зажат со всех сторон стенами. Но и мне было нелегко. Любое движение Обжоры, которое я не смогу угадать, гарантированно размажет меня или по полу, или по стенам.
Выдохнув, я на миг замер. Среди тысячи разных мыслей, хаотично кружащихся в голове, мозг выбрал одну, а я, не дожидаясь, пока Обжора снова бросится на меня, выкрикнул, указывая пальцем в сторону, позади твари.
– Эй, что это там такое?
Обжора подался на уловку, но, когда я рискнул проскочить между ним и стеной, извернулся и успел цапнуть. Длинные пальцы сдавили ногу, словно тиски, а в голове зашумело от боли. Обжора улыбнулся и, выбравшись из тупика, потащил меня в сторону. Меня замутило, когда рукой я уперся в пульсирующий бок твари: скользкий и противный. А потом отвращение ушло, как только Обжора поднял меня над головой и схватил за голову свободной рукой.
Кости и мышцы затрещали, тело пронзила такая боль, какой я никогда не испытывал. А Обжора, словно наслаждаясь, медленно тянул в разные стороны, то ли играясь, то ли пытаясь разорвать меня. Я закусил губу до крови, попытался вырваться, но в итоге обмяк, когда очередная волна боли пронзила спину. Пришло безразличие. Хотелось лишь одного. Чтобы Обжора перестал играться, но тот, издеваясь, продолжал мучительную пытку. На уродливом лице застыло выражение омерзительного блаженства.
Однако тварь заревела, когда в студенистый бок вонзилась острая деревяшка, а на голову, откуда-то сверху свалился знакомый мне зверек. Слева мелькнуло испуганное лицо Сакуры, которая вырвала кол и снова вогнала его в пульсирующий живот твари. Примара, сжав зубы, раз за разом вонзала свое оружие в Обжору, а тот верещал от боли и ярости, пытаясь сбросить с лица разъяренного енота.
Наконец железная хватка ослабла, и я рухнул на пол, испачканный густой, как патока, и вонючей, как помои, кровью Обжоры. Сакура тут же отбросила кол в сторону и, подбежав ко мне, помогла подняться. Обжора, занятый енотом, разрывающим его лицо когтями и зубами, о нас напрочь позабыл, поэтому примара схватила меня за руку и потащила за собой к темному проходу.
– Скорее, Молчун, – поторопила меня она. Я еле тащился за ней, надеясь, что не упаду в обморок, но силы покидали измученное тело. Если бы не примара, я давно бы упал на пол, но девочка упрямо тащила меня за собой и её пальцы по силе запросто могли бы сравниться с пальцами Обжоры.
Мы провалились в чернильную тьму, и я улыбнулся, услышав злобный рев Обжоры, который упустил добычу. Ноги коснулся мокрый мех, и я протянул руку, чтобы поблагодарить енота, чей мокрый нос ткнулся в пальцы. Но зверек все еще обеспокоенно попискивал и постоянно отбегал вперед, призывая следовать за ним.
– Потерпи, – взмолилась Сакура, когда я застонал и чуть снова не упал. – Там дальше… укрытие. Мы нашли. Надо только дойти.
– Он пойдет следом, – прошептал я, слыша, как отчаянно крошит стену Обжора, пытаясь расширить проход. – Не уйти…
– Там ему не пройти. Поверь, – нервно улыбнулась примара и, закинув мою руку себе на плечо, потащила меня дальше. – Давай!
Снова дикая гонка вперед, безумно скачущее сердце и горячее дыхание Сакуры. Я слышал разъяренный рев Обжоры, который, обезумев, ломает стены, пытаясь добраться до нас. Словно тварь понимала, что мы в считанных шагах от спасения и пыталась нагнать, раздавить, сожрать, пока еще есть хоть какой-то шанс.
Воздух потеплел, и я удивленно уставился на пролетающие мимо меня лампы, которые давали пусть и тусклый, но все же теплый свет. Пол, из отполированных камешков превратился в обычный бетонный, пусть и немного потрескавшийся, а по стенам неожиданно поползла причудливая вязь блестящих труб. В их сплетении шипел пар, было жарко и именно там находилось долгожданное укрытие, куда нас с примарой вел енот.
Обжора вломился за нами в узкий коридор и то и дело оглашал шипящую тишину собственным визгом, когда жирное тело касалось раскаленных труб. Он полз вперед с тупой покорностью, словно голод отключил у него инстинкт самосохранения. Обжигался, визжал, но продолжал ползти, пусть и не так резво, как раньше. Вонь от паленой плоти стала невыносимой.
– Скорее, сюда! – воскликнула Сакура и пихнула меня в спину. Я пролетел вперед несколько метров, перелез через несколько толстых труб и обессиленно откинулся на стену, опершись об нее спиной. Рядом блеснули перепуганные глаза Фиалки, Аши и Пухляша. Спустя пару секунд ко мне присоединилась Сакура с нашим полосатым провожатым. Я мог бы поклясться, что енот самодовольно скалится, с ненавистью смотря на беснующуюся тварь, неспособную прорваться сквозь раскаленную паутину труб. Обжора был страшен. С окровавленной мордой, израненным боком, из которого продолжала сочиться тягучая кровь, он смотрел мне прямо в душу залитыми черной злобой глазами.
– Получилось, – выдохнул я и улыбнулся, услышав отчаянный вой обманутого чудовища. Но Сакура все еще была собрана. Примара всегда остается примарой, даже несмотря на Жребий.
– Возможно тут есть обходной путь. Надо убраться подальше из этого места, – хмыкнула она и, расстегнув мою куртку, вздрогнула. – Молчун…
– Он чуть меня не разорвал, – ответил я, рассматривая обширные кровоподтеки и синяки на руках, оставленные стальными пальцами Обжоры. – Если бы не ты… Зачем ты вернулась? Я же сказал…
– Потому что это неправильно! – раздраженно перебила меня Сакура. – Неправильно бросать друг друга. Тем более здесь. Мы добрались до труб, и я нашла тут кол, прислоненный к стене. А потом просто побежала обратно.
– Ох, братка. От меня помощи, как… – проворчал Пухляш. Фиалка с Аши тоже виновато пожали плечами. Но я на них не злился.
– Спасибо, – улыбнулся я и снова поморщился, когда попытался подняться. – Помогите встать. Надо найти нормальное укрытие.
– Думаю, он нас отведет, – кивнула примара, указав рукой на енота, которая снова начал пританцовывать на месте.
– Тогда пошли, – вздохнул я, снова опираясь на плечо Сакура. – И желательно подальше.
*****
По крайней мере холод больше не донимал меня. Адреналин уступил место усталости и разом заныли все синяки, ссадины и царапины. Сильно болела нога, которую помяли стальные пальцы Обжоры, и мне приходилось хромать, опираясь на Сакуру. Примара же наоборот, стиснув зубы, шла вперед, пока мы не отдалились настолько, что можно было сделать небольшой привал. Отдых был нужен всем.
В этой части подземелья было влажно. От пара, который тонкими струйками змеился вверх по блестящим трубам. От конденсата, оседающего
