Словно почувствовав, что говорят именно о нем, рабочий зашевелился и поднял свою едва держащуюся голову. Ему было под шестьдесят. Густые седые брови, нос картошкой. Дряблая, изъеденная красными пятнами шелушащаяся кожа могла свидетельствовать о какой-то болезни, а могла быть следствием систематического воздействия вредных химических веществ. На тонких губах и тяжелом подбородке блестели капли пролитого виски.
В целом Герман производил впечатление усталого, несчастного, опустившегося человека. При взгляде на него у Грабовского как-то сразу отпало желание ломать комедию. Может лучше извиниться, сказать, что оставил бумажник в форме, пообещать, что занесет деньги завтра и быстренько уйти? Однако, что-то удержало разведчика. Какая-то мелочь, какая-то фраза… Точно, барменша ведь сказала: «он как придет с ночного дежурства… всегда одно и то же». Интересно, что за дежурство такое, после которого человек упивается до бессознательного состояния? Чувствуя, что он набрел на что-то интересное, Марк бросился к старому рабочему.
— Герман, приятель, неужели это ты? — на ходу разведчик обернулся к удивленной барменше и бросил через плечо. — Лет так пять назад мы работали вместе, еще до того, как меня зашвырнули на этот проклятущий звездолет.
В глазах женщины удивление моментально сменилось пониманием, а затем и уважением. Грабовский из странного незнакомца сразу превратился в заслуженного ветерана этого удивительного космического города. Марк сразу заметил эту перемену, и она его порадовала. Теперь бы точно также порадовал этот пьянчуга Герман. А то вдруг чего доброго начнет открещиваться от своего старого друга. Правда, на сей счет у Грабовского все же была некоторая уверенность. Не может американец проглотить две трети бутылки сорокаградусного пойла и остаться в здравом уме и памяти. Русский, к примеру, Рутов, смог бы, а вот янки… чахлые они все. Гонору много, а пить не умеют.
— Иди сюда, посиди со старым другом! — Герман вдруг призывно помахал рукой. Правда, из-за нарушенной координации эти движения больше походили на жестикуляцию большой волосатой гориллы в тот самый момент, когда она скалит желтые зубы и отчаянно колотит себя в грудь.
— Иду-иду, пьянчуга ты старый! — Марк ловко маневрировал в лабиринте беспорядочно расставленных стульев. — Надо же, такая встреча!
Добравшись до столика, за которым колыхалась фигура Германа, корсиканец плюхнулся на соседний стул и по-братски обнял приятеля за плечи.
В первый миг Грабовский опешил, затем к его горлу подкатила тошнота, и лишь третьим в очереди пришел страх. От Германа пахло мертвечиной. Да, конечно, букет дополнял запах какого-то моющего или дезинфицирующего средства, что-то типа лаванды. Но только того, кто побывал на Агаве, этот синтетический цветочный аромат не обманет, не проведет. Смрад разложившейся плоти Марк теперь учует за километр, пусть он даже будет припудрен и замазан десятками других сладких и приятных запахов.
Разведчик постарался взять себя в руки и ничем не выказать чувств. Он даже руку с плеча Германа не убрал. Только лишь на мгновение отвернул лицо в сторону и вдохнул чистого воздуха. Этот глоток очень пригодится, чтобы отвлечься, чтобы не думать, чтобы собраться с мыслями.
— Как живешь, Герман? — Грабовский еще не знал, с кокой стороны подступиться к этому человеку, поэтому задал обычный стандартный вопрос.
— Я, значит… — подвыпивший рабочий то ли переспросил, то ли начал отвечать, но по ходу дела забыл, о чем это его спрашивали.
— Где работаешь? — Марк понял, что длинного мудреного вступления можно не делать. Сейчас Герман воспринимал лишь простые однозначные вопросы.
— А… — рабочий отмахнулся. — Все со зверьем вожусь.
Ответ интересный, следует выяснить что он значит. Грабовский был не уверен, что на космической станции существует свой цирк или зоопарк. Тогда что за зверье такое? Может, лабораторные животные? Тоже ценная информация. Лаборатории «Архангела» не занимаются пустяками. Следующий вопрос разведчика был шагом на пути к разгадке:
— А где живут твои звери? Что-то раньше я их не видел?
Марку показалось, что от этого вопроса Герман даже протрезвел. По крайней мере, в глазах его сверкнула искра сознания, причем хищного, полного подозрительности сознания.
— Что-то я тебя плохо помню, — пробубнил он. — Где встречались?
