на это ответить, поэтому просто сказала:
– Спасибо, Ли-анда, за вашу заботу обо мне.
Он не знал, что, добросовестно выполняя свои обязанности при Его Величестве, я добивалась вовсе не расположения императора. А раз его благосклонность для меня не важна, то откуда взяться страху?
В последние дни девятый и десятый принцы сидели под домашним арестом, думая над своим поведением. Четырнадцатый принц передвигался с трудом, а потому сидел дома, залечивая раны. Других принцев, как ни странно, я тоже не видела. Мне жутко хотелось кого-нибудь расспросить, но расспрашивать было совершенно некого, да и я страшилась действовать грубо, зная, что сейчас взгляды окружающих прикованы ко мне. Стоило совершить ошибку – и трудно было даже представить, что произойдет. Оставалось лишь томиться в одиночестве, не позволяя своим истинным чувствам просочиться наружу. Из-за отсутствия аппетита и тяжелых мыслей я начала стремительно худеть.
Как-то вечером я одиноко сидела при свете лампы, смотря в одну точку и думая о том, как там поживает сестра. Вдруг в дверь кто-то постучал. Я сперва замерла в испуге, не реагируя на стук, и лишь через несколько мгновений медленно поднялась и прошла к двери. Открыв ее, я никого не обнаружила – лишь на земле лежало письмо.
Сердце пропустило несколько ударов. Я быстро подобрала письмо и, захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной, а затем вскрыла конверт. Почерк четырнадцатого принца: «Все хорошо, не волнуйся».
Четыре крупных, выразительных, небрежно написанных скорописью иероглифа заполнили весь лист. Вокруг них расцветали кляксы и потеки. Я изо всех сил прижала письмо к груди, почти чувствуя, как сила четырнадцатого принца, проходя через написанные его рукой иероглифы, перетекает прямиком в мое сердце. Я закрыла глаза. Из-под моих опущенных век беззвучно полились слезы, и я впервые за много дней почувствовала, как на душе становится немного спокойнее.
На следующий день после полудня в боковом зале я разбирала чайную посуду, когда зашел Ван Си. Преклонив колено и поприветствовав меня, он торжественно объявил:
– Во время сегодняшней аудиенции Его Величество объявил о возвращении второму принцу титула наследника престола. Все министры и сановники явились ко двору с поздравлениями, и Его Величество был очень доволен.
– Это действительно радостное событие, – сказала я с равнодушной улыбкой.
– После возвращения наследному принцу его титула Его Величество пребывал в таком прекрасном настроении и объявил, что на следующий же день после возведения второго принца в ранг наследника третий, четвертый и пятый принцы будут удостоены титула циньвана, – продолжал Ван Си. – Седьмой, девятый, десятый, двенадцатый, тринадцатый и четырнадцатый принцы получат титул бэйсэ, а восьмому принцу будет возвращен титул бэйлэ.
Наконец-то все печали позади! Медленно выдохнув, я улыбнулась уже искренне, ощутив, что с моей души свалился камень. Одновременно с этим я подумала о том, что, хотя они все его сыновья, император Канси относится к ним с необычайной предвзятостью, невольно давая некоторым из них понять, что они почти ничего не значат для него. Впрочем, если подобное случается и в семьях из простого народа, то что уж говорить о семействе императора с более чем сорока сыновьями и дочерьми? В конце концов, второй принц – единственный сын императора Канси, которого тот вырастил сам. Нельзя так просто вычеркнуть из памяти все те годы, что ты дарил человеку любовь и заботу. А что самое главное, возросший авторитет восьмого принца при дворе уже начал вызывать опасения Его Величества. Разумеется, император сделает выбор в пользу авторитета воспитанного им самим наследного принца, авторитета, о котором он знает все, в том числе на чем он держится; авторитета, власть над которым он сможет держать в своих руках.
Глава 11
Ты юностью своею дорожи
Стояли чудесные дни четвертого месяца. Порхали бабочки, в вышине носились ласточки, расцветали цветы, зеленела трава – сама природа словно улыбалась людям, чувствуя, что настало время ожить. Пекин в это время еще не терзали песчаные бури, и лазурное, прозрачное небо казалось нарисованным акварелью. Легкий ветерок весело бродяжничал в небесах, порой забредая в леса, где он забавлялся, играя свежей листвой, и тогда можно было услышать его нежный шуршащий смех. Совсем недавно проклюнувшиеся листочки, подсвеченные лучами солнца, сияли, будто изумрудные, и их свет словно бы освещал душу, заставлял загораться глаза любого, кто смотрел на них.
Это был сезон сирени. Маленькие цветочки глубокого фиолетового оттенка густо усыпали ветви, и их аромат разносился далеко-далеко. С бамбуковой корзиной в руках я выходила срывать цветки сирени, чтобы затем высушить их и использовать как приправу; кроме того, если насыпать их в воду, принимая ванну, можно было неплохо увлажнить кожу и избавиться от зуда. Однако цветочки у сирени очень мелкие, а собирать можно лишь те, что только-только расцвели, – не полностью раскрывшиеся или уже увядающие цветки не годились, – и поэтому в то утро я стояла, едва набрав половину корзины, в то время как поясницу уже ломило, а мой лоб покрылся бисеринками пота.
Как раз когда я вытащила платок, чтобы утереть лоб, ко мне, сияя улыбками, подошли десятый и четырнадцатый принцы. Я поспешно поклонилась, приветствуя их. Оба взглянули на сирень в моей корзинке, и десятый брат произнес:
– Тебе обязательно делать это самой? Разве нельзя просто отправить евнухов собирать цветы? У тебя уже все лицо обгорело.
– Отправишь их собирать – и они, не разбирая, где хороший, а где плохой цветок, засунут их все в одну корзину, – со смехом ответила я. – На них нельзя положиться.
– К несчастью, тебя не проведешь – у самой уловок предостаточно, – насмешливо бросил четырнадцатый принц.
Я лишь улыбнулась в ответ. Какое-то время мы молчали, и я, поняв, что они не собираются уходить, спросила:
– Сегодня у вас нет никаких дел? Неужели вы желаете посмотреть, как я собираю цветы?
– Мы искали тебя, – ответил десятый принц. – Юйтань сказала, что ты ушла собирать сирень, и мы отправились сюда, подумав, что тут ее немало.
– Эти несколько кустов своими руками посадила императрица Сяочжуан, – заметил четырнадцатый принц, глядя на сирень за моей спиной.
– Ого-о, – протянула я и обернулась. Сама Бумбу-тай Борджигин! Легендарная женщина, что была родом из степей и стала супругой императора династии Цин Хунтайцзи, о которой у меня составилось довольно унылое впечатление в духе «Сирень по-прежнему, смеясь, встречает вешний ветер, когда людей уж сдуло ветрами времен»[60]. На время забыв о ней, я спросила:
– Искали меня? По какому делу?
