По служебному ходу они прошли в диспетчерскую. По пути Гром обрычал литую из чугуна мерзопакостную скульптуру «Спазм». У входа в покои Джольфа было целых два «Спазма», хотя в парадной части дворца они отсутствовали.
В диспетчерской, перед целым иконостасом экранов всех видов наблюдения и защиты, сидели двое, дежурный анатом от Джольфа и офицер охраны премьер-министра. Олле уже встречал этого здоровяка и запомнил. Они с демонстративным любопытством оглядели Олле и собаку, переглянулись.
— За что ты его там? — спросил офицер.
Олле пожал плечами.
— Угрожал.
На центральном экране были видны подъезжающие лимузины гостей, невозможно импозантный дворецкий, застывшие в картинных позах функционеры синдиката и суетящиеся слуги. Дважды на экране появлялся сам Джольф-4, он лично встречал пророка и премьер-министра по ту сторону ворот. Резиденцию Джольфа отделяла от мира сего высокая гранитная стена, а ворота были врезаны в массивную приземистую башню. Когда-то вся эта фортификация могла играть защитную роль, а теперь выполняла чисто декоративные функции, в защите Джольф-4 полностью полагался на автоматику.
— Значит, если я тебе стану угрожать?..
Офицер был могуч, под два метра, неестественно развитые, широчайшие мышцы спины, гипертрофированные бицепсы… и выучка чувствуется, это тебе не рыхлый, перекормленный агнец. И взгляд наблюдающий, человеческий взгляд, хотелось улыбнуться навстречу ему. Олле сделал усилие:
— Не советую. Я-тебе-не-советую!
После паузы офицер принужденно рассмеялся:
— По-моему, вам пора идти, Олле.
— Да, благодарю вас. Пойдем, Гром.
Святые дриады, неужели только злая сила вызывает у них уважение, думал Олле. Миллионы книг написаны о добре и любви, благородстве и сострадании, но разве они читают книги, зачем им книги. Странная жизнь в странных заботах ни о чем существенном, жизнь без просвета. Или мне это только так кажется, а каждый видит цель: приобщиться к власти, к богатству, иметь возможность унижать окружающих. Иметь тот самый миллион, о котором так часто говорит банкир Харисидис, и тогда можно владеть тем, что недоступно другим, что вызывает зависть. А что? В этом что-то есть: зависть окружающих — признание успеха… Мне, конечно, легче, я привык с животными. Но сохранять маску воинствующего лоботряса, сохранять независимость ежедневными драками, как сохраняет лидерство вожак в обезьяньем питомнике, противно. Видели бы меня сейчас мои друзья, кто бы из них поверил? Что, собственно, сделал этот дурак охранник, что я так остро реагировал? Ну, велели ему спровоцировать драку, может быть, чистейший-в-помыслах, тьфу, Джольф-4 хотел угостить пикантным зрелищем гостей?
Олле взглянул на часы, по расписанию уже пора было в зал приемов, Джольф-4 любил появляться в сопровождении охранников, рослых и красивых.
Олле занял свое место в свите. Джольф-4, а лет ему было около шестидесяти, среднего роста, спортивный, улыбчивый и обаятельный, с бокалом в руке обходил гостей, для каждого находя слово. Здесь все были свои, все знакомы и никто не обращал внимания, когда премьер-министр, пророк Джон, генерал Баргис и сам Джольф-4 скрылись за малоприметной дубовой дверью служебного помещения. По обе стороны ее картинно вытянулись Олле и знакомый уже ему офицер охраны премьера. Браслет на левой опущенной руке Олле прижал к стене.
В зале лакеи разносили напитки, лавируя между избранных, те группировались по трое-четверо, мужчины не моложе сорока и женщины не старше тридцати. Приглушенный шум разговоров, журчащие голоса женщин. Лица мужчин, схожие общим выражением интимно информированных чиновников, — Олле уже начал привыкать к ним.
Избранные, думал Олле, из чего избранные? Для каких дел избранные? Ему было скучно наблюдать за ними, прислушиваться к разговорам, надеясь поймать ниточку, за которую можно было бы зацепиться и выйти… на что? Информация, которой он снабжает Нури, мало отличается от того, что дает Слэнг. О том, что синдикат сотрудничает с верхушкой полиции и кое с кем из правительства, известно каждому. Может быть, сегодня повезет: впервые Олле воочию видел всех этих деятелей в одном гнезде. Альянс уже не скрывают!
Олле рассматривал зал, овальный, с овальным потолком, выложенным золотыми плитками с бирюзой и шпинелью. Это сочетание прозрачно-красных камней с голубой россыпью по золоту поражало воображение. На стенах розового мрамора были развешаны портреты предшественников Джольфа-4, из которых только последний умер своей смертью. Пол был выложен мозаикой из драгоценных пород дерева, повсюду расставлены многочисленные кресла и диваны.
Джольф-4 вышел об руку с пророком, обаятельно улыбаясь. Олле двигался следом в двух шагах, мысленно поторапливая его: беседа закончена, Нури всегда на связи, пора начать трансляцию совещания, но сделать это можно только под открытым небом, — передатчик, вмонтированный в браслет, имел слишком малую мощность, чтобы вести трансляцию из экранированного золотом дворца. Джольф-4 иногда останавливался, клал руки на плечи кого-нибудь из молодых гостей и проникновенно смотрел в глаза.
— Я тот самый винтик, — задыхался от преданности осчастливленный вниманием, — в ком вы, шеф, чистейший-в-помыслах, можете быть уверенными.
Джольф-4 кивал («верю») и, скорбя от необходимости исполнять роль хозяина, переходил к другому гостю. «Тот самый винтик» смотрел ему вслед просветленно.
Гости то рокочущими, то щебечущими группками двигались по бесконечной анфиладе комнат. Джольф-4, сдерживая усмешку, слушал восторженные возгласы гостей, застывающих возле открытых витрин, где на черном бархате были выложены камеи и камни. Олле был равнодушен к красоте камней, но и его иногда поражало непостижимое искусство ювелиров и скульпторов.
Он, Олле, разбирается в животных, камни — хобби воспитателя Хогарда, он же знаменитый спелеолог, он же торговый советник. Олле вздрогнул. Хогард в свите премьер-министра пребывал неподалеку, улыбчивый, вежливый и равнодушный. Гром огляделся, вильнул хвостом. Олле положил руку ему на голову — не надо, здесь Хогард — чужой. Чистокровный дог, мутант в первом поколении, огромный, покрытый блестящим непроницаемым черным мехом, Гром снова послушно двигался рядом, мелко переступая на толстых, как у тигра, лапах и сдерживая жажду движения. Взгляды гостей останавливались на этом звере, казалось, едва укрощенном. И Олле, и его пес смотрелись словно не от мира сего…
Спускаясь по родонитовой лестнице, Олле коснулся большим пальцем основания мизинца и тем самым включил передатчик. Тридцать минут — и запись тайных переговоров будет в распоряжении Нури. Только вот что он с этим материалом делать будет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
