борту, потом прижалась к нему животом и склонилась над черной водой.
А девчонка склонна с алкогольным излишествам, подумал я и сам же себя поправил: или же очень хочет, чтобы я так подумал.
* * *
Я отвел Стеллу в каюту и вернулся к себе. Алины, конечно, уже не было. Вот она – моя союзница, моя единомышленница, думал я, глядя на кресло, в котором Алина недавно сидела. Только-только она была моим заклятым врагом, а теперь мне очень хотелось пойти к ней и несколько часов кряду говорить обо всем, что наболело у нас обоих. Она представлялась мне Валеркиным отголоском, его прозрачной тенью, его заместителем, с которым я мог быть в той же степени откровенным, как был откровенен с самим Нефедовым. Но самое главное – я уже был не один на этой яхте и полагал, что могу рассчитывать как минимум на моральную поддержку.
Как минимум. По большому же счету я надеялся, что с Алиной у нас сложится прекрасный деловой союз, и она жертвенно посвятит себя поиску убийцы.
Завтра утром я приглашу Алину к себе и серьезно поговорю с ней. Я расскажу ей о том, с чего начал расследование и к каким выводам пришел. Очень уместно подготовить список вопросов, на которые у меня до сих пор не было ответа. Вероятно, на многие из них Алина смогла бы ответить тотчас и легкостью. Например, о чем шла речь в том абзаце письма от "А", который Нефедов закрыл при ксерокопировании? (Я был уверен, что Алина видела полный вариант письма). Я хотел получить четкий ответ на вопрос: откуда у Алины копия свидетельства о смерти Нефедова, если оригинал документа могли получить только родственники? Я хотел получить подтверждение тому, что угрюмый мужчина с кучерявой растительностью на груди, с которым мне пришлось обменяться ударами в гостиничном коридоре, не причастен к нашему делу…
И у нее должна быть уйма вопросов ко мне! – озарила меня мысль. Алина ведь считала меня не только убийцей Нефедова. Зная, что я пользуюсь его паспортом, она была уверена, что проверка документов на судах затеяна ради меня. Не скрывая, она подозревала меня в нападении на Мизина. Теперь вся ее стройная пирамида из фактов и доказательств рухнула и превратилась в песок. Как детективы, мы с ней оба пережили фиаско.
Я посмотрел на стену, покрытую длинным ворсом, словно это был бок мамонта. Стена разделяла нас с Алиной. Я был уверен, что стоило несколько раз ударить по стене кулаком, и Алина обязательно отзовется. Может быть, она тоже не спит. Ходит от стены к стене и думает о том же. Каково ей было чувствовать себя на яхте одной, уверенной, что я убийца ее друга? О чем она думала по ночам, лежа в постели и глядя в темный потолок? Часто ли посещали ее чувства страха и бессилия?
Я подошел к иллюминатору и посмотрел на темную воду. Световое пятно от моего иллюминатора скользило по волнам в гордом одиночестве. В каюте Алины свет не горел. Надо было как-то дождаться утра, попытаться уснуть в эту ночь. Я взглянул на кровать почти с ненавистью. Расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, затем вторую…
В дверь тихо постучали, и я, ставший в мгновение счастливым, кинулся к ней, распахнул настежь и… наверное, не смог скрыть своего разочарования.
– Очень хорошо, что вы не спите!
На пороге стояла госпожа Дамира. Попыхивая сигаретой, она смотрела на меня внимательным, несколько ироничным взглядом, который сразу выдает наличие претензий.
– Вы один? – спросила она и, не дождавшись приглашения, переступила через порог, едва не отдавив острым каблуком мою ногу. – Плохо, что вы один! Как же так? Где же ваша девушка с веслом?
Она остановилась посреди каюты и, выставив сигарету в мундштуке вверх, словно антенну, выжидающе посмотрела на меня.
– Ну, господин Нефедов? Что будем делать?
– В каком смысле? – уточнил я, застегивая пуговицы на рубашке.
– В смысле двери, – ответила Дамира. – Позволите сесть?
– Конечно! – спохватился я, с опозданием придвигая кресло.
Женщина села, опустив руки на подлокотники, посмотрела на кровать, на пустой стол, затем снова на меня.
– Ну, так как, господин Нефедов? Вы полагаете, что я могу позволить себе спать в каюте, у которой нет двери? Это все равно, что в коридоре!
– Капитан обещал, что завтра утром в ближайшей судоверфи наймет плотника, – ответил я.
– Замечательно! – кивнула Дамира. – Но что я должна делать эту ночь?
– Поменяться с сыном, – предложил я.
– Сын давно спит! Я не посмею будить его!
– Значит, вы хотите поменяться со мной?
– Вы догадливы, – усмехнулась Дамира.
– Я не возражаю, – ответил я. – У вас много вещей?
– Сумка и чемодан. Не волнуйтесь, я уже все сложила.
Я не видел в этой рокировке никакой проблемы. Одинаково крепко я мог спать и в каюте без двери, и на палубе, и под одним одеялом со Стеллой. Я скатал постель, взвалил ее на плечо и вышел в коридор. Госпожа Дамира шла со мной.
– Надеюсь, вы на меня не обижаетесь? – спросила она.
– Ничуть, – ответил я и, посторонившись, пропустил женщину вперед.
Она вошла в пустой дверной проем, встала посреди каюты и повела рукой.
– Располагайтесь. Все в надлежащем виде. А содержимое холодильника, между прочим, нетронуто. Это вам компенсация.
Я помог ей перенести вещи в седьмую каюту. Госпожа Дамира на прощание помахала мне рукой, закрыла дверь и заперлась на ключ. Вернувшись в свои новые апартаменты, я кое-как пристроил выломанную дверь в проеме, расстелил постель, выключил свет и рухнул в кровать.
29
Не знаю, сколько я проспал. Я стремительно всплывал из глубины сновидений в реальность, и истошный женский крик, который меня разбудил, становился все более отчетливым, словно материализовался из моего воображения. Наступил момент, когда я совершенно ясно осознал, что уже не сплю, лежу ничком на кровати в каюте с выломанной дверью, и из коридора несется приглушенный женский вопль.
Не знаю почему, но в первое мгновение я подумал об Алине. Я вскочил
