большим матерчатым львом. Ее зрачки беспокойно двигались под закрытыми веками, дыхание было глубоким и медленным. Девушка пребывала в глубоком сне. Впрочем, в этой спальне, надежно изолированной от коридора, немудрено было крепко спать.
Я вернулся в коридор. Словно мое зеркальное отражение, на противоположной стороне появился Виктор. Он намеревался закрыть за собой дверь, как я остановил его движением руки.
– Извините, я должен забрать одну вещицу…
Зайдя в прихожую, я поднял с пола газету и обернул ею монтировку.
– И еще! – позвал я врача, который уже повернулся ко мне спиной. – Я бы хотел, чтобы вы пока остались здесь.
От этих слов Виктор взорвался:
– Вот что! – визгливым голосом известил он. – Я вовсе не намерен подчиняться вашим глупым прихотям!
– Это не глупая прихоть, – спокойно ответил я. – Кто-то уже второй раз пытался совершить преступление. И нет ничего странного в том, что мне, например, захотелось выяснить, кто же этот мерзавец. Я достаточно ясно выражаюсь?
Врач, внимательно выслушав меня, кивнул головой и, ухмыляясь краем рта, уточнил:
– Вы считаете, что все мы в равной мере попадаем под подозрение?
– Безусловно.
– И вы в том числе?
– И я в том числе.
– В таком случае, почему вы определили для себя привилегии? Почему вы взяли на себя роль сыщика? Кто наделил вас правом устраивать допрос моей матери? Почему позволяете поднимать с пола разные предметы? Или заходить в каюту капитана?
– А в России так принято, – примирительно сказал генерал, пытаясь разрядить напряженную обстановку. – Власть сначала надо схватить за жабры, а потом придумать оправдательный для себя закон… Вот что, мужики! Пошли лучше по каютам! А предварительно не помешало бы остограммиться.
– Генерал, – произнес я раздосадовано. – Неужели вы можете сейчас спокойно уснуть?
– Переигрываешь, – дружелюбно шепнул мне генерал и взял под руку. – Врачу не хочется прилюдно объявлять, что его матушка двинулась мозгами. Что ты на него наезжаешь? Не было ничего, поверь мне!
Последние его слова Виктор не мог не услышать, и едва я попытался представить генералу "вещдок", который держал в руке, как Виктор язвительно заметил:
– А что касается этой железки, так это вас надо допросить, почему она оказалась в вашей бывшей каюте. Не вы ли сами сняли ее со щита?
– Хорошо, – сквозь зубы произнес я. – Черт с ней, с монтировкой! (Виктор победно усмехнулся и повернулся ко мне спиной). Но вы объясните, почему дверь оказалась открытой, если Дамира заперла ее изнутри!
– Спокойной ночи! – не оборачиваясь, сказал Виктор, зашел к себе и с силой захлопнул дверь.
– Пошли, пошли, водочки выпьем! – похлопал меня по плечу генерал и потащил к лестнице.
– Тысячу извинений, – мило улыбнувшись, сказала Алина и с мягкой настойчивостью выдернула из моей руки монтировку, обернутую газетой.
Мизин, продолжая разрывать рот зевотой, посмотрел вокруг себя и спросил:
– Все? Построение закончено? Можно разбредаться по норам?
Я сгорал со стыда и не мог избавиться от чувства, словно был одет в клоунский колпак, в котором устроил бездарнейший спектакль; все зрители, плюясь и вполголоса чертыхаясь, расходились по каютам, а я продолжал кривляться, надеясь сорвать аплодисменты.
– Бывает, – попытался успокоить меня генерал, словно прочитал мои мысли. – Я тоже, как услышал ее вопль, подумал, что режут. В этом месте у женщин броня тонка, – добавил он и постучал себя пальцем по лбу. – Особенно, когда всю жизнь без детей, без семьи, без цели…
– Извините, – сказал я, не дослушав генерала, и, круто повернувшись, побежал вниз. – Алина, подожди!
Девушка уже нажала на ручку двери и, замерев в этом незавершенном движении, повернула голову и с удивлением посмотрела на меня.
– Подожди! – повторил я, вплотную подойдя к ней. – Я к тебе.
– Пропал мужик! – сочувствующе произнес генерал, хотел плюнуть под ноги, да передумал, и пошел наверх.
Алина демонстративно взглянула на золотые часики, скользящие по ее тонкой руке как индийский браслет.
– Второй час ночи. По-моему, уже поздно.
– Поздно будет завтра, – ответил я и, положив свою ладонь поверх ее ладони, надавил на дверную ручку.
В своем богатом воображении я переусердствовал, создавая виртуальный образ Алины. Невеста Нефедова не хотела становиться моим союзником, которому я мог бы доверять в той же степени, как и Валерке. Свою душу Алина держала за семью замками.
– Ну? – спросила она, пустив меня только в прихожую и заслонив собой проход в комнату.
– Зачем тебе монтировка?
– А тебе зачем?
– Если ты надумала снять с нее отпечатки пальцев, то найдешь на ней только мои "пальчики", – предупредил я. – Дело в том, что преступник пользовался газеткой, а я, когда этой штукой взламывал ящик с жилетами, не пользовался. Соображаешь?
– Это хуже, – ответила Алина. – Что еще?
– Мне кажется, ты мне не доверяешь, – признался я.
Алина молча пожала плечами. Я не понял, как расценить этот ее жест.
– Переведи! – потребовал я. – Скажи что-нибудь!
– Да. Не доверяю. Только не тебе, а твоему профессионализму.
– Конечно! – в чувствах взмахнул я руками. – Тебе легко судить со стороны! Ну как я мог справиться с этим стадом баранов?!
– Ты их распугал, дружочек. Вместо того, чтобы тихонечко присматриваться, побольше думать и анализировать, ты принялся командовать. Надо было принять условие игры, которую все поддерживают, которая всем выгодна. Залечь на дно, понял?
– Какая же ты умная! – не сдержался я. – Залечь на дно! Да ты понимаешь, что у преступника остался дубликат ключа, которым он открыл дверь! Да еще и фонарик! По горячим следам все это можно было легко найти – в карманах, в тапочках, в трусах, черт возьми!
– Ну-у, – протянула Алина, – Стелла наверняка бы с удовольствием стянула с себя трусики. Но как бы ты стал обыскивать генерала?
– Руками! – рявкнул я и, сжав кулак с суставным хрустом пальцев, вскинул его вверх, словно ударил невидимого врага снизу по челюсти.
– Не уверена, что у тебя получится что-нибудь путное, – с сомнением сказала Алина и пошла в комнату, тем самым приглашая меня за собой.
– Помоги мне! – взмолился я, наверное первый раз
