Спускаясь по родонитовой лестнице, Олле коснулся большим пальцем основания мизинца и тем самым включил передатчик. Тридцать минут — и запись тайных переговоров будет в распоряжении Нури. Только вот что он с этим материалом делать будет…
Места за столами были расписаны. Пророк Джон прочел краткую молитву, благословил на трапезу и закончил цитатой из Экклезиаста: «И похвалил я веселие, потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его». Гостей, похоже, бог аппетитом не обидел. Хотя, с другой стороны, у Джольфа-4 еда и напитки без примеси синтетики.
Ложа, скорее, возвышение, крытое пестрыми шкурами. В креслах за круглым столом с напитками — Джольф-4, генерал Баргис, премьер-министр и пророк. Гости, в основном мужчины, пониже на траве двумя дугами за столиками, сколько их здесь, сотни две будет? И охраны не менее тридцати лбов. Ничего себе компания. Олле отмечал все это, думая об одном: еще пятнадцать минут, и трансляция будет закончена… Хогард тоже под навесом для почетных гостей и вертит двустволку, хрупкую в его громадных ладонях, рассматривает поблескивающее бриллиантами цевье и, похоже, прячет растерянность. Ну да, слуги вручали ружья каждому гостю.
Джольф взял в руки старинный, инкрустированный золотом мегафон: ружья — его подарок мужчинам… Конечно, охоты больше нет, такие времена. Но для дорогих гостей и соратников он, Джольф, обеспечивает возможность показать свое искусство в стрельбе по живой цели, экзотическое развлечение, не правда ли? Патроны розданы…
Где, в каком зоопарке был похищен пятнистый хищник или у Джольфа есть собственный зоопарк, не учтенный в регистре Совета экологов? Цепь скользила по тросу, и зверь мог двигаться вдоль троса и метров по пять в стороны. Леопард сначала прижался к сетчатой ограде загона, шипя и скалясь. Электрический удар отбросил его от ограды. Кто-то засмеялся в тишине:
— Шеф, я уложу его!
Хлестнул выстрел. Зверь метнулся в сторону и упал, опрокинутый цепью, вскочил и молча кинулся к стрелявшему. Почти в упор грянули выстрелы и остановили зверя. Шипя и кашляя кровью, он еще несколько минут, расстреливаемый с двух сторон, метался на своей привязи, пока не упал бездыханный. Страшно рыкнул Гром и тонко заскулил, почуяв на голове руку Олле.
— Пластиковые пули, — пояснил Джольф и повернулся к пророку. — Иначе никакого удовольствия. Но вы, отец мой, не стали стрелять.
— Не убий! Шестая заповедь.
— Не первая? — Джольф-4 улыбнулся стылой улыбкой. — Мне тоже, знаете, вид крови неприятен.
Премьер-министр облизнул губы.
— Ерунда! — генерал переломил ружье, вложил патроны. — Охота — занятие для настоящих мужчин. Не для постников и трезвенников, не про вас будет сказано, святой отец.
«Что ты знаешь об охоте, жирный скот», — мельком подумал Олле, взгляд его был неподвижен, на лице застыло выражение отвращения, он не умел, да и не желал, скрывать свое отношение к происходящему. Люди! Не лучшие представители рода человеческого собрались здесь, у Джольфа, но разве можно было представить столь густую концентрацию подонков. Они находят удовольствие в убийстве — этого Олле не мог ни понять, ни принять. То, что происходит, — распад личности, нравственный стриптиз и, поразительно, они не испытывают неловкости один перед другим… Они ведут себя как ненормальные. Олле, охотник Олле, никогда не пользовался оружием, хотя отловил для ИРП десятки хищников из тех, что уцелели в горах и пустынях и неминуемо должны были погибнуть, если их не переселить в какой-нибудь из лесных массивов ИРП. И метод Олле был прост: выследил, догнал, связал. Сеть — на крайний случай. Стрелять в беззащитного — это повергло Олле в смятение, казалось противоестественным.
За оградой труп леопарда утащили в загон, пони, напуганные выстрелами и запахом крови, сбились стайкой в углу. Джольф взял мегафон.
— Друзья, чем мне порадовать вас? Этот вопрос я задал себе, готовя дорогой для меня праздник, эти именины сердца. Уверен, хе, что угожу всем. Сейчас каждый может убить пони. Заряжайте свои ружья, развлекайтесь…
Под резкое щелканье бичей пони выбежали в загон, озираясь и не понимая, чего хотят от них эти люди с их страшными бичами.
— Стреляйте, стреляйте! Каждый может убить пони! — в голосе Джольфа слышались высокие нотки. — Стреляйте!
Гремели выстрелы, и страшно, тонко кричали лошади. Пони метались в загоне, шарахаясь от ударов пуль, падая и снова поднимаясь. Генерал из ложи палил беспрестанно, и Джольф-4 дергался при каждом его выстреле. Премьер спрятал лицо в ладонях, повернувшись к нему, что-то неслышно говорил Хогард, и Олле увидел, как медленно скручивались стволы ружья в его руках.
— Почему ты не стреляешь? — Олле впервые увидел, что глаза у Джольфа белые и пустые. — Стреляй, как все!
Тут Олле усмехнулся, и Джольф замолчал на полуслове…
Много дней спустя Хогард рассказывал, как все произошло, как рев пса и странный, никогда не слышанный крик Олле заглушили выстрелы. Взлетел, сбивая Джольфа своим телом, ошеломленный охранник, и еще он катился по полу, а два смерча, белый и черный, поразили половину дуги, и здесь, на этом фланге, перестали стрелять. Слуга с подносом продолжал двигаться по дорожке к гостям, когда Олле остановился на мгновение и огляделся, бешено скалясь.
— Я покажу вам охоту, паскудники!
Олле действовал в невозможном темпе, но и выучка генерала сказалась. Еще дымились изломанные ружья на траве, и только начинали шевелиться поверженные стрелки, слышно было, как в зубах пса хрустнула рука охранника, выдернувшего пистолет, и он раскрыл рот для крика, когда генерал Баргис выстрелил почти не целясь. Олле машинально тронул плечо и сморщился, удар пластиковой пули был резок и болезнен. Генерал не успел перезарядить ружье, в два немыслимых прыжка его достиг Гром и опрокинул и, расстреливаемый охраной в упор, не успел дотянуться до его горла. Охрана уже пришла в себя, и десяток стволов глянули в лицо Олле.
— Этого живым! — взвизгнул Джольф. — Живым!
Олле пробивался к трибуне, где смолкло рычание пса и шевелилась между кресел расползающаяся масса. На него навалились подручные и анатомы и отхлынули, и четверо остались лежать, хватая ртами воздух. Волоча на себе кучу тел, он добрел до собаки, стряхнул охранников и опустился на пол рядом с Громом.
«Вот это — убить пони — застало врасплох и Олле, и меня, — рассказывал потом Хогард. — А когда лошади закричали, когда начался расстрел, весь этот ужас стрельбы по живому… Олле уже был пропитан ненавистью к этим человекообразным, и реакцию его я считаю нормальной… да. Олле шарил руками по телу собаки, как слепой, я не видел его лица. И тут зачмокало, знаете, такие маленькие гранатки, Олле накрыло желтое облако, и он свалился, прикрывая собой Грома. Потом его уволокли куда-то, и тут я увидел, что учинил наш застенчивый Олле за какую-то минуту. На том фланге, где действовали они с Громом, никто из гостей не ушел самостоятельно, функционеры из охраны, до кого дотянулся Олле, надолго потеряли дееспособность. Стонущего генерала унесли на носилках».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
