-Вторая центурия – ко мне.
Снова шарканье, затем тишина. "Антонин Первый, подай сигнал дуксу". Центурион просто хмыкнул, и три легионера отделились от тестуды. Последовал краткий всплеск активности, и три фонаря повисли в ряд, их синие огни, мигая, передавали свое послание через равнину.
Турпион повернулся к колонне второй центурии, выстроившейся вплотную позади него.
-Мечи и факелы в руки, ребята. - Турпион посмотрел на лагерь Сасанидов и на царский шатер, массивно возвышающийся в его центре. Он обратился к центуриону, стоявшему рядом с ним. - Готов, Антонин Крайний? Тогда давайте пойдем и обезглавим гада.
Баллиста ждал сигнала. Как же он его ждал. Когда две центурии отправились в путь, они выглядели ужасно незащищенными, наверняка видимыми на многие мили. Но вскоре они превратились в неясное движущееся пятно, а затем исчезли в темноте. Стрела времени повернулась вспять. Баллиста молился, чтобы он не послал их всех на смерть. До него донеслись звуки двух ожидающих кавалерийских колонн на крыше сторожки: звяканье уздечки, топот копыт, резкое и громкое покашливание лошади.
Появились три синих огонька. Сердце Баллисты подпрыгнуло. Пока все хорошо. Деметрий прошептал ему на ухо имя старшего декуриона. Баллиста наклонился над зубцами стены. - Паулин, пора идти. Удачи.
Семьдесят два всадника в двух колоннах, турмы Паулина и Аполлония, один за другим с грохотом выехали в ночь, быстро набирая скорость. Они тоже растворились в безлунной ночи.
Время тянулось.
Всеотец, Глубокий Капюшон, Налетчик, Копьеносец, Смертоносец, не дай мне отправить их всех на смерть. Не позволяй им быть убитыми в темноте, как Ромул. И все же пока план шел хорошо. Чтобы отвести сглаз, Баллиста начал сжимать кулак, зажав большой палец между указательным и указательным пальцами. Если так пойдет и дальше, он станет таким же суеверным, как Деметрий. Он все равно завершил жест.
План был прост. Разгромив пикет на дороге, одна центурия легионеров должна была остаться там, чтобы прикрывать отступление, в то время как другая центурия нацелилась на яремную вену, ворвавшись во вражеский лагерь, стремясь прорубить себе путь к самому шатру Царя Царей. Чтобы помочь им, посеяв максимальную неразбериху, два отряда кавалерии должны были разойтись веером влево и вправо и проехать между линиями пикетов и собственно лагерем Сасанидов, стреляя огненными стрелами во все, что попадалось на глаза. Турма, направлявшаяся на юг, то есть турма Паулина, должна была спастись, спустившись в южное ущелье и проехав весь путь до калитки у Евфрата. Если у кого-нибудь из персов хватило глупости последовать за ними в ущелье, тем хуже для них. Сотни шагов по плохой поверхности, открытые снарядам со стен Арета, справились бы с ними. У другой турмы, турмы Аполлония, была более сложная задача. Он должен был проехать коротким путем на север, затем развернуться и построиться на дороге обратно в город, чтобы помочь отряду, который должен был прикрывать отступление.
План казался таким простым на заседании консилиума. Баллиста молился, чтобы вся эта затея не обратилась в кавардак и не развалилась на части в ужасающей реальности темной ночи.
Время продолжало тянуться. Как раз в тот момент, когда Баллиста начал задаваться вопросом, сколько еще может продлиться перерыв, кто–то без необходимости крикнул: "Там! Там! – и на него тут же шикнули. В центре лагеря Сасанидов виднелись движущиеся огни. Первые разрозненные звуки тревоги донеслись до города Арет. Турпион и легионеры вот-вот приступили к настоящей работе этой ночи, всего семьдесят человек бросили вызов зверю в его логове.