Опасная ситуация. Герман мог оказаться не таким уж и пьяным. Или вполне вероятно, что мозг его закодирован на сохранение секретной информации. Сейчас сгорит некий биологический предохранитель, и он либо отключится, либо вцепится Грабовскому в глотку. В данной ситуации следовало действовать осторожно, очень осторожно!
— Мы с тобой работали вместе. Пять лет назад. — Марк уводил собеседника от запретной темы и одновременно с этим пытался состряпать себе легенду. — Припомни, где ты работал пять лет назад?
— Пять лет назад? — лицо Германа из угрюмого стало задумчивым. — Помню. На погрузчике в космопорту.
— Вот и я там работал, — «головорез» просиял от счастья. — Вместе с этим… Как его… Не помню как зовут… Латинос такой… маленький, плотный…
Марк смело импровизировал. Правда, импровизация его опиралась на знание темы. Кто в Штатах традиционно занимается низко квалифицированным трудом? По большей части выходцы из Латинской Америки. А то, что они невысокого роста и совсем не тощего телосложения, знает каждый. Вот и выходит, что в пакгаузах космопорта тоже должен отыскаться хотя бы один мексиканец, эквадорец или колумбиец.
— С Педро что ли? — Герман на сто процентов подтвердил теорию разведчика.
— С ним, родимым, с Педро! — радостно закивал головой Марк. — Помнится, у него сестренка была. Попка у нее я тебе скажу… — Грабовский играл, чувствуя вдохновение. У латиноамериканцев семьи как правило большие. Должна быть и сестренка.
— Нету больше Люсии, — рабочий вновь потянулся за бутылкой.
— Как нет?
— Пропала в прошлом году, — Герман горестно покачал головой и налил себе нешуточную порцию спиртного. Своему старому приятелю он плеснул прямо в чашку с недопитым кофе.
— Как пропала?
— Дежурила в ночную смену возле периметра зоны «А». А утром ее не нашли. Только лужа крови в диспетчерской.
Опять эта зона «А»! У Грабовского по коже пополз противный холодок. Самое странное и зловещее место на станции. Хранилище всех тайн и секретов «Архангела». Если Марк пришел сюда за ответами, то получить он их сможет лишь только там.
— Выпьем за Люсию, — Грабовский поднял свою чашку. Сейчас он не врал, ему действительно хотелось почтить память девушки. Марк понимал, что с ней случилось что-то очень жуткое, и хотя в этом не было его вины, «головорезу» все равно хотелось попросить у нее прощения. Ну, если не прощения, то хотя бы почтить ее память.
Проглотив выпивку, собеседники крепко задумались. Герман наверняка вспоминал Люсию, а Марк искал путь, с помощью которого можно было бы подобраться к интересующей его теме. И хитроумный командир разведвзвода таки его нашел:
— Герман, а ты чего ушел с космопорта?
— Я? — пьяная физиономия скривилась в гримасе отвращения. — А кто меня спрашивал? Перевели.
— А… — протянул Грабовский с пониманием. — Давно пора было. Ты хороший работник. Они должны были тебя повысить.
— Повысили, сволочи!
Герман вмазал кулаком по столу, и от этого бутылка с остатками виски подпрыгнула и чуть не свалилась набок. Марк ловко подхватил ее и с извиняющимся видом глянул в сторону стойки. Барменша, которая в этот момент перетирала стаканы, то ли горестно, то ли укоризненно покачала головой.
— Повысили… Ты знаешь, куда они меня повысили? Дерьмо выгребать. Меня, оператора первого класса!
Разведчик понял, что задел своего собеседника за живое. Теперь его следовало лишь дожать.
— Лопатой что ли гребешь?
— Какой лопатой, балда? — Герман осклабился тупой пьяной улыбкой. — Сунься я туда с лопатой, меня бы уже того… давно сожрали и переварили. Саперный танк у меня, знаешь, с ковшом такой?
Срань господня! Марка словно ударило электрическим током, и от этого удара он прямо-таки прозрел. Из сумрака прошлого на разведчика глянули свирепые красные глаза, пахнуло смрадом из огромной клыкастой, истекающей ядовитой слюной, пасти. Герман мог больше ничего не говорить. Грабовский все понял. Он знал, кем работает этот человек, и знал кто эти ненасытные смертельно опасные звери.
Глава 26.
— Ник, ты видишь что-нибудь? Тут темно как в могиле.
Голос капитана Огюста Моришаля породил зловещее, словно насмехающееся эхо, которое отправилось гулять в густой непроглядной мгле. От этого сразу возникло неприятное чувство чьего-то присутствия, чьего-то недоброго тяжелого взгляда.
— Вижу, — Великий Мастер ответил коротко и тихо, как будто и впрямь боялся потревожить притаившегося где-то поблизости неведомого демона ночи.
