- Похоже на вступление в религиозный орден. Еще до того, как я сюда попала... Я понятия не имела, во что ввязываюсь.
- Сорен рассказывал, что все молодые семинаристы, которых он знал, тоже были с сияющими глазами и счастливы, даже возбуждены, чтобы принять обет безбрачия, отказаться от семейной жизни ради Бога и церкви. И с каждым годом можно наблюдать, как этот свет заметно угасает. Десять лет в их священстве, двадцать, работали на последнем издыхании, сильно пили, изменяли при каждой возможности, или еще хуже. Они не знали, на что подписались. То же самое и с подчинением. Начинаешь с широко раскрытыми глазами, затем наступает реальность и пинает тебя под зад - иногда буквально.
- Ты злишься на него? - спросила Кайри. Хороший вопрос, призналась она. Жаль, что у нее не было на него хорошего ответа. Она хотела злиться на него. Это было бы полезнее, чем винить себя. Но она дала себе обещание, и сдержит его. Кого винить? Наверное, никого.
- Тогда я злилась только на себя за то, что забыла стоп-слово. И мне стало стыдно. Что было для меня в тот день чуждым чувством. Я чувствовала себя такой дурой. У меня была одна задача, будучи его сабмиссивом - сказать свое стоп-слово, если и когда я хочу, чтобы сцена прекратилась. Это бы его остановило. Одно слово, а я даже этого не смогла сделать правильно. Мне потребовалось несколько недель, чтобы преодолеть это чувство. Сорен, после этого он стал осторожнее со мной. И когда мы занялись анальным сексом во второй раз примерно через месяц, это было потрясающе. Как лучший секс, который у нас когда-либо был. Думаю, он пытался загладить то, что произошло в душе. В то утро, в душе, я думаю, может быть...
- Что? - спросила Кайри.
Элли улыбнулась и вспомнила историю, которую рассказал Кингсли о своем первом разе с Сореном на земле в лесу. Он вытрахал из меня всю жизнь, Элли. Каждый последующий раз мы пользовались смазкой, кроме той ночи, тогда была только кровь. Моя кровь. И надеюсь, Бог понимающий, как вы двое убеждаете меня, потому что, если я попаду в рай и Бог захочет стереть воспоминания о той ночи и забрать боль и кровь, я развернусь на каблуках и пойду прямиком в Ад, только чтобы сохранить воспоминания.
- У Сорена до меня был один любовник, заядлый мазохист. Думаю, Сорен на секунду забыл, с кем он. Если так, то больше он не забывал. И я не забыла тоже. Но это не помешало мне шептать себе стоп-слово снова и снова в течение следующих двух недель, пока оно не стало единственным словом, которое я знала. Ночью перед сном, с пробуждением утром, перед обедом, после обеда и за чашкой кофе. Удивительно, что я не представлялась людям таким образом по ошибке. "Привет, я Бармаглот, приятно познакомиться."
- Почему ты выбрала именно это слово?
- В детстве мне нравились книги Льюиса Кэрролла. Как и Сорену. Это то, что нас объединяло, и если сравнить его детство с моим, ты поймешь, насколько было невероятно то, что у нас было что-то общее. Я любила эти книги, потому что считала их забавными. А он... Когда Сорену исполнилось пять лет, отец отправил его в Англию, чтобы он жил у родственников и учился в школе-интернате. Он рассказывал, что любил «Приключения Алисы в стране чудес» и «В Зазеркалье», потому что хотел верить, что существует другой мир, в который можно попасть, пройдя через зеркало или провалившись в кроличью нору. Но ему не нужна была Страна чудес с Безумными Шляпниками и Мартовскими зайцами. Он хотел снова увидеть свою мать, но не знал, как ее найти. Он проходил мимо зеркала, мельком видел свои светлые волосы и... на мгновение ему казалось, что это она ждет его за углом мира внутри зеркала.
Элли закрыла глаза и позволила себе полюбить одинокого маленького мальчика, которым когда-то был Сорен.
- Поэтому, Бармаглот было моим стоп-словом, потому что оно значило что-то для нас обоих, - ответила Элли, кашлем избавляясь от кома в горле.
- Ты когда-нибудь им пользовалась?
