Они все сидели в столовой, кто с книжкой, кто с вязаньем, кто просто смотрел в одну точку. Детей попросили рисовать.
Мелькали посторонние мысли «Надо бы покормить людей», «Роберто не вылечился от своей болезни», «Почему Адриан не отпустил Джуля сюда?», «Надо бы попросить что-то сготовить», «Надо бы пойти проверить, как другие больные». Но она не могла шевельнуться.
Джуль боялся смерти. Сейчас она боится смерти. Не своей.
Любима у неё уже отняли. Кто на очереди?
Всё-таки заставила себя пойти к поварам, попросила их приготовить еду. Сама пошла к больным.
Ей не хватало Алины. Она часто ночевала у Адриана, хотя оба считали, что это опасно. Но девочка тосковала без отца.
— Мама, он один там. Я варю ему кашу. Я укладываю его спать. Не я бы, он не спал бы ночи напролёт. Ты же знаешь, сколько он работает! Не бойся за меня, пожалуйста!
А если кто ворвётся в квартиру, девочка днём одна. А вдруг с Адрианом беда, никто не узнает, что она там. Нужно попросить Раю забирать её к себе, пока Адриана нет дома.
И Джуль в опасности каждое мгновение. А теперь ещё и у Учителя, по предположению Жоры, рак с метастазами.
Болела грудь. То и дело прикладывала к ней руки, судорожно вздыхала, повторяла: «Господи», на «помоги» не хватало сил.
Людей покормили. Её заставили выпить крепкого чая.
Прошло, наверное, много часов, наконец, она услышала, как распахнулась дверь операционной, и Жора буквально выпал в коридор. Бледен, губа закушена. Афанасий перекрестил его. Гуля дала кружку с чаем.
— Пей, он уже не очень горячий.
Сначала Жора лишь пригубил, потом сделал небольшой глоток. Но ют закинул голову и залпом выпил до конца.
— Ещё? — спросила Гуля.
Ничего не ответил. Смотрел на всех виновато.
Хотела спросить «жив?», губы свело в гримасу. Спросил Ив:
— Что?!
— Кровотечение. Вырезал, что увидел.
— Будет жить?
Жора ничего не ответил, пошёл в душ.
В операционной Роберто следил за жидкостью, стекавшей в вену Учителя.
Учитель дышал спокойно, сознание уже вернулось к нему.
— А теперь, Витя, спи. Все с тобой. Будем бороться. — Не глядя на неё, Роберто сказал: — Замени Веру, ей нужен отдых. Сиделка должна сменяться каждый час, её задача: вытирать лицо и руки влажной салфеткой. Если возникнут позывы к стулу или что-то неожиданное, немедленно вызвать меня. Я пошёл спать. Ни поить, ни кормить категорически нельзя.
— Можно я подежурю? — спросила Магдалину Гуля.
— Я! — прошептал Ганя.
Все предлагали подежурить. Она попросила Леру установить строгую очередь и немедленно разойтись. А сама поплелась за Роберто, так же, как и он, еле переставляла ноги.
В его комнате так никто и не поселился, словно знали: рано или поздно он появится тут. Роберто сел на кровать, положил руки на колени.
— Безнадёжно? — спросила одними губами.
— Жора — хирург от Бога, — сказал, не глядя на неё. — Кажется, он вырезал все метастазы. Теперь надежда на силы мужика. Уж очень он истощённый.
— Плохо ест.
— А с чего бы ел хорошо, когда внутри разлеглась такая махина? Будем кормить через капельницу.
— Ты считаешь, он может выжить?!
— Я не Бог, мать, простой смертный, а тут дело Божеское. Молись. Думаю, поможет.
Зазвонил телефон.
— Пропал Роберто, — растерянный голос Адриана.
Она рассказала, что произошло.
— Передай Апостолу: переночую тут, утром буду на месте.
В эту ночь то и дело она подходила к кровати Учителя. Он спал, а дежурные докладывали: три раза вздохнул тяжело, однажды вздрогнул.
Утром пошла провожать Роберто до дверцы.
— Ночью принесу питание на завтра. Жора справится без меня. Он гениальный врач!
— Спасибо тебе!
— Тебе спасибо, что позвала. Да не смотри ты на меня так!
— Ты всё болеешь?
— Я сказал тебе, это навсегда. Но тебя понимаю: такой, как Апостол, встречается один раз в триста лет.
Глава девятая
Как во сне, во власти незнакомых ощущений, прижимая к груди книги, Джулиан шёл за Конкордией по пустому пространству, отделяющему Учреждение от жилых кварталов.
И как-то сразу, неожиданно, — толпа.
Люди пытаются протиснуться в узкие щели между стоящими впереди. Площадка — красного цвета. Белые костюмы. Юноши держат на плечах или на вытянутых руках девушек, похожих на летящих птиц.
Барабаны, бодрая музыка.
— Репетиция спортивного праздника. Пирамиды бывают и сложные, когда связаны в одну композицию несколько групп. — Кора тянет его за руку, ведёт вокруг плотно сомкнувшихся людей, подныривает под какую-то ограду.
Очереди. Люди. Машины.
— Берите книги. Новый поэт. Дарит вам. Бесплатно.
— Смотрите, это он! Точно он, я знаю! — кричит мужчина.
— Гляди, и впрямь!
Молодая женщина с ребёнком на руках. Одинаковые — любопытные глаза в ярких точках. Тощий старик. Длинная иссохшая старуха. Девушки. Парень его лет.
— Читай нам, поэт! — жадные голоса.
Вот то, ради чего он шёл: он нужен людям, он должен всё объяснить им. И они услышат его и начнут жить иначе.
— Нельзя читать! — говорит ему парень. У него серое лицо, точно он вырос в тёмном помещении, а взгляд — радостный, человека, живущего праздничную жизнь.
— Что ты слюни распустил? Слышишь, нельзя! — тянет его Конкордия прочь. — Тебе шеф говорил: нельзя! Идём!
Но он видит лишь чёрные подглазья, как у мамы. В нём разливается та же боль, что в людях. Утешить. Пробудить сопротивление. Сами собой вырываются слова о Властителе, укравшем солнце, о невозможности больше терпеть.
С неба пикируют на них монстры, с лезвиями вместо конечностей, изрыгают огонь. И в одну секунду вместо живых — мертвецы, обожжённые, изрезанные. И прямоугольник неба, стиснутый домами.
Кора хватает его за руку, втягивает в какой-то дом. Подвал. Двор. Лестница с неровными ступенями. Он чуть не летит вниз, чудом удерживается. Ещё двор. Джулиан вырывает руку.
— Идём к ним! Нужно помочь! Спаси их!
Конкордия вводит его в квартиру, кладёт на стол книги и уходит, хлопнув дверью.
Совсем молодая мать. Может, жива? И ребёнок лишь ранен?
Бежать. Хватает баул. Прочь из этого города! Неловкое движение, и из баула летят на пол лепёшка и венок.
Маки. Плоть солнца.
Над маками — робкие губы, робкая улыбка.
Женщина в крови, припавший к ней ребёнок.
Прижав к себе венок, несётся к двери, от двери к окну, снова к двери, пытается открыть её, она заперта. И оседает на пол.
Глаза слипаются.
Над ним склоняется Степь, ждёт от него чего-то.
