Он прильнул к моей спине, и внезапно я действительно почувствовала что-то… какой-то холодок, исходящий от его груди, как будто боль, о которой он рассказывал, все еще оставалась в нем, засев прочно, как осколок снаряда. Я широко раскрыла глаза, потрясенная этим ощущением, но в следующий момент вся магия была разрушена. Вадик пошевелился и спросил:
— А может… того самого…
— Чего — того самого?
— Ну ты поняла, — он сжал меня сильнее.
Я минуту подумала, напряженно шевеля полуспящим мозгом, и решила:
— Нет, я против.
— Почему?
— А с какой, собственно, стати? Я век тебя не видела, да и раньше у нас ничего не было. К тому же у меня нет средств контрацепции.
— Ну и что? Ты же не забеременеешь с одного раза, как в кино. Я обещаю.
— Ты мне уже много чего сегодня обещал. И вообще я не намерена проверять свою фертильность таким образом.
— Да ладно тебе. С резинкой противно. Она натирает.
Мне не понравился его тон и то, что он уламывает меня, как безмозглую школьницу.
— Знаешь что, иди-ка ты к себе.
— А если я скажу, что у меня есть презерватив?
Замечательно. Теперь у него есть презерватив. Это обеспечивает мое согласие. Я даже обиделась.
— Тем более. Уходи.
Десять минут спустя, когда я уже начала рявкать, Вадик наконец сообразил, что дело не выгорело, и, стеная и охая, отчалил к себе в кухню.
Вздохнув, я спрятала лицо в подушке и погрузилась в тревожный чуткий сон, в котором банки с вареньем, вращаясь, витали в темном космическом пространстве. «Бери что придется», — прочитала я на этикетке одной из них. «И этот сойдет», — уверяла этикетка другой. Скрип двери мгновенно пробудил мое бредящее сознание, и я подскочила на кровати, разразившись диким воплем — в серой мути рассвета ко мне приближалось нечто, оказавшееся облаченным только в похоть Вадиком. В его руке, на манер лопнувшего воздушного шара, болтался презерватив.
— Я же говорила тебе, НЕТ!!! — прорычала я.
— Я подумал, а вдруг ты передумала…
— Я спала!
— Ну а вдруг ты во сне передумала… как Менделеев…
Наверное, я сама бы его треснула, но тут с жутким топотом в комнату влетел Эрик и попытался вручить Вадику оплеуху, от которой тот увернулся опытным движением.
— Соня, что происходит? Что он сделал?!
— Что это за тип?! — взвизгнул Вадик. — Как он сюда попал? Спаси меня!
Эрик и Вадик заорали оба разом, топая и цепляя друг дружку, и мне пришлось встать на кровати, чтобы перекричать их:
— ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ! Я ХОЧУ СПАААААТЬ!
Они замерли, как были: Вадик забился за диван, Эрик пытается вытащить его на удобное для избиения пространство.
— Я тоже хочу спать, — признался кто-то из-за стены. — Мерзавцы вы все.
— Простите, — пробормотала я. — Эрик, пожалуйста, иди домой. Он ничего не сделал, просто дурак. Вадик, чтоб я тебя до утра не видела. Иначе снова прибежит Эрик, и я уже не буду мешать ему бить тебя.
— Может, мне остаться с тобой? — спросил Эрик.
— Вот уж не думала, что когда-то скажу это, но можно я для разнообразия переночую одна?
Вытолкав всех, я рухнула на кровать, клянясь, что теперь ничто не поднимет меня с нее… даже землетрясение… даже извержение вулкана… даже предновогодняя распродажа…
Проснулась я поздно и, открыв глаза, заморгала, пытаясь понять, реален ли пышный букет роз на моем столе. Я разрешила сомнения, встав и понюхав букет. Как и полагается напичканным химией оранжерейным цветам, розы ничем не пахли. Зато кололись как самые настоящие. Я быстро оделась и выбежала в кухню, где Вадик уже ожидал завтрака.
— Спасибо!
— Не за что, — он скромно улыбнулся. — Мне очень стыдно за мое поведение ночью. Не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это все потому, что ты такая красивая.
Я еще раз вспомнила все эти лишние килограммы, которые висели на мне, когда он был в меня влюблен, и решила простить его, хотя отношения с ним напоминали игру «хорошо — плохо».