- Только один раз, - ответила Элли. - В ту ночь, когда я ушла от Сорена раз и навсегда. Но это более длинная история, чем эта, а тебе нужно возвращаться в свою комнату. Уже почти три часа ночи. Тебе скоро вставать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Я не хочу уходить. Хочу остаться с тобой на всю ночь.
- Знаю, - ответила Элли, целую Кайри в макушку. - Мне знакомо это чувство. Но если ты хочешь провести со мной еще одну ночь, мы не должны попасться.
С явной неохотой Кайри поднялась. Элли заметила, как она поморщилась.
- Как ты? - спросила она Кайри? - Болит?
- Болит, - ответила она с кивком. - И я счастлива. А ты счастлива?
- Впервые за долгое время чувствую себя лучше.
- Я буду думать о тебе... о том, что мы сделали, весь завтрашний день.
- Я тоже, - ответила Элли, завязывая узел на поясе белого халата Кайри. - Завтра, и послезавтра и послепослезавтра...
- Мы можем сделать это снова, верно?
- Да, определенно. Но подождем пару дней, пока ты восстановишься. Принимай теплые ванны. Это приказ.
Кайри улыбнулась.
- Да, мэм.
- Поцелуй меня на ночь. Еще один приказ.
Кайри наклонилась и поцеловала Элли в губы. Это должен был быть быстрый поцелуй, но он длился слишком долго и все же закончился слишком быстро.
- Спокойной ночи, моя голубка, - сказала Элли, перебрасывая волосы Кайри через плечо. - Сладких снов.
Она направилась к двери, но остановилась и обернулась.
- Ты использовала стоп-слово в ту ночь, когда ушла от него? - спросила Кайри.
- Да.
- То, что он сделал с тобой той ночью... было ли это хуже, чем то, что он сделал с тобой в душе?
Было ли хуже? В ту ночь, когда она ушла от него, Сорен и пальцем ее не тронул. Не бил ее, не прикасался и не трахал ни коим образом.
Элли отвела взгляд, позволила себе вспомнить, что произошло, о чем заставляла себя забыть.
- Гораздо хуже.
Глава 25
Гаити
- Ты выжила из своего гаитянского ума? - спросил Кингсли, на что Джульетта резко ответила.
- А у тебя закончилась французская храбрость?
- Я наполовину американец.
- Думала, американцы храбрые, всегда бегут играть в войнушку.
- Ты путаешь храбрость с глупостью. - Он наклонился вперед и посмотрел вниз. - Мне не следовало этого делать.
- Там не так уж далеко. Все будет хорошо.
- Ты сошла с ума от жары, - продолжил Кингсли. - Солнечный удар? Тепловой? Это бы все объяснило.
- Ведешь себя как девчонка, - сказала Джульетта.
- Почему «как»?
- Ты же знаешь, что хочешь... - Джульетта одарила его кошачьей улыбкой.
- Ничего подобного. У меня нет никакого желания делать это. Ты живешь в волшебном мире, в мире, где не существует гравитации. А я живу в реальном мире. В меня стреляли четыре раза. Я смотрел смерти в лицо, пожимал ей руку и говорил, что мы должны перестать встречаться. Так что если ты думаешь, что я собираюсь это сделать, то ты настолько же глупа, насколько и красива.
Джульетта наклонилась над обрывом. Кингсли проследил за ее взглядом в пятидесяти футах вниз, к бело-голубой воде.
- Наверное, - ответила она. - Потому что я собираюсь прыгнуть. И ты последуешь за мной.
- Это крик о помощи? - спросил Кингсли, заставляя себя снова поднять глаза к небу. От вида на воду у него закружилась голова.
- Нырять весело, - сказала она. - И это не так сложно, как кажется. Ты должен закрыть глаза... прислушаться к волнам. Слышишь? Этот шум, с которым они приходят? В этот момент ты прыгаешь. К тому времени, как ты достигнешь воды, волна уже будет удаляться от скал.
- Ты уже делала это раньше?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Да.
- Много раз? - спросил он.
- Очень много.
- И ни разу не убилась?
- Я бы не стояла здесь и не разговаривала с тобой, - ответила она, все еще улыбаясь. Последние несколько дней они провели в его постели в пляжной хижине. Они с трудом выбирались подышать, за водой или едой. Они выживали за счет секса, преуспели в нем, пировали друг другом и насыщались. Но этим утром Джульетта разбудила его в полдень, вытащила из постели и сказала, что у нее для него сюрприз.
