— Сережа, я уже порядком вымотался, — честно признаюсь Рябову, отлично понимая, ради кого Чен натянул на себя такой шикарный пояс, — может быть на сегодня хватит?
— Если продержишься, получишь подарок, — пытается увлечь меня Сережа, — но пока ты можешь отдохнуть, ребята будут работать. Мы идем в тир.
Хорошо, что в тир попасть очень просто, стоит только пройти из зала по закрытому переходу, не очень-то приятно путешествовать взмыленным на пронизывающем осеннем ветру.
— Ты снова осчастливишь меня этой рогаткой, из которой с двадцати метров трудно попасть в бочку? — пытаюсь выяснить намерения руководителя моих ангелов-хранителей.
— Будешь стрелять из своего пистолета, — делает мне подарок Рябов.
В свое время я потребовал, чтобы Рябов обеспечил нас совершенно разным оружием. Одинаковое вооружение группы людей может говорить и о системе, а этого нужно было избежать. Рябов мастерски выкрутился из довольно сложного положения, он долго советовался со специалистами, но задание выполнил добросовестно: у нас нет даже двух одинаковых пистолетов. Одной из ошибок Горбунова была и та, что вся его команда в один прекрасный день получила отличные длинноствольные пистолеты «Люгер», и Веньке стоило немалых средств потушить любопытство некого рьяного служаки: откуда в городе выплыла крупная партия совершенно одинакового оружия. Но откуда же, кроме той системы, где последний доблестно трудился, пока не сложил свою чересчур любознательную голову.
То ли дело у меня, ну чего, казалось бы, общего между пистолетами фирм Карла Вальтера, Джузеппе Танфольо и той же «Береттой», которую мой бывший напарник, а ныне давно усопший Аржанов имел глупость сменять на «Люгер»? Ничего общего, разные фирмы, непохожие технические характеристики. Но объединяет пятнадцатизарядный немецкий самовзвод «Вальтер», израильскую «Беретту» с чуть выступающим стволом и тремя стрелами на щечках, итальянский одиннадцатизарядник, носящий ласковое название «Бэби», любимый автоматик Рябова «Узи», и, наконец, принадлежащий лично мне «ЗИГ-Зауэр патрон». Он очень похож на бутылку в миниатюре, этот патрон с длинной гильзой, который выпускает фирма «ИМИ». Все модели оружия практически сконструированы в последнее время, это вам не восьмизарядный «Макаров» полувековой давности, из которого без проблем можно только застрелиться. Конечно, располагаем мы и отечественным оружием, потому что наши автоматы отлично зарекомендовали себя во всем мире. Только вот не нужно нам такое громоздкое оружие, другое дело короткоствольные «малыши» с откидным прикладом. И патроны не проблема, рубль штука. Дороговато, конечно, учитывая постоянные тренировки ребят, но ради их спортивного совершенствования экономить глупо. Тем более, что вся эта груда иноземной и отечественной стрельбы обошлась мне не так уж дорого, всего в две работы Эдуарда Вюйяра, за которые пришлось выложить двадцать четыре тысячи. Я, конечно, знаю, что их подлинная цена, естественно в настоящей валюте, раз в десять выше, но что поделаешь. Покойный Гришков пытался экономить на вооружении своей охраны, но обрезы дробовиков со сбитыми номерами были слишком слабыми аргументами против автоматного огня.
Рябов бросил мне личное оружие в белой плечевой кобуре. Я никогда не ношу этот пистолет, разве что за редкими исключениями, потому что, слава Богу, могу постоять за себя и с голыми руками, да и постоянно чувствую рядом дыхание своих парней, но «ЗИГ-Зауэр» изучил досконально. Это не случайно попавшее в руки оружие, которое толком не знаешь, пристрелян под яблочко, спуск чуть туговат, зато скоба служит неплохим упором во время стрельбы с двух рук. С этого упражнения Рябов и потребовал начать.
Руки вытянуты вперед в чуть изломанную локтями линию, и продукция совместного чилийско-западногерманского предприятия с клеймом «Мэйд ин Вест Джомени» выпускает один за другим девять бутылочнообразных собратьев.
— Два «молока», тройка, три шестерки, восьмерка, семерка, пятерка. Кучность отвратительная, — констатирует Рябов. — Вылазь на стул.
Безропотно покоряюсь, меняю обойму, становлюсь спиной к мишени, подняв левую с пистолетом на уровень плеча.
— Давай! — отрывисто командует Рябов и стул отлетает в сторону. Пока ноги находятся выше головы, чуть разворачиваю корпус, успеваю дважды спустить курок, свободной рукой и плечами амортизирую падение на мат, перекатываюсь в сторону одновременно с тремя выстрелами.
