Холод в тишине дерёт нос и щёки.
— Как ты спаслась? Как сюда попала?
— Шеф подобрал на дороге, я тогда совсем ребёнком была. Можно сказать: отцом стал мне! Идём, что ли, к нему, если решил остаться. — Конкордия тяжело вздохнула, пошла было к выходу, остановилась, сказала жёстко: — Но запомни, если подведёшь его, я сама тебя убью! — Неожиданно улыбнулась. — Не спасут тебя ни твои небесные глазки, ни твои стихи.
Снова коридор. Один. Второй.
— В лифте молчи! — одними губами приказала, нажала кнопку и шагнула в кабину.
— Наверх поедем? — спросил с надеждой, тут же позабыв о том, что она велела молчать!
Конкордия ответила сухо, что невысоко, но коридор, в который они попали, был много светлее, чем на первом этаже, и стены не такие безнадёжно серые.
Через минуту они входили в кабинет шефа.
Глава шестая
Прошло тринадцать дней.
Адриан позвонил в обед, сказал, что Джуль объявился.
— Я хочу видеть его. Наверняка он и меня пытается найти.
— Ни в коем случае, Мага! — возразил Адриан. — Не собираюсь ему говорить, кто я. Не хочу и вашей встречи. Устроил с помощью Коры ему некоторый экзамен, прослушал магнитофонную запись. Это не Любим. Не желая, может подвести. Понаблюдаем за ним, дадим защиту. Мы с тобой отвечаем за жизнь многих людей.
— Это неправильное решение! — возразила она. — Он будет чувствовать себя одиноким, а от одиночества мало ли что натворит. Сейчас его место здесь, со мной.
Адриан засмеялся.
— Смотри-ка, впервые мы с тобой спорим.
— У нас просто разные точки зрения. И к людям мы относимся по-разному. Ты не доверяешь Карелу, ждёшь от него каверзы, хотя и сделал его начальником цеха. Я доверяю ему во всём. Он бывает злым, но предать не может.
— Ну, ещё какие у нас расхождения?
Теперь улыбнулась она.
— Пусть их нет. О Джуле, прошу, подумай. Он был необыкновенный ребёнок.
— Ты писала, как он срывался, когда ему что-то не нравилось. По твоим же словам, он очень импульсивный! Доверься мне, и давай посмотрим. Зачем сразу расстилать под ним коврик? Пора ему в мужика превращаться.
— Один превратился в мужика. И где он теперь?
— Ты помнишь, он сам выбрал открытую борьбу! Что можно было сделать? Он знал, на что шёл.
— Именно потому, что Джуль импульсивный, его надо подготовить прежде, чем включать в борьбу!
— Постараюсь подготовить, — сказал Адриан.
— Как он выглядит?
— Я не видел его пока, Кора скоро приведёт. Не волнуйся. Буду держать тебя в курсе. — И он отключился.
А она растерянно всё слушала гудки.
Сосало под ложечкой.
Она доверяла своей интуиции. И никак не могла понять, что же сейчас произошло: почему Адриан не принял во внимание её просьбу? Не только в этом дело. Он был резок! И это совсем неожиданно. Отключив, наконец, телефон, обхватила себя за плечи и словно под ветром покачивалась.
Нарушилось что-то самое главное в её жизни. Болели плечи, болело внутри.
— Мама, скорее, плохо Учителю. Он без сознания.
Учитель скорчился, обе руки прижаты к животу.
— Что случилось? — испугалась она.
Жора ощупывал живот, Вера салфеткой стирала пот.
Дети топтались тут же.
— Учитель не умрёт, Жора?
— Спаси его!
Наконец Жора встал. Выбрался из толпы, поманил её.
— У него очень большая опухоль, — сказал растерянно.
— Откуда взялась?
— Помнишь, он сказал, ему саданули в живот, когда они спасали преподавателя?
— И все годы опухоль росла?
— Боюсь на себя принимать ответственность. Нужен Роберто. Надо срочно взять биопсию.
— Думаешь, рак?
— Ничего не думаю. Операцию нужно делать срочно, опухоль нарушает работу внутренних органов. Без капельницы…
— Жора, он опять потерял сознание! — позвала Лера. — Я подготовила инструменты, как ты велел.
Глава седьмая
Стол чуть не в полкомнаты. За ним человек. Пишет.
— Ешьте, отдыхайте, — говорит, не поднимая головы.
— Здесь без препарата, — шепчет Конкордия и выходит.
А Джулиан плюхается в кресло возле маленького стола, на котором графин с водой, стакан, тарелка с хлебом. Наконец свободно вытягивает гудящие ноги, захлебываясь, пьёт и жадно откусывает большой кусок хлеба.
Кресло — жёсткое, но много удобнее, чем стул в столовой. Свет с улицы ярче полутьмы первого этажа, но, без солнечных лучей, больше походит на ранние сумерки, чем на день.
Где брат? В цехе вкалывает или сидит в таком же кабинете? Он любит тяжёлую работу: копать землю, таскать на себе неподъёмные мешки. Скорее бы уж вернулся из своей командировки, и пусть будет так, как он решит.
Вода — в бликах, колосья — горящие свечки, чуть шевелятся. Брат, без рубашки, по колено в воде, строит запруду. «Иди помоги», — зовёт его.
Сон недолог, но глубок.
Затекли ноги. Человек проглядывает исписанные листки, открывает дверцу в стене, суёт их туда, нажимает кнопку.
— Извини, сынок, нужно было закончить отчёт. Теперь свободен. — Прихрамывая, подходит, садится напротив.
Что за детские игры? Смотрит так, словно диковину какую увидел, словно любит его.
— Как живёт мама?
При чём тут мама? — не понимает.
— Мама всегда при чём, — вздыхает шеф. — А похож на деда.
— Откуда вы знаете меня? Мы с вами не знакомы.
Шеф улыбается. И невольно улыбается Джулиан.
— Прежде чем взять человека на работу, я должен всё о нём понять. Кора передала запись вашей беседы. Расскажи о своей семье, не таись.
Почему-то хочется смотреть на шефа. За очками глаза ребёнка. Борода, шапка волос. Как под гипнозом, начинает рассказывать о матери, брате, Маге с Григорием.
— Это мои тётка и дядька, — поясняет. — Тётка учила нас жить двойной жизнью.
— А со стихами тебе помогала тётка или мама?
— Тётка. Мама всё молчит. Когда-то, говорят, была актрисой, а теперь в поле работает. Тётка бросила нас, — жалуется он. — И брат тоже уехал.
Шеф встал. Припадая на ногу, походил по кабинету. Снова сел. И впервые со дня отъезда Маги стало спокойно.
— Ничего, ничего, всё будет хорошо, сынок. Она не бросила. Все будем вместе, — говорит шеф. — Ответить же на вопросы, что ты задал Коре, нельзя, не ответив на общие, связанные с устройством государства. Общество поддерживается психологическими механизмами, так как не может держаться только на подавлении и насилии: сформировался генотип личности-раба.
«Психологические механизмы», «двойное мышление», «парадоксальное мироощущение»… — таких слов не слышал.
