по полу которых рассыпана негашеная известь»
40.
Эта сводка датирована маем 1943 года, и, даже несмотря на то, что читавшие ее не могли в это поверить (как явствует из использования оборота «говорят, что»), реальность газовых камер превращалась в неоспоримый факт, по крайней мере, для дипломатических кругов.
Посольство Польши при Святом Престоле предупредило папу о директивах, отправленных Германией румынскому правительству относительно польских граждан, проживавших на его территории. Румыния была вынуждена отправить «в Германию польских “специалистов” [интеллектуалов и эрудитов], которые проявляли враждебность по отношению к немцам, на каторжные работы, а те из них, кто принадлежал к еврейской расе, должны немедленно быть выданы немецким властям»41. Папа отнесся к этому со всей серьезностью. В ходе обычной аудиенции с Бюро, состоявшейся 26 июня 1943 года, он решил, что это дело должно «быть передано Первой секции42(еврейская раса!)», где в нем смогут тщательнее разобраться.
Бюро настояло на том, чтобы монсеньор Кассуло немедленно занялся этим вопросом в Бухаресте и вмешался, что тот и сделал. В последующие месяцы он неоднократно оказывал честь румынским властям личными посещениями, в ходе которых обсуждались депортация евреев и возможные послабления для них. Нельзя не восхититься дипломатической тонкостью монсеньора Кассуло, который сумел до этого времени обеспечить защиту небольшой доле обращенных в католицизм и крещеных евреев, постоянно настаивая на необходимости соблюдения фундаментальных прав, предоставленных католической Церкви румынским законодательством.
* * *
Жарким римским летом 1943 года член ордена капуцинов, отец Мари-Бенуа дю Бург-д’Ире передал папе Пию XII очень подробную записку «о положении евреев во Франции, их обращении в католицизм, чувстве признательности, которое они питают по отношению к католической Церкви за ее милосердие по отношению к ним, и о некоторых просьбах, которые они хотят передать папе»43. Этот детальный документ включал в себя приложения со списками депортированных, сведения о лагерях в Верхней Силезии и заметки о лагерях и депортациях во Франции.
Проведя три предыдущих года в монастыре капуцинов в Марселе, отец Мари-Бенуа дю Бург-д’Ире оказал помощь пятидесяти одному еврею, обращенному в католицизм. Архиепископ Марселя дал ему на это разрешение, а монахини ордена Богоматери в Сионе оказали непосредственную поддержку. Большая часть крещений проводилась в часовне монахинь44.
Монах сообщил папе, что в условиях преследований, которым во Франции подверглись французские и иностранные евреи, «мое духовное служение естественным образом подтолкнуло меня изыскать различные способы защиты тысячи этих несчастных обращенных и необращенных евреев, являющихся предметом христианского милосердия. Я занимался этим вместе с другими священниками, монахинями из ордена Богоматери в Сионе, мирянами из “Католического действия” и, разумеется, с еврейскими организациями, которые отважно и самоотверженно защищают своих единоверцев».
В ходе этих операций спасения он вступил в контакт с итальянскими властями на оккупированной ими территории Франции. «Италия действует очень человечно, защищая евреев как от немецкой, так и от французской полиции, что делает ей честь. В этом отношении я имел дело с г-ном Ло Спинозо, представителем итальянского правительства по еврейским делам в Ницце, которого я поблагодарил за все это как католик и как француз».
Далее отец Мари-Бенуа дю Бург-д’Ире сообщил папе, что он может говорить в качестве своего рода делегата от имени французского еврейства и других европейских евреев во Франции. Тем самым в своей записке он «очень осторожно, ожидая возможности сделать это публично и торжественно, выражает глубокую благодарность от имени всех евреев верховному понтифику и их веру в его доброту…»45. Далее приводятся некоторые их просьбы, обращенные к папе.
Приложенные к этому письму документы показывают, что немецкая полиция уже вывезла около пятидесяти тысяч евреев за пределы Франции. Далее он задал папе следующие вопросы: возможно ли получить сведения о депортированных, указанных в его списках? Сможет ли Святой Престол не только призвать к тому, чтобы с ними лучше обращались в лагерях, но и добиться для французских и международных организаций разрешения на доступ к этим лагерям? В случае отказа со стороны немцев сможет ли Святой Престол порекомендовать правительствам союзников добиться этого от нацистов посредством тех или иных акций возмездия?
Вопросы, поставленные отцом дю Бург-д’Ире в июле 1943 года, могут показаться пустыми фантазиями. Но кардинал Мальоне обратил внимание на один конкретный абзац, отметив его красной чертой на полях, – возможно, он подумал, что в тот момент имелась хоть какая-то надежда на то, что удастся добиться минимального результата. В абзаце шла речь о просьбе оказать содействие вывозу из Франции испанских евреев. Испания пообещала их впустить, но бюрократия работала медленно и испанским евреям грозил скорый арест со стороны немецкой полиции.
«Не мог бы Святой Престол замолвить о них слово перед испанским правительством?» – спрашивал монах-капуцин. Помимо пугающего положения, в котором оказались испанские евреи, была и еще одна неотложная проблема: что станется с восемью-десятью тысячами евреев, живущих в настоящее время под надзором во французской зоне, занятой Италией, когда немцы решат ее оккупировать? Они сразу же окажутся в катастрофическом положении. «Поскольку они проживают всего в нескольких километрах от итальянской границы, – просил отец дю Бург-д’Ире, – нельзя ли пустить их на территорию Италии? Возможно ли предложить это итальянскому правительству?»46 Как показывают пометки на полях, кто-то из Бюро серьезно отнесся к этой идее.
Нам остается лишь молча и с тяжелым сердцем читать «список интернированных из Нексона, вывезенных в неизвестном направлении47(март 1943 года)», затем «список интернированных в Дранси, вывезенных в неизвестном направлении48… 12 и 19 / 4 / 43» и далее список депортированных в Биркенау, Терезиенштадт и в Arbeitslager (трудовые лагеря) в Травниках, Томашуве, Моновице, Влодаве и Явишовице49.
Очень подробное описание французских лагерей и следующая за ним глава о депортации «в неизвестном направлении» – хотя все указывает, что речь идет о востоке, – дает представление о положении французских евреев на протяжении трех предшествующих лет. Это интересное, но обескураживающее досье, подготовленное отцом дю Бург-д’Ире, завершает список данных о лагерях в Верхней Силезии и об условиях, в которых находились мужчины, женщины и дети50.
Здесь невозможно привести все сведения о зверствах и ужасах из многочисленных папок, хранящихся в Историческом архиве. Одно такое досье, представляющее собой, возможно, одно из самых подробных свидетельств очевидца, содержит два документа. Оба датированы ноябрем 1943 года51, но второй поступил в Бюро не ранее апреля 1944 года52. Его составил неизвестный 24-летний польский еврей, который до войны обучался медицине в Италии. Одним солнечным днем 1939 года, когда он был на каникулах у своей матери в Польше, его застало врасплох нацистское вторжение.
Его донесение начинается с воспоминаний о том, как нацисты использовали евреев в качестве заложников против советских властей, а затем убили их53. Позднее, рассказывает он, нацисты устроили охоту на евреев, всеми способами пытавшихся бежать в советскую зону. Некоторые даже пытались купить себе свободу путем уплаты нацистам огромных сумм. Но все