Рябов недовольно покачал головой и достал пистолет «Узи», мало чем отличающийся от одноименного автомата: двадцать патронов, больше двух килограммов веса, впрочем в руках Рябова даже автомат выглядит пистолетом, а эта громоздкая машинка кажется вообще игрушкой.
Сережа мгновенно изрешетил центр мишени несколькими выстрелами и короткой очередью, победоносно посмотрел на меня и после того, как были собраны все гильзы, заметил:
— Сейчас поработаешь с мастером.
Что ж, это куда интереснее, чем нудности с прицельным огнем. Сенсей стоял посреди зала, ребята ушли в душевую, так что свой очередной позор мне предстояло пережить на глазах единственного свидетеля. Чернопоясный специалист вяло атаковал, пытаясь играть со мной, за что я страшно разозлился и в одной бурной атаке достал его пах. Невозмутимость сенсея заколебалась, хотя он по-прежнему улыбался, предупреждая блоками рубящие удары. Однако, через несколько минут, когда я уже тяжко задышал, учитель позволил себе провести короткую атаку и я каким-то чудом избежал молниеносного движения его ноги. Понятно, что мне никогда не одолеть его в настоящей схватке, и все эти потуги лишь разминка, подготовка к работе с менее тренированным противником, но привычка к победам оказалась настолько сильна, что я слепо пошел вперед, нанес несколько мощных ударов по корпусу, после чего, спарринг-партнер, развернувшись в затяжном прыжке, провел сильный удар сбоку в голову. Тут я увидел стремительно надвигающуюся стенку зала, в сотую долю секунды поняв, что поединок завершился. И пришел в себя только после того, как ударил по ноздрям ни с чем не сравнимый аромат нашатыря.
Струи душа массировали затылок, обволакивали уставшее тело, наскоро обтершись, я буквально рухнул на скамью у стены, но Рябов, не дав расслабиться, нахлобучил мне на голову шляпу, засунул на верхнюю полку сауны, предварительно плеснув ароматизированную жидкость на тут же окутавшиеся паром камни. Удивительно, казалось бы, вся накопившаяся в организме жидкость давным-давно покинула тело через поры кожи, а тут невесть откуда сэкономленные капельки пота заскользили по щекам, покрыли липкой испариной спину. С каждой минутой все жарче становился воздух, поступающий в легкие, наконец, выдержав положенное время, вылетаю из парной камеры и, тряхнув стариной, бросаю тело рыбкой через низкий парапетик бассейна.
Мягкая, словно невесть откуда взявшаяся музыка, расписной пузатый самовар, махровый шезлонг комнаты отдыха ненавязчиво напоминали о том, что день уверенно накатывается к своему финишу. Я закрыл глаза и тут же открыл их, почувствовал легкое прикосновение ладони.
— Есть дело, — нарушил традицию выходного Рябов.
— Ты игнорируешь собственное правило.
— У Саши серьезно заболел ребенок. Нужны лекарства.
— И это дело? Кстати, кто такой Саша?
— Парень, который вел тебя вчера. Борец.
— Позови его.
Саша уже успел натянуть на свой мощный торс футболку, прикрыв только верхнюю часть и со стороны выглядел довольно смешно.
— Что случилось?
— Сын серьезно болеет, где только жена с ним не была, даже в Москву ездили, все без толку. Нужно лекарство, из-за границы.
— Какие проблемы, Рябов?
— Лекарство дорогое, курс — около двух тысяч долларов.
— Почему ты, Саша, раньше не обратился ко мне?
— Это не по правилам, а теперь больше не к кому.
— Рябов, сейчас масса людей ездит в гости отовариться, договорись с любым из них, чтобы привезли вместо персонального компьютера это лекарство. И скажи, что заплатишь не двадцать четыре, как они в среднем идут, а тридцать тысяч. Это самый быстрый вариант, желательно, конечно, Западная Германия, туда надолго не едут. Так что, через пару недель все будет в порядке, — пытаюсь внести спокойствие в душу полуголого атлета, у которого дрогнули губы.
— Но я быстро не сумею отдать деньги, — забыл поблагодарить меня Саша.
— А кто тебе сказал, что их нужно отдавать? Мне нравится делать деньги, а не складировать их. Я не сороконожка, и желудок у меня всего один, и на трех машинах одновременно при желании не поеду, и голов у меня не как у Змея Горыныча, так что одной шапки вполне хватает. Иди, Саша, все будет хорошо. И ты, Сережа, тоже расслабься.
Да черт с ними, с этими деньгами, я обязан обеспечить своих людей всем. Вот поэтому они за меня, не задумываясь, подставят головы под пули, хотя в месяц их заработок в три раза выше, чем у гэбешников, занятых аналогичной работой, переплата за отсутствие званий составляет около тысячи рублей. В конце концов, кто спасет пацана, если не я?
