мне жизнь, я вынужден сам и всеми доступными мне способами бороться за нее. А потому я начинаю расследование происшедшего немедленно.
– Только за пределами этой каюты! – с вызовом ответил Виктор. – Моя мать больна и нуждается в покое! Еще раз прошу вас немедленно выйти!
– К сожалению, Виктор, я начну расследование именно с этой каюты, – ответил я.
– Не много ли вы на себя берете, частный сыщик? – с нескрываемым презрением спросил врач.
– Вы можете отказаться отвечать на мои вопросы, – предупредил я. – Но в таком случае я вынужден буду обратиться за помощью в полицию ближайшего порта, как переживший покушение на убийство.
– Виктор, я бы посоветовал вам ответить на его вопросы, – вмешался капитан. – Поверьте мне, так будет лучше. Меньше шума и ненужной нервотрепки.
– Я как-нибудь обойдусь без ваших советов, – ответил врач и поднес к губам матери стакан. – Выпейте, мама! Сейчас вам станет легче.
– Может быть в самом деле лучше ответить на вопросы этого молодого человека? – сказала сыну госпожа Дамира, пригубливая стакан.
– Господи, что за народ! – с болью в голосе произнес Виктор и покачал головой. – Когда же вы оставите нас в покое?!
Я, потеснив собой капитана и генерала, вышел из каюты и прикрыл за собой дверь.
– Слушай! – сдерживая ухмылку, произнес генерал. – А может эта дама тю-тю?
И он выразительно постучал себя пальцем по лбу. Я протиснулся к Алине.
– Не уходи пока, – шепнул я ей. – Мне понадобится твоя помощь.
Девушка, вопреки моему ожиданию, отреагировала странно:
– Тебе понадобится? – претенциозно ответила она и посмотрела на меня, как тинэйджера, зацикленного на рэпе и роликах, который случайно затесался в приличное общество. – Это ты, может быть, понадобишься мне.
Вот тебе и союзница! – разочарованно подумал я и тут же встретился взглядом со Стеллой, словно в капкан угодил.
– Ах, ах, ах! – произнесла Стелла, кидая презрительные взгляды то на меня, то на Алину. Свою обнаженную античную фигуру девушка упаковала в простыню, как в тунику. Вновь обуреваемая ревностью, она гордо повернулась ко мне крепким крупом и вульгарной походкой, копируя Алину, пошла к своей каюте.
– Слова, слова! – философски изрек Мизин, искоса провожая голодным взглядом девушку. Затем, сладко потянувшись, он размашисто зевнул и умозаключил: – Полнейшая интерферентность[5] и холодность души! Да, Валера?
– Ну, с кого начнешь? – спросил генерал, почесывая тугой живот, выпирающий из-под пижамы. – Может быть, я буду протокол вести?
– Если я вам понадоблюсь, – сказал капитан, – то найдете меня в рубке.
Он козырнул двумя пальцами и пошел по лестнице. Алина прогуливалась по коридору, глядя себе под ноги. Мизин сел на нижнюю ступеньку лестницы, просунул лицо между балясинами и стал комментировать:
– Так-с… На пожарном щите топора нет. Монтировки уже тоже нет. Осталась лопатка и пила.
Из своей каюты в коридор вышел Виктор с небольшой кожаной коробкой в руке. Зайдя в седьмую каюту, он плотно закрыл за собой дверь, словно хотел сказать, что не желает никого видеть.
– Алина! – позвал я.
– Все в порядке! – ответила девушка, вскидывая вверх руку.
Я все-таки зашел в каюту, которая еще вечером была моей. Виктор накачивал грушу тонометра и не обратил на меня внимания. Госпожа Дамира голосом умирающей миллиардерши предложила мне сесть на стул, будто намеревалась зачитать относящееся ко мне завещание.
– Милый мой, это значит, что я спасла вам жизнь?
– Да, получается, что так.
– Я закричала и, наверное, испугала его. Сразу стало темно. Потом: бух! бух! бух! Он кинулся к двери, раскрыл ее и – все стихло… Вы знаете, мое сердце едва не выпрыгнуло из груди! Я лежу, боюсь пошевелиться. И тут врывается Виктор! Зажег свет, кинулся ко мне…
– Виктор, вы никого не видели в коридоре? – спросил я.
– Никого.
Врач следил за электронным табло тонометра, затем снял манжету с предплечья матери.
– Дверь была открыта, когда вы подбежали к ней?
– Разумеется… Мама, приподнимитесь немного… Так, хорошо.
– Скажите, Дамира, сколько времени прошло между исчезновением незнакомца и появлением вашего сына?
– Немного, – уверенно ответила женщина. – Совсем немного. Может быть, секунд пять. Или три.
– Виктор, вы бежали по коридору или шли, когда услышали крик матери?
– Бежал.
– От вашей двери до этой каюты не больше трех секунд бега, так ведь?
– Я не засекал, – ответил Виктор.
– Значит, – продолжал вслух размышлять я, словно не замечая подчеркнутого пренебрежения врача, – преступник мог оставаться незамеченным всего две секунды. За это время он не успел бы подняться по лестнице и скрыться на палубе. Не успел бы добежать до кают-компании, тем более, что она заперта.
– Куда же он делся? – спросила Дамира.
– Забежал в одну из ближайших кают.
– Что значит, в одну из ближайших?
– Это значит, – пояснил я, – что он мог забежать в каюту капитана, которая находится напротив. В шестую каюту, где живет Мизин. В пятую, каюту Алины. В четвертую, Стеллы…
– Да, – согласилась Дамира. – В каюту этой развратной девки мог!
– …и в третью, генеральскую.
– А в первую не мог? – со злой усмешкой спросил Виктор. – В самую удобную, потому как она без двери? А, господин сыщик?
– Попробуйте, – предложил я. – Может быть, вам удастся сделать это за две секунды.
– Кроме меня на яхте есть более сильные и ловкие пассажиры, – ответил врач. Он намекал на меня столь грубо и безосновательно, что я не счел необходимым возразить.
– Спасибо, – поблагодарил я и вышел в коридор.
– Ну, разоблачил кого-нибудь? – спросил генерал. Я не ответил, подошел к каюте капитана, открыл ее и зашел в гостиную. Пошарил рукой по стене и зажег свет. Никого. Порядок. Журнальный стол чист. Я повернулся к черному ящику, потянул за дверцу и посмотрел на пустой бронзовый крючок под биркой с цифрой "7". Дубликата ключа от седьмой каюты не было. Собственно, это я и ожидал увидеть.
Подойдя к двери, ведущей в спальню, я медленно приоткрыл ее. Луч света упал на лицо Лоры, спящей на низкой широкой тахте в обнимку с
