Она не блуждала в подобном, наполненной похотью, тумане с тех пор, как была подростком, ожидая, когда Сорен овладеет ею. Она нуждалась в Кайри, нуждалась в ней сейчас, в ее постели. И Элли должна была доминировать над ней, владеть ею, использовать ее. Многие годы Элли игнорировала свои фантазии о доминировании, но теперь она дала им полную свободу. Теперь никто не мог помешать ей сделать с Кайри то, что она хотела. Ни священника, ни короля. И даже Бог не помешает Элли делать с Кайри все, о чем она мечтала.
И это были ее мечты.
В следующий раз, когда они с Кайри окажутся вместе в постели, она привяжет эту девочку-распростертого орла к койке и подарит ей столько оргазмов, что им понадобится калькулятор, чтобы подсчитать их все.
Кляп был бы хорошей идеей. В конце концов, такое количество оргазмов может стать громким.
Ох... может, повязку на глаза? Кайри могла бы сосредоточиться на ощущениях, если Элли лишит ее способности видеть.
Понравится ли Кайри боль? Она начнет со шлепков, и вместе они могли бы перейти к более серьезным вещам.
Погодите. Разве Элли хоть раз в жизни кого-нибудь шлепала? Шлепнуть Кингсли по заднице, когда на нем были особенно узкие и хорошо сшитые брюки, не считалось.
Это монастырь. Повсюду свечи. Может, Кайри понравится игра с воском. Кому не нравятся игры с воском?
Так много идей, фантазий, мечтаний... все, что нужно Элли, - это еще одна ночь с Кайри. И еще одна. И еще. Целая неделя с Кайри. Целый год. Им нужна собственная спальня, собственный дом, где они могли бы делать все, что захотят.
Дом?
- О Боже, одна ночь с девушкой, и я уже пакую вещи, - сказала она вслух.
Нет идее с домом. Они начнут с гостиничного номера, а уже потом посмотрят, что будет дальше.
Элли бросила работу и уставилась в окно прачечной. Деревья раскачивались на весеннем ветру. Солнце окрашивало листья, блестевшие от утренней росы. Небо было ярко-голубым. Это был ее мир, и он был хорош. И она, она была счастлива. Впервые за долгое время Элли была счастлива. Она была счастлива без Сорена. Это было возможно. Могло быть. Это произошло. Она могла уйти от него и жить своей жизнью. Надежда была Раем, и в ее сердце был Рай.
Когда-то она думала, что наступит конец света, если ей когда-нибудь придется жить без него.
И вот она здесь, без него. И вот мир, как обычно, вращается вокруг своей оси.
Она пережила конец света и нашла в конце новое начало. И если она пережила конец света, то теперь, безусловно, она сможет пережить что угодно.
- Элеонор Луиза Шрайбер, какого черта ты творишь?
Элли вздрогнула, уронила простыню, которую вяло сворачивала, и развернулась.
В дверях прачечной стояла ее мать и смотрела на нее с яростью в глазах.
- Мам? Ты меня до смерти напугала.
Мама захлопнула за собой дверь. Это было нехорошо. Мать-настоятельница не одобряла частных разговоров в монастыре. Что бы ни сказала мать, Элли знала, что ей это не понравится.
- Я спрошу еще раз, - сказала ее мать, стоя перед Элли. - Что ты по-твоему делаешь?
- Стираю.
- Не ерничай.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я занимаюсь стиркой. Как и в любой другой день.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я.
- Нет, клянусь...
- Тогда ответь мне. Ты хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда? Хочешь?
- Конечно, нет, - запинаясь ответила Элли, напуганная и сбитая с толку.
- Это аббатство. Здесь свои правила. Обеты. И пока ты здесь, ты должна уважать это.
Вот дерьмо. Кайри.
- Мам, я не хотела...
- О нет, ты никогда не хотела делать то, что сделала. Готова поклясться, что ты не хотела спать со своим собственным священником. И не хотела заниматься сексом с ним шесть лет.
- Мы опять начинаем эту ссору? Мне было двадцать, когда я потеряла с ним девственность. Сколько было тебе, когда ты занималась сексом в первый раз?
- Я раскаялась. А ты, очевидно, нет.
- Мама, я сексуально активна. Знаю, ты не хочешь признавать, что у твоей дочери есть сексуальные мысли и чувства, но они есть.