— Что бы придумать, — я заглянула в холодильник. Пусто, но не ожидала же я, что его кто-нибудь наполнит. — Как насчет сырников? Только мне придется сбегать за творогом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— В самый раз. Сбегай.
После завтрака Вадик заявил, что ему снова нужно отлучиться.
— За фонариками.
— Ты узнал, где их купить?
— Конечно. Я включал твой компьютер.
Хм. Он совсем обжился в моей квартире.
— Только туда и обратно. Зато вечером я приготовлю нам ужин. А то все время ты готовишь. Это нечестно.
— А ты умеешь готовить?
— Да, и отлично. Тебя ждет что-то особенное.
Мысленно я накинула ему пару очков. Теперь его счет был минус 41.
Наученная горьким опытом, я не слишком поверила его обещанию скоро вернуться и засела смотреть сериал про девушек из команды поддержки. Когда я совсем затерялась в перипетиях жизни стройных красоток, ко мне заглянул Эрик.
— Мы с Деструктором идем в парк.
— Я пасс. Я потратила всю энергию на то, чтобы дойти до дивана.
— У тебя под глазами синева. Неудивительно, после этой истории ночью.
— Честно признаться, я сожалею о своем решении пригласить его сюда.
— Надеюсь, это самое большее, о чем ты сожалеешь, касающееся этого типа. Может, ты переберешься жить к нам?
Я ударила себя кулаком в грудь.
— Мой крест.
— Тогда удачно тебе добраться до Голгофы.
— Я попробую доехать на автобусе.
Ближе к вечеру вернулся Вадик. Он был слегка в подпитии, с крошками в уголках губ, и вручил мне кислотно-розовую плюшевую свинью.
— Фонарики-то купил?
— А… фонарики. Не нашел. У вас в городе такая беспорядочная архитектура.
Я неохотно прижала свинью к груди.
— Не надо было.
— Ерунда. Я люблю делать тебе подарки, — бросил Вадик так небрежно, как будто последние пять лет только этим и занимался. — Приступим к ужину. Что ты приготовила?
— Сегодня же ты собирался готовить.
— Точно, — он заглянул в холодильник. — Но здесь нет нужных мне продуктов.
— Конечно. Как я могла знать, что именно ты планируешь приготовить?
— Я напишу тебе список необходимого.
Я подавила вздох.
— Напиши.
Вадик замер в ожидании, глядя на угол стола.
— Что?
— Так ты принесешь мне лист бумаги и ручку?
В супермаркете меня охватило немыслимое, совершенно ненормальное для меня раздражение. Что за (базилик) отвратительное (чеснок) поведение (петрушка)! Он (приправа для курицы) допрыгается (охлажденная куриная тушка), что я вышвырну его вон (увесистый мешок с картошкой)! Если я потолстею, это будет его вина. Он меня так расстроил, что меня потянуло скупать все ненужное и калорийное. И почему (сливочная помадка) мне так (шоколадка) не везет (печеньки) с мужиками (эклеры с кремом)!
Кассирша назвала мне немаленькую сумму. Ого. И в кошельке как будто меньше денег, чем я ожидала, нет? Я вышла на улицу, гадая, где могла потратиться, и наткнулась на Эрика, Деструктора и Олесю. Эрик сразу забрал у меня пакеты. Олеся тихо поздоровалась. Раскрасневшаяся после прогулки, она выглядела почти хорошенькой. Деструктор окинул меня ехидным взглядом, но, против своего обыкновения, воздержался от комментариев.
— Этот моральный инвалид сам не в состоянии сбегать в магазин? — спросил Эрик.
— Он будет готовить. Обещает что-то особенное.
— А может, я приглашу тебя на ужин? Ничего особенного, просто закажу пиццу. По меньшей мере тебе не придется за ней идти.
— Спасибо, но нет.
— Рискуешь остаться голодной.
— Я накупила тонну сладостей. Может, Игорек и Олеся хотят по эклеру? Или печенья?
— Они лопаются от мороженого. А ты будь осторожнее. Твой приятель как будто играет в игру «Как достать соседа».
— Уверена, он не нарочно. Он просто… плохо воспитан или еще что-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А мне видится тонкий расчет за его действиями. Парень психопат-манипулятор. Тайный женоненавистник, одержимый жаждой мести. Ты стала его очередной жертвой. И он не успокоится, пока не выпьет из тебя всю кровь.
