и не подходит.
Зак бормочет:
– Значит, ты тоже думаешь, что источник – Дэвид? А я думал, что это только я догадываюсь.
Энджел смеется во весь голос и слишком долго. Больше похоже на смех злодея.
– Нет, Заки, не только ты. Если это не проделки Дэвида, я спрыгну со сцены и буду бороздить гребаную толпу сегодня вечером. Это же очевидно. Зак и Рубен на сто процентов не гомо, а самые натуральные супернатуралы.
– И ко мне, вероятно, у них тоже много вопросов, раз они мне тоже перемыли косточки, – глухо говорит Джон.
– И я тоже определенно натурал, но не такой, о котором должны мечтать фанаты, – добавляет Энджел злобным тоном.
– Значит, нет причин шипперить кого-то с кем-то, – заканчиваю я, и Энджел одобрительно хлопает меня по плечу.
– Дэвид выслал фото меня и моей беременной кузины, – возмущается Зак, и Энджел разражается смехом, пока не падает со стула.
Джон помогает Энджелу подняться на ноги, я встаю рядом.
– Эй, ты в порядке? – спрашиваю я.
Энджел хлопает в ладоши.
– Просто фантастика. Я готов. Давайте, черт возьми, выходим на сцену, я заряжен!
Теперь он прыгает на месте.
Кажется, никто не против. Все заметили настрой Энджела – его невозможно не заметить. Наша команда не против, что еще поделаешь? Энджел не слушает нас.
Я протягиваю Энджелу бутылку воды и выдавливаю улыбку.
– Хорошо. Ладно. Раз ты готов.
Его лицо мрачнеет, и он срывает крышку с бутылки зубами.
– Я в порядке, Рубен. Не порти момент.
Я смотрю на обеспокоенных Зака и Джона. Но их глаза говорят мне, что я прав. Мы ничего не можем сделать, чего бы мы еще не попробовали. И, честно говоря, из-за плотного графика, нашего с Заком каминг-аута и беспокойства Зака о своей маме, и моей мамы, которая каждую секунду пишет мне сообщения с критикой, у меня нет возможности справиться с этим. Это слишком много для меня одного, чтобы знать, с чего начать.
Поэтому, когда Эрин зовет нас на сцену, я делаю единственное, что могу. Я говорю себе, что с Энджелом все в порядке, и это не конец света, если на сцене он будет чуть энергичнее обычного. Я отодвигаю его на задний план и продолжаю шоу.
Потому что я не знаю, что еще могу сделать.
Глава 18
Зак
Пора.
Я должен сказать маме о том, что произошло с Рубеном.
У меня все настроено для запланированного FaceTime. Я уложил волосы, убрав их вниз, а не вверх, и на мне рубашка с длинными рукавами, которую я ношу как пижаму. Думаю, я сделал все это, чтобы показать маме, что я – все еще я, хотя она вот-вот узнает обо мне что-то очень личное. Я все еще ее странный ребенок, который обожает поп-панк-группы. Во мне ничего не изменилось, и я хочу это показать. Я смотрю на вышивку фанатки с текстом Fight Back – единственное, что я оставил после пресс-конференции.
Телефон начинает звонить.
Вот черт.
Чертов черт.
Я застываю. Как только я возьму трубку, мне придется говорить. И прямо сейчас мой желудок скрутил спазм. Я запутался, честное слово. Признание должно пройти нормально; мама чрезвычайно, я имею в виду чрезвычайно толерантна. И, признаюсь, уже несколько раз я понял, насколько это приятно.
Однако все хорошие чувства придут после разговора. А сейчас мне кажется, что все идет плохо. Saturday выходит из-под контроля, и я не могу это остановить. Иметь маму на моей стороне – одна из немногих констант, но все может измениться. Конечно, вряд ли такое случится, но это особенность людей – иногда они делают то, чего вы совсем не ждете. К тому же, возможно, мама спокойно относится к гомосексуалам, пока я не отношусь к ним…
Но, учитывая все происходящее, я хочу, чтобы она все обо мне знала, даже если я не могу предсказать, как она отреагирует. Я би, и у меня есть парень. Она должна знать. И я не стыжусь того, что мне нравятся парни или что я встречаюсь с Рубеном.
Я просто не хочу ее подводить.
Телефон замолкает. Я пропустил звонок.
Я выдыхаю и встряхиваю плечами. Я выступал перед тысячами людей и даже близко не ощущал себя так взволнованно. Сейчас я бы лучше выбрал концерт. Я бы даже выбрал тот, где мне пришлось бы выступать в белье, не зная слов песен.
Я поднимаю дрожащие руки и набираю маму по видеосвязи. До начала тура мы не созванивались с видео, но сейчас, когда мы так далеко друг от друга, говорить лицом к лицу даже приятнее.
Гудок.
– Привет! – Она все еще в рабочей униформе, но волосы распущены, струятся по плечам взъерошенными каштановыми локонами. Должно быть, она звонила мне, как только добралась домой после смены. – Как дела?
– Хорошо, как ты?
Мама хмурится.
– Ладно, что случилось?
– Что?
– Ты в рубашке и ведешь себя странно.
– Я не странный!
За время работы в системе здравоохранения у мамы выработался иммунитет ко всякой чуши. Пациенты, которые скрывают секреты от нее из-за стыда или чего-то еще, бесят ее, потому что усложняют ей работу.
– Хорошо, ты права. Я должен кое-что сказать тебе.
– Я прямо шокирована.
– Мы можем быть серьезными пять секунд?
– Прости, натягиваю лицо серьезной мамы. Что случилось, деточка?
– Ты худшая.
– Ну же, говори. Дай угадаю, ты встречаешься с кем-то?
Я молчу.
– Эм…
– Да! Это здорово, кто она? Ты только глянь, ты краснеешь, это бесценно. Знаешь, я думала, что это произойдет, пока ты будешь за границей, негодяй.
– Мам, хватит. Эм…
Слезы стоят в моих глазах.
Произнести это очень сложно. Гораздо сложнее, чем я ожидал. Но я хочу ей рассказать, потому что знаю, если не скажу сейчас, я передумаю. Вся суть звонка в том, чтобы сказать ей. Я должен это сделать.
– Мам, дело в том, что мне вроде как нравятся парни. Я би.
– О.
До конца своей жизни я запомню то, что она скажет дальше.
– Как давно ты это понял?
– Некоторое время назад.
– Ладно, вау. Я не подозревала.
– Правда?
– Хорошо, может, были мысли. Несколько друзей намекали мне, но ты никогда не давал повода так думать. Я не догадывалась.
– Но ты думала об этом?
– Как и любая мама.
– Тогда почему ты говоришь, что не догадывалась?
– Думала, ты захочешь услышать это.
– Зачем мне это слышать?
– Я не знаю, Зак. Я не ожидала, что это обрушится на меня прямо сейчас. Я истощена.
– О. Прости. Я думал, что сейчас подходящее время, потому что…
Я не знаю, как закончить предложение, потому что не уверен, почему именно это время было иделаьным. Очевидно, я думал неправильно.
– Не извиняйся, все хорошо. – Она всхлипывает. – Я чувствую будто подвела тебя. Мне все равно, би ты, или гей, или кто-либо еще, я просто хотела бы, чтобы ты сказал мне раньше. Я бы помогла тебе. Иисус, Зак, мы сейчас даже не в одной стране.
– Знаю. Я считаю, это то, что я должен был выяснить сам. Европа