Теперь все ускорилось. Стрела времени возобновила свой полет. События сыпались одно за другим. Баллиста видел, как вспыхнуло желтое пламя, когда солдаты турмы зажгли свои факелы от костра прямо впереди. Затем можно было увидеть две цепочки факелов, быстро удаляющиеся от центра персидского лагеря, одна на север, другая на юг. Первые огненные стрелы прочертили дугу в небе. Словно зверь, разгневанный тем, что его разбудили ото сна, лагерь Сасанидов разразился громким ревом. Шум прокатился по равнине до тех, кто находился на высоких стенах и башнях Арета.
Все больше и больше огней – красных, желтых, белых – вспыхивало, когда огненные стрелы, брошенные факелы и опрокинутые лампы поджигали палатки, мягкие подстилки, сложенный корм, сложенную провизию, сосуды с маслом. Силуэты мелькали между кострами, исчезая слишком быстро, чтобы можно было сказать, что это было. Шум, похожий на шум большого лесного пожара, разносился взад и вперед по равнине. Над общим фоном раздавались резкие крики, человеческие и звериные, и пронзительный звук труб, пытающихся восстановить некоторый порядок в персидской орде.
Пока Баллиста наблюдал, вереница огней, направляющихся на юг, гасла один за другим. Это должно быть хорошим знаком – солдаты Паулина выбрасывают последние свои факелы и едут сквозь тьму в поисках спасения. Но, конечно, это могло быть плохо - сасаниды нахлынули на них и порубили. Даже если бы это было хорошо, турма была далеко от дома в безопасности. На скачке напрямик безлунной ночью, найдут ли они вход в ущелье? Это был достаточно легкий спуск для Баллисты и еще четырех человек в удобном темпе в яркий, залитый солнцем день, но они спешились. Это может оказаться куда тяжелее для нервных людей на тяжело дышащих, усталых лошадях в кромешной темноте.
К тому времени, когда Баллиста посмотрел на север, цепочка огней, отмечавших турму Аполлония, тоже исчезла. Стащили их с коней клинками и руками или те беспрепятственно добрались до места встречи, сказать было невозможно.
Всеотец, Бодрствующий, Странник, Глашатай Богов, что происходит? Что с Турпионом?
Рев. Запрокинув голову, ревущий, смеющийся, Турпион редко чувствовал себя таким счастливым. Дело было не в убийстве, не то чтобы у него были какие-то возражения против убийства: дело было в абсолютной легкости всего этого. Первое, к чему они пришли в лагере, была вереница вражеских лошадей на коновязи. Потребовалось несколько мгновений, чтобы перерезать привязи, ударить лошадей плоской стороной клинков и отправить их в паническое бегство вперед, в лагерь.
Ужас быстро распространился по мере того, как животные с грохотом проносились сквозь плотно набитые палатки, переворачивая кастрюли для приготовления пищи, обрушивая маленькие палатки. Из одной появилась персидская голова. Взмах спаты Турпиона, и окровавленная голова откинулась назад.
Крича своим людям, чтобы они держались вместе, Турпион промчался через лагерь Сасанидов. Однажды веревка зацепила его ногу, и он растянулся лицом вниз. Утыканная металлом подошва ботинка одного из его людей врезалась ему в спину, прежде чем сильные руки подняли его на ноги, и они снова тронулись в путь. Пробираясь через лагерь, стараясь всегда держать в поле зрения маячащий царский шатер. В поле зрения появлялись отдельные персы, отдельные люди или небольшие группы. Они бежали или падали там, где стояли. Не было никакой организованной обороны.
Казалось, они были там в мгновение ока. Несколько больших штандартов безвольно свисали с высоких шестов. Полдюжины стражников, чьи позолоченные доспехи сверкали в свете костров, встали перед огромным пурпурным шатром. Оставив нескольких легионеров разбираться с ними, Турпион отбежал на несколько ярдов в сторону и использовал свой клинок, чтобы рассечь стену палатки. Он вышел в нечто, похожее на коридор. Вместо того чтобы следовать за ним, он прорезал внутреннюю стену. Теперь он был в пустой столовой. Некоторые остатки вечерней трапезы не были убраны. Турпион подхватил флягу с питьем и надежно засунул ее за пояс.
