Я тоже снял с неё маску и нежно провёл носом по её щеке, не в силах спрятать довольную улыбку.
— Похоже, мне пора доставать записную книжку и начинать фиксировать твои слова, чтобы уверенно апеллировать ими, когда мы снова будем ругаться. Ты кончаешь от одного взгляда на меня, хочешь секса только со мной, считаешь меня красивым, — загибал я пальцы, посмеиваясь над её смущённым видом. — Что-то ещё?
Гермиона несильно ударила меня в грудь, сжимая губы.
— Да! — громко воскликнула она, просверливая меня взглядом. — Ты мне постоянно снишься, и последние дни я только и делала, что думала о сексе с тобой. Я как будто… помешалась.
Я замер, тупо уставившись на Грейнджер. Пытаясь понять, не послышалось ли мне это. Не такого ответа я ждал. Совсем не такого. Какого чёрта она вообще решила выпалить всё это на мой риторический вопрос?.. В голове что-то щёлкнуло.
Ответ на вопрос… Ну прекрасно, блять. Теперь мы наверняка знаем, что в таблетке содержался Веритасерум. Мерлин, она действительно намерена довести меня до нервного срыва: то заставляя себя ненавидеть, позволяя лысому жирдяю себя лапать, то практически прямо заявляя о своей привязанности под действием чёртовой таблетки.
— Сумасшедшая, — прошептал я, слегка качая головой. Но я не собирался упускать возможности успеть выбить из неё как можно больше правды. — И чего же ты сейчас хочешь?
— Тебя, — не раздумывая выдала Грейнджер, теша моё самолюбие.
Я провел пальцами невидимую дорожку от её шеи к рёбрам, забираясь под атласную ткань и находя твёрдый сосок, принимаясь медленно очерчивать его ореол.
— Хорошо, а конкретнее? — усмехнулся я.
— Я увидела на арене… — Грейнджер отчего-то почти задыхалась. И вряд ли от моих ласк, поэтому я напрягся, внимательно вслушиваясь в то, какую правду она скажет на этот раз, как ещё решит добить меня. — Я хочу куннилингус, — выпалила она на выдохе, тут же отводя взгляд.
Я чуть не поперхнулся, неверяще уставившись на Грейнджер. В полном недоумении подметил покрасневшие щёки и то, как сильно вздымается её грудь от вмиг сбившегося дыхания. Кажется, я выпустил чёрта из табакерки, раз за разом раскрывая её похоть всё сильнее.
Её глаза бегали по полупрозрачным шторам, окружающим нас. Руки сжимались в кулаки, и она всё время елозила на простынях, будто её щекотали. Не могла найти себе места и угомониться. Я не понимал, отчего это: от таблетки или от чрезмерной откровенности в купе с предвкушением.
Когда-нибудь моё потакание её капризам исчерпает себя, но это явно наступит не сегодня. Её неприкрытому желанию просто невозможно сопротивляться. Даже если оно продиктовано наркотиками.
Я ухмыльнулся, приминая её всем телом к матрасу и крепко сжимая бедро рукой. Нежная кожа будто таяла под моими пальцами, у Грейнджер явно была повышенная температура. Но я продолжал давить так, чтобы наверняка остались синяки, чтобы ей, сука, пришлось вспомнить всё произошедшее в эту ночь.
— Значит, куни? — прошептал я, наклоняясь ниже.
Ответом послужили еле слышное «м-м» и треск ткани, когда она скомкала простыни, впиваясь в мягкую материю ногтями. Я зарылся в кудрявые волосы, наслаждаясь ванильным запахом, и прикусил мочку уха, тут же облизывая её, словно извиняясь.
Что ж, раз моя маленькая грязнокровая бестия хочет, чтобы её вылизал бывший Пожиратель, так тому и быть.
И значит, мне не перейти на следующий круг ада, не выбраться из него, раз я не прошёл испытание чёртовой похотью.
Уперевшись коленом между её ног, я притянул Грейнджер к себе, привлекая её в быстрый несдержанный поцелуй. Она охотно отвечала, сплетая наши языки и зарываясь в мои волосы. Так, словно ей было мало, словно она изголодавшийся по ласке зверь.
