в жизни признаваясь перед девушкой в своем бессилии. – Я уже разбил голову об эти бетонные стены! Я уже по горло закопался в факты, но не могу их сложить.
– Не знаю, не знаю, – произнесла Алина, село в кресло и пристальным взглядом посмотрела мне в глаза.
– Чего ты не знаешь? – злился я. – Мы же одно дело делаем!
– Одно, – согласилась Алина и опять замолчала, чего-то ожидая от меня, может быть, еще каких-нибудь веских доводов. Но у меня уже не было ни доводов, ни слов, ни сил.
– Как хочешь, – прошептал я и сел посреди каюты на пол. – Пусть хоть весь мир отвернется от меня. Это уже дело принципа. Если хочешь, это дело моей чести. И я его распутаю, чего бы мне это ни стоило. Рано или поздно, но я это сделаю, даже если мне придется сорвать все двери со всех кают, взломать палубу и затопить этот поганый "Пафос"!
Должно быть, мой пафос о "Пафосе" несколько смягчил сердце Алины. Она попросила меня встать с пола, сесть за стол и спокойно, без крика, изложить свои соображения относительно недавнего происшествия. Я попросил ручку и лист бумаги, нарисовал схему яхты и в течение пяти минут объяснил ей, почему подозреваю только двоих пассажиров в попытке убить меня: генерала и Мизина.
– За две секунды, которые были отпущены преступнику, можно было скрыться только в этих пяти каютах: с третьей по шестую, плюс каюта капитана, – растолковывал я. – Лору я вычеркиваю: девчонка глубоко спала, когда все случилось. Тебя, разумеется, я тоже вычеркиваю.
– А Стеллу по каким соображениям ты вычеркнул? – спросила Алина.
– Стеллу? – зачем-то повторил я, понимая, что ничего умного сейчас не скажу. – Когда я выбежал в коридор, она тоже выглянула. Ее лицо было совершенно заспано, подделать такое невозможно. К тому же, она была замотана в простыню. Смешно предположить, что она вломилась ко мне с монтировкой и в простыне! Или вообще голой! Согласись, что это совершенно невозможно! Это просто смешно!
Алине не было смешно.
– Вот видишь, – с сожалением ответила она, отрицательно покачивая головой, словно профессор провалившемуся на экзамене студенту. – Стоило тебе переспать с девушкой, как ты подсознательно вычеркнул ее из списка подозреваемых, хотя никаких серьезных оснований на это нет. Как же теперь прикажешь верить твоей интуиции, твоим заверениям? Тебя же запросто можно купить!
Хитрая, хитрая, хитрая бестия! Она заранее знала, что я буду выгораживать Стеллу и нарочно попросила меня разложить перед ней все свои доводы и выводы. В любой бабе на уровне инстинкта лежит ненависть к сопернице. Даже не претендуя на меня, Алина все равно с неприязнью относилась к Стелле.
Я скомкал свою схему.
– Все, – ответил я. – Больше мне нечего тебе сказать. Спокойной ночи!
Я вышел в прихожую и взялся за ручку двери.
– Кирилл! – позвала меня Алина и сама вышла ко мне. – Я не хотела тебя обидеть. К твоим чувствам я отношусь с большим уважением и не сомневаюсь, что ты искренне любил Валеру. Но ты должен меня правильно понять. Я вынуждена отказаться от твоей помощи, потому что на все сто процентов уверена только в себе. Для меня, если хочешь, это тоже дело чести. Позволь мне самой завершить его.
– Завершить? – не поверил я тому, что услышал. – Ты сказала завершить?
– Да, я не оговорилась, – подтвердила Алина.
– А ты не заблуждаешься? – с сомнением произнес я. – Еще только вчера ты вешала на меня всех собак, совершенно убежденная в том, что преступник – я. А сейчас ты говоришь о завершении дела?
– Именно так. Сначала я ставила на тебя, и ты путал мне все карты. Но как только версия с тобой отпала, горизонт прояснился, и я прозрела.
– Значит, тебе известно имя преступника, который убил Валеру? – с некоторым скептицизмом спросил я.
– Думаю, что да.
– И ты можешь его назвать?
– Нет.
– Это каприз? Или принцип?
– И то, и другое. А еще опасение, что ты спугнешь его.
– Ну, дорогая, – произнес я, потрясенный тем, с какой легкостью Алина унижала меня. – Я уже сам себе кажусь этаким дебильным увальнем с узким лбом, который способен только ломать двери да сворачивать челюсти.
Алина выразительно посмотрела на меня, вздохнула и устало спросила:
– Ну что ты от меня хочешь? Чем я могу тебе помочь?
– Ответь, пожалуйста, всего на три вопроса, и я уйду. Это ты подкинула записки мне и госпоже Дамире?
– Да. Хочешь знать, зачем я это сделала? Ты производил слишком много шума в своей сыскной работе и мог случайно – я повторяю: случайно! – выйти на преступника и спугнуть его. И я решила пустить тебя по ложному следу.
– Прекрасно! У меня нет слов! Значит, ты хорошо помнишь стиль анонимного письма? И, должно быть, видела оригинал? Какой абзац Валера закрыл перед тем, как снять с него копию?
Алина смотрела на меня с иронией и сожалением.
– Зачем тебе это знать? Там речь шла обо мне. Текст был приблизительно такой: "Насколько мне известно, вы собираетесь жениться, и потому деньги вам будут очень кстати". Валера посчитал, что об этом тебе знать не обязательно. О чем ты еще хочешь спросить?
Я чувствовал себя так, словно проиграл в рулетку все фишки, кроме последней, и решил пойти ва-банк, поставив ее на "зеро".
– Это генерал?
Алина отрицательно покачала головой.
– Я же тебя предупредила, Кирилл, что не назову имени. Могу сказать одно: если ты думаешь, что многое тебе уже известно, то глубоко ошибаешься. Это очень сложное дело, намного более сложное, чем тебе представляется… Криминальный марьяж! И ты еще очень, очень далек от истины.
Алина в очередной раз ткнула меня, как слепого кутенка, носом в молоко. Я снова взялся за ручку двери.
– Благодарю за приятную беседу, – сказал я. – Значит, каждый идет своей дорогой?.. Что ж, до встречи на финише!
– Если, конечно, мы там встретимся, – ответила Алина и как-то странно взглянула на меня, отчего у меня по спине прошел холодок.