- Конечно, есть. У нас у всех есть. Но мы же не пишем о них направо и налево, не так ли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Что?
- Ты думала, я тебя не поймаю?
- За чем именно ты меня застукала? - спросила Элли, сбитая с толку больше, чем когда-либо.
Мать сунула руку в карман одеяния и достала пачку согнутых и сложенных листов.
- Ты оставила это здесь, в прачечной, на днях. И чертовски хорошо, что именно я нашла это. Мать-настоятельница вышвырнула бы тебя отсюда за пять секунд, если бы кто-то принес ей эту грязь.
Теперь Элли поняла. Ее рассказ. Ее история о Дафне и Аполлоне.
Она рассмеялась.
- Думаешь, это смешно? - требовательно спросила мать.
- Ты нашла мою книгу, - ответила Элли. - Вот почему ты злишься.
- О чем, по-твоему, я говорю?
- Ни о чем, - поспешно ответила она. - Я не знала, что ты нашла ее.
- Я нашла ее и прочитала. В монастыре порнография запрещена. Ты совсем с ума сошла?
- Мама, это не порнография. Это любовный роман. Их продают в продуктовых магазинах. Последний раз, когда была в магазине, я не нашла порно. А я искала.
- Это и есть, по-твоему, романтика? Неудивительно, что ты влюбилась в этого человека.
- Да, неудивительно. - Элли постаралась придать своему лицу выражение искреннего раскаяния. Или, по крайней мере, изобразить достойную подделку. - Мне очень жаль. Честно. Здесь нет ничего интересного для чтения. Одна теология и политика, и мне стало скучно. А это роман, основанный на мифологии.
- В нем есть откровенный секс.
- Люди иногда занимаются сексом. Как я слышала. Время от времени. Когда они не в монастыре.
- Тебе не обязательно об этом писать.
- Не обязательно. Но я хочу.
- Ты хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда?
- Ну, нет.
- Тогда на твоем месте, я бы сожгла эту ересь. Сегодня же. Избавься от него, пока никто другой не нашел и не прочитал. И перестань тратить свой талант на этот мусор. Используй его, чтобы написать что-то хорошее. Когда Бог дает тебе дар, ты используешь его для того, чтобы прославить Его, а не для того, чтобы прославить грех. Или, что еще хуже, прославить себя.
- Некоторые люди не считают секс грехом, мама.
- А некоторые люди думают, что земля плоская, и что нет ничего плохого в том, чтобы позволять своему священнику бить и насиловать тебя. Эти люди ошибаются. - Мать бросила страницы на стойку. Она указала на них пальцем. - А теперь избавься от них, пока это не нашел кто-нибудь другой. Если снова найду их, я сама вышвырну тебя отсюда.
Элли сглотнула.
- Хорошо, - ответила она. - Прости.
- Хорошо. Спасибо.
Мать в последний раз с отвращением покачала головой, и подошла к двери прачечной. Элли чуть не расплакалась от облегчения. Она была так уверена, что ее мать знала о ней и Кайри... но это. Грязная история? Это был пустяк.
Но...
- Мам?
Мать остановилась у двери и обернулась.
- Что, Элеонор? - спросила она резким тоном.
- Ты правда считаешь меня талантливой? - Голос Элли прозвучал тихо даже для нее.
Сначала мама не ответила. Она смотрела на Элли, которая поежилась под ее пристальным взглядом.
- Я прочла каждую страницу, - наконец ответила мама.
- Правда?
- Мне не нужно было читать каждую страницу, чтобы понять, что именно я читаю. Признаюсь, я продолжала читать даже после того, как сказала себе остановиться.
- Кажется, это хороший знак, - улыбнулась Элли. Ей было ненавистно то, как сильно она хотела и нуждалась в похвале матери. - Мне было весело писать ее. Думаю... может быть... думаю, она довольно хороша.
Мать снова замолчала. Ее губы были плотно сжаты, а глаза ничего не выражали. Элли пыталась смотреть на маму как на маму, а не как на монахиню, которой та стала. Если она снимет облачение, наденет старый белый халат и снова отрастит длинные черные волосы, немного накрасится... она снова станет мамой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Ты помнишь день в школе? Кажется, тебе было около шести. Первый класс. Они выводили детей по одному из класса и тестировали их в коридоре? - спросила ее мать.