Мне нравилась её жажда, но где-то на подкорке сознания затомилось понимание, что ей окончательно снесло крышу. Что настоящая Грейнджер, моя Гермиона, уже наверняка где-то далеко. Но её согнутая нога, потирающаяся о ширинку, вышибала все сомнения в самый дальний угол, не давая сместить фокус внимания и сделать хоть что-то правильное в этой грёбаной жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поэтому я плавно переходил с поцелуями на шею, неожиданно обнаруживая, что мои руки блуждают по её извивающемуся подо мной телу прямо в такт с мелодией. Как только я соскользнул ниже, оказываясь между её ног и задирая юбку, то не смог сдержаться. Схватил тонкую тесьму её мокрых трусиков и сорвал их прочь. Гермиона удивлённо ахнула и как-то странно рассмеялась, на секунду встречаясь со мной взглядом.
Безумие.
Вот что в них плескалось вперемешку со жгучим желанием.
— Ты такая мокрая, — произнёс я, получая в ответ еле слышный стон.
Грейнджер раскинулась на простынях, полностью открываясь передо мной. Словно принимала наказание в виде сладостных мучений, о которых сама же и попросила.
Все мысли путались. Я так сильно её хотел, что член болезненно упирался в ширинку, мне пришлось его поправить, не отрывая взгляда от того, как Грейнджер закусила губу и вновь сжала простыни. Но ещё больше я хотел выполнить её желание, не столько даже, чтобы доставить удовольствие, сколько затем, чтобы отблагодарить за правду. Пусть и неосознанную. Вынужденную. Чтобы наша связь строилась не только на наркотиках, чтобы между нами действительно наладилось это идиотское доверие, дарящее мне столько эмоций, по которым я изрядно успел истосковаться за все месяцы своего запоя. Даже в такой извращённой манере, в этом похабном месте, плевать.
Я придвинулся ближе, коснулся языком изрядно набухшего клитора и никак не мог оторвать взгляд от её зарумяненного лица. Гермиона была прекрасна в своём безумном возбуждении: продолжала порывисто водить руками по простыням, ноги подрагивали, кудри раскинулись на плечах, а губы приоткрылись от наслаждения, так и прося о продолжении.
Её запах сводил меня с ума. Я прошёлся руками по ягодицам Гермионы, придвигая её ещё ближе, втянул в себя клитор, тут же обводя языком вокруг. Срывая с её губ протяжный стон.
Прошёлся вдоль мокрых складочек, медленно раздвигая половые губы и вводя язык внутрь, а после, не давая ей время, чтобы опомниться, вновь вернулся к клитору, надавливая на него. Все её соки стекали мне в рот, заполняли своим вкусом. В награду я получал всё новые и новые стоны, что смешивались с медленной музыкой, превращаясь в идеальный звук для моих ушей.
Я дотронулся пальцами до её промежности и, собрав на подушечки смазку, аккуратно вошёл в неё. Слегка согнул их, надавливая на самую чувствительную точку изнутри. Гермиона выгнулась и начала подмахивать бёдрами в ритм моим движениям.
Стоны превращались в несдержанные крики. Меня практически разрывало от всё нарастающего возбуждения, но я приказывал себе сдерживать его, чтобы довести её до оргазма. От неё было просто невозможно оторваться. По подбородку стекала смазка и слюна, распаляя меня ещё больше.
Не выдержав, я просунул одну ладонь под себя, крепко сжимая член, чтобы хоть немного успокоить его от непрекращающихся призывных подёргиваний.
Не отводя взгляда от её лица, я принялся резче вводить в неё пальцы, ускоряя темп языка. Игрался с её клитором, утопая в сладостных ощущениях.
Гермиона дрожала. Комкала простыни и кричала. Среди бессвязных стонов мелькало моё имя, так приятно ложащееся на слух. Именно так оно должно звучать с её уст, а не это раздражающее «Ма-алфой».
Чистый экстаз. Лучше, чем любые наркотики.
Я чувствовал, как Гермиона всё сильнее сжимается изнутри, как она хаотично двигается, все ещё пытаясь сильнее насадиться на мои пальцы и тереться клитором о мой язык.
— О Боже! — выкрикнула она перед тем, как её тело пробрала мелкая дрожь.
Я растянул губы в довольной улыбке, замедляя темп и выжимая из неё оргазм до последней капли. Я почувствовал почти физическую боль, отстраняясь от неё. Словно тело пронзили тысячи игл, пытающиеся пригвоздить меня обратно к столь манящему телу. Гермиона обмякла на простынях, пока я вытирал губы тыльной стороной ладони, всё ещё стараясь справиться со своим возбуждением.
