-Обезглавить персидского гада. Цельтесь в огромный пурпурный шатер в центре лагеря Сасанидов. Поймайте Царя Царей спящим или со спущенными шароварами. Принеси мне его голову. Никто никогда не забудет твоего имени.
Турпион был не единственным, кого взволновали слова Баллисты.
Турпион уловил еще один запах – возможно, гвоздики; чистый приятный запах. Это должен был быть Ацилий Глабрион. Молодой патриций медленно и осторожно двинулся по проходу. Турпион тихо произнес его имя и протянул руку. Двое мужчин пожали друг другу руки. Ацилий Глабрион передал ему немного жженой пробки, пожелал Турпиону удачи и ушел. Когда Турпион вычернил лицо и руки, он задумался, не недооценил ли он молодого аристократа.
Он улыбнулся сам себе в темноте. Нет, он не совсем недооценил его. Молодой нобиль все еще был придурком. Турпион почувствовал, как смех клокочет у него в груди, когда он подумал о заседании консилиума. Когда Баллиста вошел, Ацилий Глабрион подошел к нему, полный патрицианского самомнения.
-На пару слов, пожалуйста, Дукс Реки. - северянин медленно обратил на него свои тревожные варварские голубые глаза. Он выглядел так, как будто никогда раньше не видел говорившего. Его ответ был исполнен самой холодной вежливости: "С удовольствием, трибун-латиклавий, через минуту". Баллиста попросил своего нового знаменосца Антигона сопровождать его и отвел батава в дальний угол комнаты. Там он говорил тихими, выразительными фразами. В конце Антигон отсалютовал и ушел. Возвращаясь назад, лицо Баллисты было открытым и простодушным.
-Чего ты хотел, трибун-латиклавий?
Когда ветер покинул его паруса, разгневанный молодой патриций пробормотал, что это может подождать.
Приглушенный шум в проходе позади Турпиона указал на приближение дукса. На фоне мрака, еще более темного из-за роста и массивности северянина, можно было с трудом различить странный плюмаж над его шлемом. Северянин, казалось, вообще не чувствовал запаха. В своем приподнятом, предбоевом состоянии Турпиона на мгновение задумался, не похоже ли это на отсутствие тени.
-Все готово. Пора идти, - тихо сказал Баллиста.
-Мы сделаем, что прикажут, и к любой команде будем готовы.
Они пожали друг другу руки. Баллиста полуобернулся, слегка повысив голос. "Постарайся, чтобы не погибло слишком много бойцов". Ближайшие солдаты захихикали. Обернувшись, Баллиста понизил голос.
–Запомни, Турпион, прямо внутрь и сразу обратно. Если вы доберетесь до палатки Шапура, отлично, но если нет, то никаких проблем. Не ввязывайся в драку. У вас есть пара сотен человек. У них около 50 000 человек. Если сможешь, застигни их врасплох, убей нескольких, сожги несколько палаток, встряхни их. Но потом быстро убирайся. Не попадайтесь в ловушку. При первых признаках организованного сопротивления валите домой. - Они снова пожали друг другу руки. Баллиста отступил в сторону прохода, прямо под бледным силуэтом Тюхе. Он тихо позвал поверх голов ожидающих солдат.
-Пора идти, ребята, пора начинать venationes, охоту на зверей.
Несмотря на мирру, ворота, казалось, тревожно заскрипели, тяжело открываясь. Турпион отправился в путь.
Как назло, это была ночь перед новолунием. И все же, даже освещенная только звездным светом, западная равнина выглядела очень ярко после темноты врат. Дорога сияла ослепительно белым светом, простираясь прямо перед нами, как стрела. Мерцающие костры персидского лагеря казались бесконечно далекими.
Какое-то время Турпион просто сосредотачивался на быстрой ходьбе. Вскоре он задышал глубже. Дорога под ногами казалась гладкой, но неестественно твердой. Позади него 140 легионеров IIII Скифского маршировали так тихо, как только могли римские солдаты. Они не разговаривали и старались не бряцать своим оружием и доспехами. Некоторые даже повязали тряпки вокруг своих военных ботинок, чтобы заглушить стук обувных гвоздей. И все же раздавалась непрерывная серия негромких звенящих звуков. Ничто и никогда не могло полностью убедить римских солдат в необходимости снять с поясов все талисманы, приносящие удачу.
Как только он вспомнил об этом, Турпион отсчитал 200 шагов, а затем отступил в сторону и огляделся, чтобы подвести итоги. Десять в ширину и четырнадцать в глубину, маленькая колонна легионеров казалась крошечной на фоне необъятной равнины. Турпион оглянулся на город. Верный своему слову, Баллиста сумел убедить жрецов организовать религиозную церемонию в храме Бела. Созданная для того, чтобы привлечь внимание и слух любого бодрствующего Сасанида, большая процессия с яркими огнями и громким пением медленно продвигалась вдоль крайней северной оконечности городской стены. Чтобы помочь отряду налетчиков сориентироваться, один факел горел над Пальмирскими воротами, а другой - на последней башне к югу. Остальная часть стены была погружена во тьму.
Турпиону пришлось бежать, чтобы вернуть себе место в начале колонны. Как и он, легионеры носили темную одежду, покрыли сажей снаряжение и неприкрытую кожу. Турпиону же они казались ужасно беззащитными на сверкающей белой дороге.
Впереди, довольно далеко друг от друга, отдельные костры обозначали линию пикета сасанидов. Позади них виднелось более общее свечение лагеря, распространявшееся насколько хватало взгляда.
Пикеты внезапно оказались гораздо ближе. Конечно, персидские часовые ведь не могли не заметить легионеров? Собственное дыхание Турпиона казалось достаточно громким, чтобы разноситься по равнине и разбудить даже мертвых.
Все ближе и ближе к пикету на дороге. Турпион мог разглядеть единственную веревку в качестве привязи ближайшей лошади, отдельные языки пламени в костре, темные фигуры, завернутые в одеяла на земле. Не говоря ни слова, он бросился бежать, все быстрее и быстрее, вытаскивая свой меч. Прямо за его спиной раздавались тяжелые шаги, затрудненное дыхание.
Турпион перепрыгнул через первого спящего часового и обогнул костер, чтобы добраться до дальней стороны частокола. Часовой, ближайший к лагерю Сасанидов, сел, его рот сложился буквой "О", чтобы закричать, и Турпион со всей силы ударил его спатой по голове. Чтобы вытащить клинок, мужчине потребовалось упереться ногой в плечо врага. Позади послышался короткий шквал ворчания, прерывистых воплей и серии звуков, которые всегда напоминали Турпиону о ножах, разрезающих капусту. Затем почти полная тишина. Всего лишь тяжелое дыхание 140 мужчин.
Он подвел итоги. Не было ни криков, ни трубных звуков, ни темных фигур, бегущих по темной равнине, чтобы поднять тревогу. Ближайшие кострища с обеих сторон были по меньшей мере в сотне шагов. Вокруг них не было никакого движения. Все было тихо. Баллиста был прав; большой варварский ублюдок был прав. Сасанидам не хватало disciplina, старой доброй римской дисциплины. Уставшие после марша, презирающие малочисленность солдат, стоявших против них, персидские пикеты улеглись спать. Первая ночь осады, и ни один сасанидский вельможа еще не взял на себя смелость привести бойцов в чувство.
Турпион справился с дыханием и тихо скомандовал: - Первая центурия, сформируйте тестуду. - Он подождал, пока стихнет перетасовка и образуется плотный узел перекрывающихся щитов.
