Буквально за неделю до смерти Фёдора Павловича вместе с Наташей на перрон Злакограда сошла семнадцатилетняя, по-восточному картинно красивая метиска, её дочь Асель. Позднее в топовых социальных сетях она станет известна под ником Ассоль. Совсем престарелые родственники Наташи, приютившие их с дочкой на первое время, долго не могли взять в толк, про кого выспрашивает их внучатая племянница, про какого «шатуна»? Когда Асель надоумила маму поискать его в интернете, смысла в поисках уже не было. Федя Карачагов скончался. Встречаться с Евой, которая в своё время неожиданно резко прервала их переписку, Наташа не решилась.
После того, как прибытие поезда президента было отложено на два дня, отец Андрей предрёк, что и в этот раз нога президента не ступит на новую брусчатку Злакоградского вокзала. График поездки сбился. Теперь разве что на обратном пути. О предсказании отца Андрея Лиля сообщила мужу только после того, как поезд без предупреждения проследовал сквозь станцию «Злакоград» без остановки. «Накаркал», — ответил ей Гена Попович с явным неудовольствием. Он рассчитывал, что личное знакомство с первым лицом государства станет важной ступенью в его карьере. Геннадий Андреевич не собирался прятаться за спиной губернатора их края и в минуты ожидания поезда подчёркнуто держался с ним на одной линии и даже то и дело пытался выдвинуться на полшага вперёд. Когда вечерние тени прошедшего дня стали сгущаться, на информационном сайте «Колосбург» появился репортаж о несостоявшейся церемонии встречи президента. Лиля, выбрав минутку, рассматривала увеличенные фотографии официальных лиц, собравшихся на перроне. Сначала трепет ожидания, потом недоумение и, наконец, конфуз в глазах силовиков, откровенное облегчение в глазах губернатора и только в глазах мера горькое сожаление.
Дверь тихо приоткрылась, едва заметное движение воздуха, и за спиной у Лилии вырос Геннадий Андреевич.
— Что пишут?
— «Колосбург» верен своему стилю. Смеются над всеми и всех, кроме тебя, ругают.
— Попробовали бы они посмеяться хотя бы год назад, когда из-за боевых действий ещё не были сняты ограничения для СМИ. А сейчас, когда всё разрешилось в нашу пользу, нет смысла обращать внимание на эту шантрапу. Пусть смеются.
Через день с космодрома «Восточный» стартовал новый ракетоноситель, взметнувший к звёздам новый спутник со смешанным российско-китайским экипажем. За его пуском наблюдали наш президент и председатель КНР.
— Ну, вот и объяснение, — сказал Попович, — я ещё на вокзале что-то такое предположил.
После «Восточного» президент уже не отклонялся от ранее озвученного маршрута. Закончив своё турне во Владивостоке, он на самолёте вернулся в Москву. Геннадий Андреевич, хотя и понимал, что по-другому и быть не могло, что бессмысленно было бы президенту возвращаться в Кремль тем же путём, но всё же захандрил не на шутку. Билборды с рукопожатием первого лица никому ещё не портили карьеру. Когда теперь выпадет такой случай. «Как наглядно такой кадр проиллюстрировал бы преемственность», — пронеслось в голове Геннадия Андреевича поверх и чуть в стороне от прочих мыслей. Он почти сразу громко шикнул на эту крамолу, как на бесцеремонную кошку, забравшуюся на обеденный стол, накрытый для гостей. Но та только присела, глядя ему в глаза и искренне не понимая недовольства хозяина. Геннадий Андреевич улыбнулся и второй раз свою любимицу пугать не стал. Он взял её на руки и прижал к своей спортивной груди.
— Гена, ты дома? — женским голосом и неожиданно громко спросил телефон, так, что Рыжов вздрогнул, — Я уже в лифте. Открой мне дверь, у меня сумки.
Рыжов потянулся, выключил компьютер и с пульта нажал кнопку «открыть дверь». Сейчас, когда его беспокоили достаточно редко, когда прекратилась погоня за сюжетами, он получил возможность вглядываться в свои мысли более пристально, не отмахиваться от них, а удивляться им. Буквально пару минут назад Рыжов посмотрел репортаж из Южной Сибири, из города, о котором было стыдно вспоминать. Репортаж был о небывалом случае, привлекшем внимание вечно голодной до загадок части общественности. Что же всё-таки хотел продемонстрировать президент, проигнорировав протокол своего путешествия по транссибирской магистрали и не сделав остановку в динамично развивающемся Злакограде? Автор репортажа талантливо зубоскалил, комментируя видео с вокзала: «ФСБ и полиция, видимо, решили, что поезд только что был подвержен нападению украинских радикалов, которые не могут смириться с итогами СВО. Связь с поездом оборвалась буквально пять минут назад…». Рыжов улыбнулся и подумал с ехидцей: «Смело». И в его подкорке одно за другим стали вздуваться и тут же лопаться собственные предположения, последнее из которых было таким византийским, обещало такую развязку, что у Рыжова перехватило дух. Но едва он закрыл глаза, почувствовав забытую истому, почувствовав, как прорастают крылья вдохновения, хлопнула дверь.
— Ты до сих пор не завтракал? В чём дело? Опять? Ну, знаешь! Я обо всём договорилась. Ректор тебя вспомнил и будет счастлив видеть в нашем коллективе среди младшего преподавательского состава. А что ты хотел? Столько лет упущено. Однако он сказал, что твой опыт влияния на аудиторию бесценен. И он уверен, что на академическом поприще у тебя отличные перспективы, хотя и придётся пару лет потратить на утверждение себя в новой роли. Он будет ждать тебя завтра во второй половине дня. Но позвони предварительно, вот визитка. И неси уже сумки на кухню. Только осторожней. В холщовой сумке бутылка Грюнервельтлинера. Отметим успешное завершение моих переговоров.
Поздним вечером, на самой границе провала в сон, он услышит ещё несколько слов:
— И не вздумай возвращаться к прежним занятиям. Альтернативные независимые кибер-СМИ — отработанный материал. Романтичный перегар начала двадцать первого века. У них нет будущего. Так что выкинь это из головы. Пора взрослеть.
Рыжов сквозь дрёму улыбнулся и успел подумать: «Романтичный перегар! Красивая фраза, только я её употреблял по отношению к последней волне экономических преступлений. И звучала она как «Романтичный перегар девяностых». И заснул.
Преподавательская стезя достаточно охотно, без кокетства, сама стелилась перед Геннадием Георгиевичем Рыжовым, и он на первом уже году своей новой деятельности стал получать от неё удовольствие. Наблюдая за привычками своих теперешних коллег и за повадками своих студентов, он готов был поспорить с главным героем своего старого стрима, говорившего: «В провинции так много ещё бродит гоголевских персонажей». «Поверьте мне, — хотел сказать ему Рыжов, — в Москве их не меньше». Одиноких из гордости, смешных, лукавых от природы и от безысходности. Недалёких и жадных. И, тем не менее, он их любил. Ведь они так искренне его уважали всей стаей.
Обычно гражданская жена Рыжова, заместитель проректора по административно — хозяйственной работе в том же полукоммерческом ВУЗе, возвращалась с работы раньше Геннадия Георгиевича. Но однажды она задержалась у патрона
