мной, и я не начинаю сосать его член, как будто я хочу владеть им. Жадность сопровождается отчаянием попробовать его сперму. Он никогда не кончает у меня во рту.
Он снова хватает меня за волосы и начинает трахать мое лицо, его толчки столь неустанны, что мне приходится запрокинуть голову назад, чтобы принять его глубже и выдержать скорость его движений.
Слеза течет по моей щеке, в то время как его член напрягается у меня во рту, и он выстреливает своей спермой, попадая мне в горло.
Он теплый и на вкус как соль и секс. Как мужчина, как он.
Я принимаю все это и глотаю, закрывая глаза, чтобы насладиться вкусом. Когда я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня с выражением полушока, полуудовольствия, я отпускаю его.
— Я снова хочу твой рот, но я хочу, чтобы ты прижалась к стене в душе.
Я отвечаю поцелуем и смеюсь, когда он подхватывает меня. Я обнимаю его, когда он уносит меня.
Он изучает меня, и я понимаю, что это мы как пара.
В тот момент, когда эта мысль приходит мне в голову, та защита, которую я, как мне казалось, выставила, исчезает, и мой разум открывается для возможности снова доверить ему свое сердце.
Мой разум открывается, потому что мое сердце просит об этом.
Только Бог знает, как сильно мне хотелось бы, чтобы эта фантазия стала реальностью.
Я просто боюсь попробовать.
Глава 30
Доминик
Когда я иду к Эйдену, меня снова охватывает чувство противоречия.
Слишком много мыслей в моей голове, требующих моего внимания.
Достаточно плохо, что последние несколько дней были ужасными из-за большого количества погибших солдат и неотвеченных вопросов, но мне не нравится, что я нашел в этом списке имена отца и дяди Кэндис.
Когда я вспоминаю, что сказал мне ее отец много лет назад, ведя себя так, будто он был каким-то гребаным святым, меня начинает бесить мысль о том, что он мог вытворить.
Мы с братьями договорились, что ничего не скажем Кэндис, пока не проведем полное расследование того, что я нашел. Просто у меня такое чувство, что я скрываю от нее еще один секрет. Этот большой секрет, который она захочет узнать, потому что он может быть связан с тем, почему были убиты ее родители.
Эйден улыбается, когда я подхожу к нему. Мы договорились встретиться пораньше, чтобы проверить адрес, который мы нашли для Питера Доусона.
— Ты в порядке, старый друг? — спрашивает он, и я опускаю голову.
Я рассказал ему об именах в списке, но было сложно объяснить про Риччи.
— Я с нетерпением жду возможности увидеть, что мы можем здесь найти. — Я оглядываюсь вокруг и хмурю брови.
Этот район — Хармсворт, следующий город от Сторми-Крик. Когда я был ребенком, я думал, что Сторми-Крик — дерьмо, но людям, живущим в Хармсворте, живется еще хуже. Неподалеку от нас есть трейлерный парк, а слева — ряд ветхих зданий. Весь город похож на забегаловку с баром и несколькими магазинами, которые, похоже, видали лучшие дни.
— Мне тоже не нравится это место. Оно пахнет отчаянием.
Я соглашаюсь, когда смотрю на здоровенного мужчину с длинной бородой, прислонившегося к стене бара. Он смотрит на нас, оценивает. Он наблюдал за мной несколько минут назад, когда я припарковал свой мотоцикл. Он выглядел так, будто хотел его угнать. Один мой взгляд, и вспышка моего пистолета поставила его задницу на место.
— Пошли. Адрес, который нам нужен, вон там. — Я показываю через ряд зданий на многоквартирный дом. Чтобы добраться до него, нам нужно пройти по переулку, заполненному рыночными прилавками.
Мы начинаем идти. Когда мы сворачиваем в переулок, мы видим, что торговцы только начали готовиться к новому дню.
Люди смотрят на нас, когда мы проходим мимо, но мы продолжаем смотреть вперед.
Жилой комплекс пахнет мочой и дерьмом. Когда ты находишься в таких местах столько, сколько я, у тебя развивается крепкий желудок. Но так как я уже некоторое время не в игре, я борюсь с желанием блевать.
— Чёрт возьми, это место воняет как дерьмо, — хмурится Эйден.
— Можешь сказать это еще раз.
Квартира, которая нам нужна, находится в конце. Мы получили адрес от Ника, уличного парня Тристана. Он нашел место, указанное на имя Питера Доусона, но объявление было сделано несколько лет назад. Мы собираемся узнать, здесь ли он еще.
Когда мы приходим, я стучу в дверь, и мы ждем.
Слышится шарканье ног с другой стороны, затем шёпот. Звучит так, будто разговаривают две женщины. Я бросаю взгляд на Эйдена, но он смотрит на дверь.
Она открывается, и перед нами с настороженным выражением лица стоит темноволосая женщина, которая выглядит лет на тридцать. Синяк под глазом, несомненно, был нанесен кулаком, и у нее тот отсутствующий взгляд, который я привык видеть у некоторых пациентов в реабилитационном центре. Ее расширенные зрачки говорят о том, что она принимает наркотики, и, как и само место, она выглядит так, будто ее нужно спасти.
— Ты на десять? — нервно спрашивает она.
— Нет.
— Ты рано, у нас как раз другой клиент.
Эйден бросает на меня взгляд, и я смотрю мимо нее, чтобы увидеть другую девушку в неглиже, выглядывающую из угла стены гостиной. Когда я внимательно прислушиваюсь, я слышу, как люди занимаются сексом в одной из задних комнат.
Они проститутки. Мне не нравится такое дерьмо, а той девчонке, которая пытается на нас посмотреть, не больше шестнадцати.
— Что это за место? — спрашиваю я и снова бросаю взгляд на женщину перед нами.
— Послушай, мистер, если ты здесь не для службы, то мне придется попросить тебя уйти. Мы не хотим проблем. — Она выглядит испуганной. Когда ее взгляд метнулся в сторону квартиры напротив нас, и я увидел мужчину, оглядывающегося из окна, я понял, что она беспокоится о нем.
— Я ищу человека по имени Питер Доусон. Вы его знаете? — спрашиваю я.
При упоминании имени Питера сквозь настороженность в ее взгляде прорывается огромная печаль: — Зачем?
— Просто ответь на вопрос, дорогая, и мы оставим тебя в покое.
— Я его знала. Он пытался спасти меня, но они добрались до него.
— Кто они?
— Люди, на которых он работал. Я не знаю, что с ним случилось. Я видела его четыре года назад. Он дал мне эту квартиру для проживания. С тех пор я его не видела, но, честно говоря, не уверена, выжил ли он.
Отлично. Думаю, я не знаю,
